— А если его выпить, он вампиром становится?
Вопрос поступил от мистера Ингрема, потому что, конечно, Джейкоб все это знал. Однако она видела его сжатый рот, острый взгляд. Он мог это знать, но слышать это ему было не легче.
Она покачала головой.
— Для этого надо осушить тело, но для превращения человека надо ввести ему специальный фермент. Эту особь нужно подготовить тремя разными метками, как и слугу, а еще он сначала должен испить крови своего… изготовителя.
— Вы всегда берете мужчину? В смысле на убой.
Она обдумала вопрос. Его поколение придерживалось определенных моральных устоев, которые он никогда бы не отмел, независимо от обстоятельств. Это предполагало не только мотив вопроса, но и правильный ответ на него.
— Всегда мужчину. Никогда женщину. Совершенно исключено, чтобы ребенка.
Она не стала добавлять, что выбирает здорового самца, потому что она самка вампира. В этом случае у мужской крови лучше вкус. Слаще.
По выражению лица Джейкоба она увидела, что он понял ее ответ так, как не понял мистер Ингрем. И не в восторге от ее откровения. Она решила не обращать внимания на странный приступ похоти, который запустила в ней его собственническая реакция. Очевидно, что это лишь побочный эффект ее лекарства.
— Я стараюсь изымать личность с немногими связями, но это непросто, если искать порядочного человека. Когда я иду на охоту, мои шофер и слуга — потому что лучше, чтобы были оба, хотя и не обязательно — помогают мне с перевозкой и избавлением от трупа.
Действительно ли Джейкоб понимал, что от него потребуется во время ежегодного убийства? Или как с требованием сексуальной подчиненности, не уловил значения этого, потому что это слишком далеко от его представления о мире? Если он охотился на вампиров, он не мог быть совсем уж несведующим. И все же она задумалась, прежде чем продолжить:
— Если я не сделаю этого раз в год, я ослабну. За десять лет я стану живым трупом даже при регулярном питании. Это разновидность того, что вы называете трупным окоченением. Неспособная двинуться, я бы страдала от истощения целую вечность. Видимо, из этого получаются мифы о том, как восстают наши мертвецы. Человек, наткнувшийся на вампира в таком состоянии, оказывается слишком близко, а вампир еще достаточно силен, чтобы схватить его, удержать и восстановить часть своих жизненных сил, выпив его досуха. Но вампир потеряет некоторые свои способности от депривации, а контроль за его тягой к крови будет намного жестче. Человеческая кровь в смертельном количестве от живого донора один раз в год — единственное, что предотвращает дисбаланс.
— А есть ли такие, кто делает это чаще раза в год?
Водитель явно сохранил способность рассуждать, раз уловил тонкости недосказанного — и сказанного тоже.
— Да, — Лисса кивнула. — Для удовольствия. Для дополнительной силы, которую это им дает, вроде передозировки витаминов. Но я не из тех вампиров.
102
На число людей, которых мог убить в год один вампир, было наложено ограничение.
Она считала, что оно слишком высоко, но поскольку не состояла в Совете, ее влияние сохраняло эту квоту более низкой, чем было предложено изначально. Ей пришлось удовлетвориться этим.
Ингрем сглотнул. На челюсти вздулись мышцы.
Благодарю за объяснение. Я понял, что по вашему образу мыслей вы обращаетесь с этой личностью, как я с обедом. Но когда ты сам все равно что обед, это другое дело.
— Мы, может, и похожи на людей обликом, но вампиры — это другой вид. Мы существуем и процветаем в очень различной среде. Мы очень многое не понимаем друг о друге.
Ее голос становился все менее выразительным, жесты — скупыми. Снова чувствуя пристальное внимание Джейкоба, Лисса поняла, что показывает свою усталость. Хотя ей не обязательно было прятаться при первом проблеске солнца, этот вечер, в том числе эпизод с обмороком, измотал ее. На данный момент она сделала все, что могла. Если они хотят уйти, что же, ну и хорошо. Но при этой мысли ее взгляд вернулся к Джейкобу, его голым плечам и жесткому рту. Желание сжалось холодом у нее в животе.
— Таковы мои взгляды, — продолжила она, — но не весь мой вид их разделяет. Многие рассматривают вас как орудия, пищу для развлечений, еду, объекты экспериментов. Так же, как вы смотрите на другие виды. Не ровня ни в каком смысле, не заслуживаете никаких прав, кроме тех, что мы вам дали. Существа, с которыми обходятся как с пищей, вместо разумного существа с собственным правом на существование. — Она подняла плечо. — Это вполне понятно. По большей части, самые слабые из нас превосходят вас в силе и долгожительстве. Большинство из нас, кто дожил до ста лет, превзошли вашу эмпирическую разумность, потому что если нет, до двухсот мы не доживаем.
— То есть вы не согласны с такой точкой зрения? — Джейкоб старательно обдумывал ее слова, и это было очень заметно.
— И да и нет. Я хищник, Джейкоб, а люди — моя дичь. Я никогда не рассматривала их в приятном для тебя или твоего вида аспекте. Но как охотник в конце концов научается уважать оленя, убивая лишь немногих и с большими перерывами, и только когда это необходимо для еды, я научилась тому, что гораздо важнее для вас. Сущность, ценность которой отдельна от моих нужд. Но если человек может жевать и гамбургер, и овощной салат, представляющий еду из нижней части пищевой цепочки и способный его вполне прокормить, для вампира нет такого выбора. Только человеческая кровь.
Прошло с четверть минуты, она ждала. Джейкоб взял ключи Ингрема со стойки, когда водитель в последний раз поднял глаза, с видимым усилием встретившись взглядом с Лиссой.
— Я подумаю об этом, но если вы… я, скорее, скажу «нет». Просто есть такие вещи, которые человеку трудно сделать. Трудно смотреть, как кошка играет с мышью, и не помочь мыши. Я мог бы, наверное, возить вас, пока вы здесь, на всякие ваши маникюры и по делам. Об этом я тоже подумаю. Что до остального, я не уверен, что во всем этом я ваш человек.
— Я поняла вас и благодарна за честность. Больше, чем вы можете себе представить.
Она поднялась, обошла стол и протянула ему руку:
— Спасибо, что рассмотрели мое предложение.
Он поколебался. Когда она уже стала опускать руку, он протянул свою, хотя и неуверенно. Легкое пожатие, именно так сильный мужчина пожимает женскую руку. Это заставило ее улыбнуться, хотя его слова и ранили ее. Не потому, что она стыдилась того, что делала, но потому, что он ей понравился.
— Я и не верю, что вы так легко позволите мне уйти после того, как все рассказали.
— Ну, мистер Ингрем, кто же вам поверит? К тому же есть другая причина. Никто не служит мне иначе, как по собственной воле.
