Мальчик взглядом блуждал по комнате. Стоп. Что это блестит на подоконнике? Николка приподнялся на кровати, присмотрелся, и сердце сначала ухнуло в пятки, а потом подпрыгнуло к горлу и застучало часто-часто. На подоконнике лежали командирские часы Генашиного деда.
После долгих раздумий Николка надел белую рубаху, пригладил с помощью воды и гребня непокорные вихры и отправился на кладбище. Единственное разумное объяснение появления часов на подоконнике, пришедшее мальчику в голову: тётка Зинаида нашла их и, незаметно подойдя к окну, оставила там. Он подошёл к кладбищенской сторожке и робко постучал в дверь.
«Тётка Зинаида, можно войти? Это я, Никола Авдеев», – громко сказал мальчик и, не дождавшись ответа, постучал ещё раз.
Тишина. Он толкнул дверь, она, протяжно скрипнув, отворилась. Мальчик с опаской ступил в тёмные сени. По стенам висели пучки сушёных трав, которые пахли остро и пряно. Дверь в комнату была открыта. Николка с опаской заглянул туда, но тётки Зинаиды и там не было. Он решился войти. В комнате было чисто и приятно пахло свежестью и цветами. На огромном старом комоде стояло много фотографий и свечей. Николка приблизился и с интересом стал разглядывать снимки. Это были очень старые фотографии. Николка видел такие в книге по истории: мужчины во фраках и мундирах царской армии, женщины в кружевных платьях и огромных шляпах. И красивая молодая девушка с маленькой белокурой девчушкой на руках. Николка остолбенел. Как в замедленной съёмке, он протянул руку и взял фотографию смеющейся девочки с длинными белыми волосами. Той самой подводной русалки. Снимок был в тонкой чёрной рамке под стеклом.
Но тут же услышал: « Положи на место».
Мальчик вздрогнул и выронил фотографию. Рамка треснула, а стекло разбилось вдребезги. Николка растерянно смотрел под ноги, потом присел на корточки и стал собирать осколки с пола.
«Я что, звала тебя в гости? Зачем заявился, да ещё по дому лазаешь? Отвечай, кого спрашивают!» – притопнула ногой рассерженная старуха.
От испуга рука мальчика дрогнула, и он порезался осколком. Несколько капель крови упали на фотографию. Николка подумал, что теперь тётка Зинаида начнёт ругать его ещё сильнее. Он втянул голову в плечи и замер, как нахохленный птенец. Мальчик покосился на фотографию и с удивлением увидел, что капли крови, попавшие на снимок, исчезают на глазах, словно втягиваются внутрь изображения. Тётка Зинаида охнула, схватила его за руку и потащила прочь из дома.
«Откуда ты только на мою голову взялся? Вот не было печали. Сгинь, чтоб я тебя не видела больше!» – «Постойте, тётка Зинаида, да послушайте же меня!» – взмолился Николка, и откуда только смелость взялась.
Он начал сбивчиво рассказывать об озере и девочке под водой, и о следах в пыли и, наконец, спросил: «Вы ведь принесли и на подоконник положили Генкины часы? Ой, забыл! Спасибо Вам, тётка Зинаида!»
За рассказом Николка не заметил, как изменилась в лице старуха. Поначалу сердитое его выражение к концу Николкиной речи и вовсе стало мрачнее тучи.
«Вот что, парень! Ты больше не ходи сюда. Слышишь? Как бы худа не было!» – приказала старуха.
«Да какого худа, тётка Зинаида! – взмолился Николка. – Девочка на вашей фотографии вылитая та, что меня спасла. Скажите мне, где она живёт? Я пойду к ней. Она же необыкновенная!»
Лицо тётки Зинаиды дрогнуло, и Николке показалось, что оно искривится в жалобной гримасе, и старуха заплачет. Но через секунду оно опять окаменело, а тётка Зинаида сказала: «Я знаю». Отвернулась, вошла в избу и закрыла дверь.
Николка вернулся домой с твёрдым решением, чего бы ни стоило, выпытать у матери про тётку Зинаиду всё, что она знает. Конечно, сохранив в тайне девочку и следы. Ни к чему мать пугать. Та, как всегда, была занята их обширным хозяйством. На подворье были свиньи, корова, пяток коз, куры, гуси и даже «экзотический», смеялась мать, индюк Хоттабыч. Прозвище придумал отец, которого вредная птица любила и всегда бегала за ним, как собака. При виде Николки индюк раздувался, начинал злобно курлыкать и трясти бородой. И не попадайся тогда ему под клюв, обязательно щипнёт. А потом важный ходит по двору, как хозяин. Мальчик его невзлюбил и остерегался.
Николка помогал матери, а сам, пытаясь зайти издалека, про историю деревни спрашивал. Но все его вопросы непременно к тётке Зинаиде сводились. Мать – не глупая женщина, прекрасно все Николкины уловки видела и отговаривалась от них, как могла. Но за день мальчик замучил её расспросами. Она уж и прикрикивала на него. Нет, прилип, как банный лист. Решила мать рассказать сыну правду о тётке Зинаиде, вон какой парень большой стал. Посадила она мальчика перед собой.
«Не отстанешь ведь ты. Так слушай. Давно это было. Тётке Зинаиде годков уже девяносто, поди. Родилась она в прошлом веке. Знатного рода, говорят, была. Какая-то княгиня. Ну, не важно. Влюбилась она в простого селянина, а обручена была с сыном богатого графа, и свадьбу скоро играть собирались. Матушка графского сына, то есть графиня старая, спиритизмом занималась. Духов разных из загробной жизни вызывала. В общем, колдунья. Тьфу-тьфу-тьфу, не к ночи будет помянуто, – мать быстро перекрестилась три раза. – Так вот. Зинаида убежала с возлюбленным прямо из-под венца. Молодой граф позора такого не пережил, взял и застрелился в ту же ночь. А старая графиня прокляла Зинаиду и её будущих детей и внуков, и правнуков до седьмого колена. Только никаких колен не будет. Родилась у Зинаиды дочка единственная – Маруся. Они с мужем души в ней не чаяли. Девочка умница была, да красоты, говорят, сказочной. Тяжело жилось Зинаиде с мужем и дочерью, бедствовали они сильно, но ещё тяжелее стало, когда кормильца на Первую Мировую войну забрали, в шестнадцатом году она началась. Остались они с дочкой вдвоём, потом революция, Гражданская. Сгинул муж Зинаиды, без вести пропал».
«А девочка?» – с замиранием сердца спросил Николка.
«А девочка – лет десять ей тогда было, зимой пошла за хворостом к лесу. Мать не разрешила, но она не послушалась, тайком убежала. Уже и смеркаться начало – нет Маруси. Бросилась Зинаида на улицу, бегала, звала. Мужики деревенские с ней к лесу с самодельными факелами и топорами пошли. Искали, кричали, да всё без толку. Только в глуши леса волк выл - завывал протяжно и тоскливо. В неверном свете факела заметила Зинаида нечто тёмное на снегу. Ближе подошла, пригляделась и упала женщина без чувств: не снегу Марусины валеночки стояли, в них только ножки до колен остались целыми, всё остальное съели волки. Так потом и похоронили эти ножки вместе с валеночками. Зинаида с той поры странная стала, нелюдимая, говорят, колдовством занялась. На кладбище поселилась, Марусину могилку охраняет. Но не верю я всему, что люди болтают».
