– Марухи-то придут? – плотоядно оскалившись, поинтересовался Бегемот.
– Придут… Дежурство закончится, и придут, – ответил Кусок. – Ну что, Варган, не в службу, а в дружбу – гэбэшников покараулишь? Ты у нас один на всех – огурец!
– Заметано, – кивнул головой Варганов.
В такой компании караулить «мертвяка» – одно удовольствие.
– Дверь замкни на засов и спи-отдыхай, пока не позвонят, – добродушно прогудел Кусок.
– А в туалет? – озираясь по сторонам, спросил Варганов.
– Под пальму сходишь, и все дела, – отрезал Кусок.
И вправду, в углу гаража стояла засохшая пальма, невесть какими ветрами занесенная в Заполярье.
Поджидая «марух», наряд загудел с новой силой, и Варганов быстро зарядился общим нетерпением и почти щенячьим возбуждением. Даже сердце забилось часто, словно что-то еще могло случиться в эту бесконечную зимнюю ночь. Наконец пришли «марухи» – две медички из госпиталя, из самых завалященьких. Одна – прокуренная рыжая толстуха в коротком несвежем халатике и чулках со спущенными петлями. «Где уж нам уж выйти замуж», – похохатывала она в ответ на солдафонский юмор Куска. Другая – тощая плакса – шарахалась от собственной тени. Она судорожно цеплялась за подругу и пугливо озиралась по сторонам, словно попала в пещеру к голодным людоедам.
Едва увидев «марух», Варганов ушел в охранение, на этот раз абсолютно добровольно. Он растянулся на шатком топчане у дверей «холодильника» и даже задремал, привычно удерживая в руках автомат. Во сне он вновь видел белый полярный остров, расцвеченный радугами. Знакомый белый сокол низко кружил над спящим Варгановым и, задевая крыльями, гнал по лицу свежий холод.
– Так-с, спим-с, значит… – раздался над ухом Варганова дребезжащий старческий тенорок.
Варганов резко дернулся, крепче прижал к себе автомат и только тогда проснулся.
Перед ним стоял маленький старичок в белом халатике. В кармашке с аккуратно вышитыми инициалами торчал стетоскоп. Из-под круглой накрахмаленной шапочки выбивались седые встрепанные космы, как космические протуберанцы, и это придавало ему взбалмошный и одухотворенный вид. В глазках позднего визитера играл удалой огонек, точно ему удалась какая-то рискованная, но вполне удачная операция.
– Отдыхайте! Отдыхайте, юноша, – примирительно произнес он и махнул на Варганова пухлой розовой ладошкой.
– Ваш пропуск? Документы предъявите! – пробормотал Варганов, хотя проверка документов не входила в его обязанности.
– Позвольте представиться, профессор Присыпкин, только что спецрейсом из Шестипалатинска… Хочу взглянуть на наш артефакт. – Старичок нажал на слово «наш», явно намериваясь проникнуть к объекту охранения.
Варганов загородил вход в холодильную камеру автоматом:
– Без пароля не пропущу!
Но Кусок, внезапно появившийся в дверях каптерки, заорал:
– Пропусти, пусть посмотрит! Может, скажет, что эту хрень давно пора на свалку выкинуть и неча тут автоматом махать.
Варганов и сам был не прочь послушать профессора и с удовольствием выполнил распоряжение Куска – распахнул дверь в холодильник и щелкнул кнопкой освещения. Под потолком затрещала голая, заляпанная известкой лампочка на крученом стебельке. Старичок белой мышкой прошмыгнул внутрь холодильной камеры и забегал вокруг саркофага, радостно потирая розовые ладошки. Солдаты тоже подошли послушать, что скажет профессор, похожий на сказочного доктора Айболита. Девицы, уже порядком помятые, тихонько хихикали. Рыжая толстуха жалась к Бегемоту, темненькая держалась за его рукав цепкими обезьяньими лапками. Профессор вплотную подошел к дощатому ящику, достал из кармана лупу и с минуту изучал древесину, после он пододвинул алюминиевую, измазанную краской стремянку и ловко взобрался на ящик. На ногах профессора оказались разношенные войлочные бахилы с пестрыми тесемочками на щиколотках.
Присыпкин уверенно сорвал печати, открыл засовы и заглянул внутрь. С минуту он хранил многозначительное молчание, – Все ясно… это Гвибер, – наконец произнес он упавшим голосом. – Еще один!
– А чё, другой был? – удивился Кусок.
– Первыми замороженного «Гвибера» нашли американцы, – объяснил профессор. – Это было сразу после войны, во время экспедиции адмирала Берда в Антарктиду. Разумеется, находку тут же датировали эпохой мезозоя, хотя совсем недавно, в позднем Средневековье, Гвиберы буквально кишели вокруг, но появились они гораздо раньше…
Здесь на севере, у полярного круга и на дне Арктической котловины, остались материальные следы высочайшей человеческой культуры, но никто из ученых академиков не объяснит вам, почему наши доблестные предки оказались на полюсе и от кого они прятались среди тросов и льдов.
А укрывались они от тех, кому холод был особенно опасен – от яростных драконов-истребителей! И не только прятались, но и успешно отражали натиск, а вот и доказательство!
Профессор пошурудил в ящике и с легким треском вынул изо льда кованую острогу, похожую на небольшие вилы с заостренными зубцами.
– Взгляните на это охотничье орудие, оно явно изготовлено человеческими руками! Но т-с-с… Мы вторгаемся в область запрещенной истории и погребенной археологии!
Солдаты, медички и даже пошатывающийся Кусок по очереди залезали на стремянку и осматривали «объект».
– В китайских хрониках явление дракона предвещает эпоху перемен, – вещал профессор. – Вам повезло, мальчики. Вы увидите, как растают ледяные глыбы и все незыблемые химеры обратятся в кучу студня. Все эти КГБ, ОВИРы и банковские кризисы сгинут в тартарары! Берегитесь, мы стоим у порога Царства Дракона!
– И вправду дракон, – лениво заметил Бегемот. – Может, он резиновый?
Варганов дольше всех смотрел на замороженного змея, моргая пушистыми, белесыми от инея ресницами. Несмотря на промозглый холод, из-под его ушанки выбежала капля пота. Внизу под стремянкой соловьем заливался профессор.
– Посмотрите, он совсем такой, как на полотнах Иеронима Босха. Кто-нибудь видел картины этого средневекового художника? Ая-я-яй! Какое дремучее невежество! Принято считать, что он рисовал воображаемые силы Зла, но никому и в голову не приходило, что еще лет шестьсот назад драконы встречались чаще, чем сегодня дворняги. Гвибер, как воплощение абсолютного Зла, красуется даже на гербе Москвы. И неспроста! Место сие было отмечено явлением князю Юрию Долгорукому трехголового чудища, в котором без труда можно узнать Гвибера. Накануне князь пил безмерно брагу, и три головы чудища можно смело считать за одну, а значит, встретился князь с неким ящером, которого язык не поворачивается назвать реликтовым. Причинно-следственная связь между появлением крупных чешуйчатых пресмыкающихся и употреблением хмельных напитков не нуждается в комментариях, однако княжий старец счел видение добрым знаком, но, вероятнее всего, сам он сам был в предварительном сговоре с Драконом.
