— Я готов, — сказал позади него Мюррей.
Майк обернулся. Мюррей мелкими, осторожными шажками вышел из каюты, держа на вытянутой руке пойманного зверька.
Несмотря на помощь Дамоны, потребовалось около часа, чтобы выгнать мышь из укрытия и поймать. Майк горько подумал, что они теряют время, которого и так нет.
— Включи лампу, — сказал Мюррей, Он подошел к поручням, перегнулся как можно ниже и опустил мышь к самой воде. Зверек запищал и начал испуганно дергать лапками.
Майк включил переносный фонарь из водолазного снаряжения Дамоны и направил луч на воду.
Мюррей разжал руку. Мышь пролетела полметра, шлепнулась в воду и исчезла из виду.
Серый туман над поверхностью воды забурлил, образовалось маленькое подводное течение, которое тут же исчезло, а потом появилось вновь.
— Не получилось, — прошептал Мюррей. — Эта гадость сожрала ее, если она прежде не захлебнулась.
— Тихо! — резко прошипел Майк.
Фонарь задрожал. Луч света передвинулся немного вправо, рывком вернулся на место и замер.
Около десяти бесконечно долгих секунд ничего не происходило, потом над водой появилась маленькая серая головка с блестящими бусинками глаз.
— Получилось! — воскликнул Майк. — Смотри, она еще жива! Эта чертова дрянь реагирует только на нас!
Мышь отчаянно работала лапками. Слышался тихий испуганный писк. Серая протоматерия бурлила и булькала вокруг нее, но не трогала. Зверек несколько раз повернулся на одном месте, затем целеустремленно поплыл к берегу.
— Рискнем, — сказал Майк.
Мюррей медлил. На его лице было написано сомнение.
— У меня нехорошее предчувствие, — еле слышно сказал он, — но это наш последний шанс. Если мы прождем до утра, то будет поздно. И не только для нас. Я бы пошел сам, если бы имел хоть малейший шанс, ты же знаешь… Мы могли бы попытаться оборвать якорную цепь, — поспешно добавил он. — Яхту подхватило бы течением и прибило где-нибудь к берегу.
Вместо ответа Майк указал на мотавшиеся обрывки тумана вокруг яхты. Мюррей немного помолчал, удрученно повернулся и исчез в каюте. Через несколько секунд он вернулся с шипевшим и бившимся в руках комком шерсти.
— Не понимаю я этого, — пробормотал Майк. — Сейчас она не такая, как раньше. Ей с трудом удается справляться со зверем.
Мюррей подошел к поручням, поднял царапающееся животное над водой и ждал, пока Майк включит фонарь. Кошка почувствовала близость воды и стала еще яростнее вырываться из рук. Острые когти полоснули Мюррея по руке, оставив глубокие кровоточащие царапины. Мюррей громко вскрикнул и разжал руки.
Кошка заорала и со звонким плеском упала в воду. Река забурлила. Пенившиеся серые волны ударили о яхту. Майк и Мюррей, полные непередаваемого ужаса, наблюдали, как серая протоматерия пробудилась к пульсирующей жизни.
Огромный, напоминающий многопалую руку отросток поднялся, подхватил кошку и окутал серым плащом. Зверек отчаянно бил лапами, но его движения лишь усиливали агрессивность протоматерии.
Внезапно со всех сторон рванулись скользкие щупальца, словно гибкие лианы обвились вокруг тела кошки и спутали ей лапы. Она превратилась в бесформенный комок и камнем пошла в глубину.
Сначала Дамона не чувствовала ничего, кроме страха — Смертельной, неодолимой паники, которая удушливой волной накрыла сознание кошки. Она не получала воздуха, а скользкие щупальца окутали ей лапы, так что она не могла ими шевельнуть.
Дамона тонула. Что-то происходило с ее телом, пока она медленно опускалась на дно речного ложа. Она чувствовала, как сначала шерсть, потом кожа и мышцы и, наконец, кости и внутренности растворились, соединения клеток и групп молекул распадались и разламывались.
Но она не чувствовала никакой боли.
И она думала…
Это длилось долго, пока ей казалось, что она жива. Тело неумолимо разрушалось, но душа продолжала существовать, а сознание двигалось по черному, беспросветному космосу, и она почувствовала, что не одинока. Что-то было совсем рядом с ней — большое, мягкое, пульсирующее.
Внезапно Дамона подумала о чувствах, которые испытала внизу, в обломках баржи. Там у нее тоже появилось чувство, что она соприкоснулась с большим, бесконечно враждебным духом. Сейчас она ощущала то же самое, но гораздо сильнее.
Дамона чувствовала, как чуждое сознание протягивает к ее душе хищные, осторожные, обшаривающие щупальца. Потом она поняла, что это был Теракис или то существо, которое завладело его телом, создало с помощью своей протоматерии жизнь, полную неопределенного сознания, дух которой еще не совсем перешагнул границу сознательного мышления, но который живет, существует, возможно, не мыслит, но в состоянии разобраться, прореагировать на внешние раздражения, как это делает зачаточное сознание растений.
И так, как растворилось ее тело в смертоносной протоматерии, так растворилось бы и сознание в этом органическом мыслящем болоте.
Дамона начала отчаянно сопротивляться, так как поняла, какая судьба ей уготована. Этот гигантский дух бы не таким пустым, как казалось. Очень далеко она почувствовала присутствие другой души, тихие, бесконечно мучительные крики и стоны которой, видения чистилища, звуки, поднимавшиеся из самых глубин ада, дошли до нее. То была душа другой жертвы, которую уже поглотила эта жуткая штука — Сэгиттера, но не только его, а и души других, кто попался в адские сети ужасного существа.
Дамона боролась. Уже не в первый раз ей приходилось вступить в дуэль на чисто духовной основе, но на этот раз получилось иначе. Не было противника, не было враждебного духа, который хотел ее победить или убить, а существовала лишь жуткая пустота, в которой грозило потеряться ее сознание, как горсть пыли в мировом пространстве. Центр этого, враждебного духа, казалось, находился где-то рядом с ней, как большое, невидимо бьющееся сердце, но ей не удавалось локализовать его точное местоположение, потому что там, где она находилась, не было ни верха, ни низа, никаких измерений или расстояний.
Ей хотелось закричать, но у нее не было тела, не было горла, и даже то маленькое, что у нее осталось, грозило затеряться в этой страшной бесконечности. Ее окружала враждебная, неумолимая сеть, машина из переплетенного безумия, которая мягко, но неумолимо рвала и уничтожала ее духовные барьеры.
Дамона ушла в себя, попыталась сосредоточиться и вслушаться в бесконечность. Неясный шепот и шелест наполнял этот могущественный пустой космос, шум, как от далекого морского прибоя, который то становился громче, то снова характерно затихал.
