– Это должна быть могучая рука! Где в этих морях мы найдем такую руку? И если найдем, как убедим выступить против Кланета? – насмехался перс.
– Я думаю, она здесь, – Кентон снова ощутил на себе руку барабанщика. – Мужество, верность, сила, быстрый ум и осторожность. У него все это есть. К тому же – он может пересекать барьер.
– Клянусь Ариманом! Верно! – Теперь я хочу дать еще один обет. Обет, к которому ты присоединишься. Если цепи этого человека будут… разорваны, он легко сможет пробраться к Шарейн, легко вернет свой меч.
– Ну, и что тогда? – спросил Зубран. – Ему все же нужно будет встретиться с Кланетом и его сворой. А мы не сможем помочь ему.
– Да, не сможем, – согласился барабанщик. – Но мы не будем и мешать ему. Наши клятвы не заставляют нас воевать на стороне черного жреца, Зубран. На месте этого человека – если бы мои цепи были разорваны – и меч снова у меня – я нашел бы возможность освободить спящего рядом товарища. Он, я думаю, смог бы удержать свору, пока этот волчонок, который больше не волчонок, а взрослый волк, сразился бы с Кланетом.
– Что ж, – с сомнением начал перс, а потом с большим воодушевлением продолжал: Я хотел бы видеть его свободным, Джиджи. По крайней мере хоть что–то нарушит это проклятое однообразие. Но ты говорил об обете.
– Клятва за клятву, – ответил Джиджи. – Если его цепи будут сломаны, если он вернет себе свой меч, если мы не будем помогать Кланету справиться с ним и если он убьет Кланета, станет ли он товарищем тебе и мне, Зубран? Вот что меня интересует.
– Почему он должен давать такую клятву? – спросил Зубран. – Разве только мы сломаем его цепи.
– Вот именно, – прошептал Джиджи. – Если он даст такую клятву, я сломаю его цепи.
Кентон почувствовал надежду. Но потом сомнение. Не ловушка ли это? Уловка, чтобы мучить его. Он не станет рисковать… и все же… свобода!
Джиджи склонился к нему.
– Верь мне, Волк, – тихо сказал он. – Клятва за клятву. Если согласен, посмотри на меня.
Ему предлагают кости. Он не знает, фальшивые ли они, но нужно бросать. Кентон открыл глаза, посмотрел прямо в близкие мигающие бусинки. И снова крепко закрыл, возобновил спокойное дыхание, снова будто крепко спал.
Джиджи со смехом распрямился. Кентон слышал, как эти двое поднялись по ступеням из ямы.
Снова свобода! Может ли это быть? И когда Джиджи – если это правда и не ловушка – когда Джиджи разорвет его цепи? Он лежал, разрываясь между надеждой и холодным сомнением. Может ли это быть правдой?
Свобода! И…
Шарейн!
11. ДЖИДЖИ РАЗРЫВАЕТ ЦЕПИ
Недолго пришлось ждать Кентону. Едва прозвучал в следующий раз сонный рог, как Кентон почувствовал прикосновение к своему плечу. Длинные пальцы дернули его за ухо, приподняли веки. Он смотрел в лицо Джиджи. Кентон вытащил пробки из ушей, которые помогли ему не поддаться рогу.
– Вот как ты это делаешь. – Джиджи с интересом осмотрел их. Он присел на корточки рядом.
– Волк, – сказал он, – я пришел поговорить с тобой, чтобы ты узнал меня немного получше. Я мог бы посидеть рядом с тобой, но кто–нибудь из этих проклятых жрецов может рыскать близко. Поэтому я сяду на стул Зачеля. А ты повернись лицом в мою сторону и прими тот обманчивый сонный вид, который я столько раз наблюдал у тебя.
Он поднялся со скамьи.
– Зубран сейчас с Кланетом, спорит о богах. Зубран, хоть и присягнул Нергалу, считает его подчиненным Аримана, персидского бога тьмы. Он также убежден, что эта борьба между Иштар и Нергалом за корабль не только лишена оригинальности и изобретательности, но и вкуса – ничего подобного его собственные боги и богини не сделали бы или если бы сделали, то гораздо лучше. Это бесит Кланета, что, в свою очередь, веселит Зубрана.
Джиджи встал и осмотрелся.
– Однако, – продолжал он, – на этот раз Зубран спорит, чтобы держать Кланета и особенно Зачеля подальше от нас, пока мы говорим: в таких спорах Кланет часто за аргументами обращается к Зачелю. Я сказал им, что не выношу таких разговоров и буду сидеть на месте Зачеля, пока спор не кончится. А он не кончится, пока я не вернусь, потому что Зубран умен, о, очень умен и ожидает, что наш разговор приведет в конечном счете к освобождению его от его скуки.
Он искоса взглянул на белую палубу.
– Так что не бойся, Волк, – он привстал на коротких ногах. – Только следи за мной. Я предупрежу тебя, если понадобится.
Он, раскачиваясь, пошел к сидению надсмотрщика и сел на него. Кентон, повинуясь, сонно повернулся, положил руку на скамью и голову на руку.
– Волк, – неожиданно сказал Джиджи, – есть ли в том месте, откуда ты пришел, куст под названием чилкор?
Кентон смотрел на него, поставленный в тупик вопросом. Но у Джиджи, должно быть, была причина спрашивать. Слышал ли он о таком растении? Он порылся в памяти.
– Листья у него вот такого размера, – Джиджи расставил пальцы на три дюйма. – Он растет только на краю пустыни и очень редок – к сожалению. Послушай, может, ты знаешь его под другим названием? Может, вот что тебе поможет. Нужно растереть его почки, перед тем как они раскрываются. Потом смешать с сезамовым маслом и медом, добавить немного перегоревшей слоновой кости и намазать голову, как пастой. Потом тереть, тереть, тереть – вот так, так, так – он показал это на своей лысой сверкающей голове.
– Спустя немного, – продолжал он, – начинают расти волосы; они прорастают, как зерно под весенним дождем, и вот скоро – о, чудо! – лысый купол оброс. И вместо того, чтобы отражать свет, на нем играют новые волосы. И мужчина, который был лыс, снова прекрасен в глазах женщин!
Клянусь Надаком Козлиным! Клянусь Танит, подательницей радости! – с воодушевлением воскликнул Джиджи. – Мазь отращивает волосы! Как растут от нее волосы! Они выросли бы и на дыне. Да, даже на досках, если натереть их этой мазью, отрастут волосы, как трава. Ты уверен, что не слыхал об этом растении?
Борясь с изумлением, Кентон отрицательно покачал головой.
– Ну, что ж, – печально сказал Джиджи – Все это делают почки чилкора. И вот я их ищу, – он испустил могучий вздох, – я, который снова хотел бы быть прекрасным в женских глазах.
Он снова вздохнул. Потом одного за другим потрогал спящих рабов концом хлыста Зачеля – даже Сигурда.
– Да, – прошептал он, – да, они спят.
Его черные глаза подмигнули Кентону, лягушечий рот улыбался.
– Ты думаешь, зачем я говорю о таких обыденных вещах, как растения, волосы и лысые макушки, в то время как ты закован в цепи, – сказал он. – Что ж, Волк, это вещи вовсе не обыденные. Именно они привели меня сюда. А не будь я здесь, разве у тебя была бы надежда на свободу, а, подумай? Нет, – сказал Джиджи. – Жизнь – серьезное дело. И все ее части серьезны. И поэтому никакая ее часть не может быть обыденной. Отдохнем немного, Волк, чтобы ты мог постигнуть эту великую истину.
