[Одна жизнь значит так много?]
Лахесис: [Да. Если этот ребенок умрет, Башня существования рухнет, а последствия этого – за границами твоего понимания. Как и нашего, впрочем.]
Ральф уставился на свои ботинки. Голова, казалось, весит целую тонну. В этой ситуации была горькая ирония, которую он сумел разглядеть, несмотря на свою тревогу. Точно так же Атропос заставил действовать Эда, привив ему что-то вроде комплекса Мессии… побочный продукт его непонятного статуса, надо думать. Эд не понял одного – и не поверил бы в это, даже если бы ему сказали, – Атропос и его боссы на верхних уровнях используют его вовсе не для того, чтобы спасти Мессию, а для того, чтобы его убить.
Он опять посмотрел на взволнованные лица двух маленьких лысых докторов.
[Ладно, я понятия не имею, как можно остановить Эда, но я попробую.]
Клото с Лахесисом переглянулись и одновременно улыбнулись – радостно и очень по-человечески. Ральф поднял палец, как бы предупреждая, что это еще не все.
[Подождите, вы не дослушали.]
Улыбки разом завяли.
[Мне нужно кое-что взамен. Одна жизнь. Честный обмен: жизнь вашего четырехлетнего мальчика на…]
6Луиза не слышала окончания этой фразы – Ральф понизил голос почти до шепота, – но у нее заныло сердце, когда она увидела, что Клото с Лахесисом качают головой.
Лахесис: [Я понимаю твое состояние… но, да, Атропос имеет право исполнить свою угрозу. Тебе нужно понять, что эта жизнь не стоит и десятой части…]
Ральф: [А я считаю, что стоит. И вам, ребятки, нужно понять, что для меня обе жизни абсолютно равны…]
Луиза опять не расслышала, что сказал Ральф, но она прекрасно слышала Клото; он был так взволнован, что почти кричал:
[Но это другое! Жизнь этого мальчика – это совсем другое!]
Теперь она слышала, что говорил Ральф – его четкая, бесстрашная, неоспоримая логика напомнила ей ее отца.
[Все жизни – разные. Все они в равной степени важны или не важны, с какой стороны посмотреть. Это мой ограниченный взгляд краткосрочника, разумеется, но вам, ребятки, придется с ним считаться, поскольку сейчас все козыри у меня. И вот что главное: я буду с вами меняться. Ваша жизнь в обмен на мою. Вам надо только пообещать, и сделка будет считаться завершенной.]
Лахесис: [Ральф, пожалуйста! Пожалуйста, пойми, мы действительно не должны этого делать!]
После этого воцарилось долгое молчание. Когда Ральф заговорил, его голос смягчился, но все еще был различим. Однако это было последнее, что услышала Луиза.
[Да, но есть большая разница между не можем и не должны, вы же не станете этого отрицать?]
Клото что-то сказал, но Луиза услышала только
[Сделка может быть…]
Лахесис покачал головой. Ральф что-то ответил, и Лахесис изобразил пальцами маленькие ножницы.
К удивлению Луизы, Ральф рассмеялся и кивнул.
Клото положил руку на руку своего коллеги и что-то ему сказал, прежде чем снова повернулся к Ральфу.
Луиза обхватила руками колени, желая лишь одного: чтобы они пришли хоть к какому-то соглашению. Любому, лишь бы только помешать Эду Дипно убить всех этих людей.
Холм неожиданно вспыхнул ярким белым светом. Сначала Луиза подумала, что свет идет с неба, но исключительно потому, что религия научила ее, что небо – это источник всех сверхъестественных явлений. На самом деле это сияние шло отовсюду – от деревьев, от неба и от земли, и даже от нее самой, оно вырывалось из ее ауры, как клубы дыма.
А потом был голос… нет, скорее даже Голос. С большой буквы. Он сказал всего три слова, но они прозвенели в голове у Луизы, как железные колокола.
[ДА БУДЕТ ТАК.]
Она увидела, как Клото изменился в лице; теперь на его маленьком личике застыла маска ужаса и тревоги. Он полез в задний карман и достал оттуда ножницы. Потом вздрогнул и чуть не выронил их – нервы, нервы… В этот момент Луиза даже испытала к нему некие родственные чувства, настолько были схожи их ощущения. Он наклонился, поднял ножницы, держа их обеими руками, и открыл лезвия.
Снова раздался Голос:
[ДА БУДЕТ ТАК.]
На этот раз за словами последовала такая яркая вспышка света, что Луизе на миг показалось, что она ослепла. Она закрыла глаза руками, но увидела – в последний момент, пока еще видела хотя бы что-то, – что свет собрался на ножницах, которые держал Клото. Словно молния ударила в громоотвод.
От этого света не было спасения; он пробрался ей под веки, превратил ее ладони в стекло. Сияние просвечивало ее плоть, как рентгеновский луч, так что видны были кости. Откуда-то издалека она услышала женский голос, подозрительно похожий на голос Луизы Чесс – она кричала на пределе своего ментального голоса:
[Выключите этот свет! Господи, выключите его, пока он меня не убил!]
И когда ей уже начало казаться, что она больше не выдержит, свет начал меркнуть. Когда он погас – если не считать яркого синего остаточного изображения, которое мерцало в темноте под закрытыми веками, словно призрачные ножницы, – она медленно открыла глаза. Сначала она не увидела ничего, кроме этого сияющего синего креста, и испугалась, что и вправду ослепла. Потом – постепенно, как на проявляющейся фотографии – мир вновь обрел свои очертания. Она увидела Ральфа, Клото и Лахесиса, которые тоже отнимали руки от глаз и растерянно оглядывались по сторонам, как кроты, которым в нору засунули фонарик.
Лахесис смотрел на ножницы в руках своего коллеги так, словно видел их первый раз в жизни, и Луиза была уверена, что такими он их и вправду никогда не видел. Лезвия все еще светились, отбрасывая жутковатые отблески света на капли тумана.
Лахесис: [Ральф! Это было…]
Всего остального она не услышала, но его тон напоминал тон крестьянина, который открыл на стук дверь своей хижины и обнаружил, что рядом с его домом остановился помолиться Папа Римский.
Клото все еще смотрел на лезвия своих ножниц. Ральф тоже долго смотрел на них, но в конце концов все-таки поднял взгляд на лысых докторов.
Ральф: […больно?]
Лахесис, голосом человека, только что пробудившегося от глубокого сна: [Да… но недолго… боль будет невыносимой… ты еще можешь передумать, Ральф!]
Луиза неожиданно поняла, что она боится этих сверкающих ножниц. Она захотела крикнуть Ральфу, чтобы он остановился, чтобы он отдал им то, что им нужно, их маленького мальчика. Пусть он сделает все что угодно, лишь бы эти ножницы исчезли.
Но у нее просто не было слов.
Ральф: […в конце концов… просто хотелось знать, чего ожидать.]
