Потом он очутился внизу, на Краткосрочном уровне, где не было ни богов, ни дьяволов, ни лысых врачей с волшебными ножницами и скальпелями, ни аур. Внизу, где было невозможно проходить сквозь стены и убегать от воздушных катастроф. Внизу, на Краткосрочном уровне, где его могли видеть, и… Ральф сообразил, что Эд как раз сейчас пользуется этим.
— Ральф? — окликнул его одурманенный голос человека, только что очнувшегося от своего самого глубокого в жизни сна. — Ральф Робертс? Что ты здесь делаешь?
— О, я просто был тут рядом, по соседству, и решил заглянуть, — сказал Ральф. — Как говорится, зайти поболтать. — И с этими словами он сжал ладонь в кулак и вырвал провода из коробки.
7
— Нет! — заорал Эд. — Не делай этого, ты все испортишь!
Это точно, подумал Ральф и потянулся через колени Эда, чтобы схватить штурвал «чероки». Общественный центр был уже не более чем в тысяче двухстах футах под ними, а может, и меньше. Ральф все еще не знал наверняка, что находилось в коробке, привязанной к креслу второго пилота, но он догадывался, что там скорее всего пластиковая взрывчатка, которую всегда используют террористы в боевиках с Чаком Норрисом и Стивеном Сигалом. Предполагается, что она достаточно надежна — в отличие от нитроглицерина в «Плате за страх» Клузо, — но сейчас вряд ли было подходящее время для ссылок на Евангелие от Киноиндустрии. И даже самая надежная взрывчатка может взорваться без всякого детонатора, если ее сбросить с высоты почти двух миль.
Он рванул штурвал как можно дальше влево. Общественный центр под ними начал поворачиваться, вызывая дурноту, словно он был закреплен на оси гигантского волчка.
— Нет, не смей, ублюдок! — завопил Эд, и что-то похожее на тупой конец маленького молотка ударило Ральфа в бок, почти парализовав его болью и отняв дыхание. Его рука соскользнула со штурвала, а Эд ударил его еще раз, теперь в подмышку. Потом он схватил штурвал и резко рванул его в обратную сторону. Общественный центр, начавший скользить к боку ветрового стекла, стал поворачиваться обратно, к самой середине.
Ральф потянулся к штурвалу. Эд приставил ладонь к его лбу и отпихнул назад.
— Зачем ты полез в это? — рявкнул он. — Зачем тебе понадобилось впутываться? — Зубы его обнажились, губы оттянулись назад в злобном оскале. Появление Ральфа в кабине должно было по идее сделать его беспомощным от шока, но почему-то не сделало.
Конечно, не сделало, он же псих, подумал Ральф и вдруг возвысил свой внутренний голос в паническом вскрике:
[Клото! Лахесис! Ради Христа, помогите мне!]
И ничего. Казалось, его крик вообще ушел в никуда. Да и как же иначе? Он вернулся на Краткосрочный уровень, а это означало, что здесь он сам по себе.
Общественный центр был уже в восьмистах или девятистах футах под ними. Ральф мог разглядеть каждый кирпич, каждое окно, каждого человека, стоявшего снаружи, — он почти что мог сказать, кто из них держал плакат. Они смотрели наверх, стараясь уразуметь, что делает здесь этот свихнувшийся самолет. Ральф не видел страха на их лицах, пока его не было, но через три-четыре секунды…
Он снова навалился на Эда, не обращая внимания на режущую боль в левом боку, и выбросил правый кулак вперед, большим пальцем направляя зубец сережки и придерживая его так, чтобы он высовывался как можно дальше между пальцев.
Старый «трюк с сережкой» сработал с Малиновым королем, но тогда Ральф находился выше и лучше владел элементом сюрприза. Он и на этот раз целился в глаз, но в последний момент Эд успел отдернуть голову. Зубец угодил ему в физиономию, как раз над скулой. Эд хлопнул по этому месту, словно желая убить комара, левой рукой крепко вцепившись в штурвал.
Ральф снова потянулся к штурвалу. Эд замахнулся, и его кулак угодил чуть выше левого глаза Ральфа, отшвырнув его назад. Один-единственный звук, серебряный и чистый, заполонил его уши, словно между ними стоял большой камертон и кто-то с силой ударил по нему. Мир стал серым и зернистым, как газетная фотография.
[РАЛЬФ! БЫСТРЕЕ!]
Это был голос Лоис — теперь полный ужаса. Ральф знал почему: время почти что вышло. Быть может, у него оставалось секунд десять, максимум — двадцать. Он снова бросился вперед, на этот раз не на Эда, а к фотографии Элен и Натали, прикрепленной над альтиметром. Он оторвал ее, поднял кверху и… смял между пальцев. Он точно не знал, какую реакцию надеялся вызвать этим, но та, что последовала, превысила самые смелые его чаяния.
— ОТДАЙ ИХ ОБРАТНО! — заорал Эд. Он забыл про штурвал и потянулся к фотографии. Как только он сделал это, Ральф снова увидел человека, которого засек в нем в тот день, когда он избил Элен, — отчаянно несчастного и боявшегося тех сил, которые были спрятаны у него внутри. Слезы не только стояли у него в глазах, но текли по щекам, и Ральф смущенно подумал: «Неужели он плакал все это время?»
— ОТДАЙ ИХ ОБРАТНО! — снова провыл Эд, но Ральф уже сомневался, что этот крик был адресован именно ему; он подумал, что его бывший сосед мог обращаться к существу, вторгшемуся в его жизнь, оглядевшемуся в ней, желая удостовериться, что эта жизнь подходит, а потом просто забравшему ее. Сережка Лоис мерцала в щеке Эда, словно какое-то варварское похоронное украшение. — ОТДАЙ ИХ, ОНИ МОИ!
Ральф держал смятую фотографию чуть дальше, чем мог достать своими размахивающими руками Эд. Эд рванулся, ремень безопасности врезался ему в живот, и Ральф изо всех сил ударил его в горло, почувствовав неописуемую смесь удовлетворения и отвращения, когда удар пришелся в твердый, выпирающий кадык Эда. Эд откинулся на стенку кабины, вытаращив глаза от боли, отчаяния и изумления и схватившись руками за горло. Глухой, сдавленный звук раздался откуда-то из глубины его нутра, словно у какого-то тяжелого механизма стали ломаться шестеренки.
Ральф подался вперед, перевалившись через колени Эда, и увидел, как Общественный центр подпрыгнул кверху навстречу самолету. Он снова крутанул штурвал влево, и Общественный центр под ним — прямо под ним — опять начал поворачиваться к одному боку не обреченного на долголетие ветрового стекла «чероки», но… он двигался с ужасной неторопливостью.
Ральф сообразил, что чувствует какой-то запах в кабине — какой-то слабый аромат, сладкий и одновременно знакомый. Прежде чем он успел задуматься, что же это может быть, он увидел внизу нечто, что полностью отвлекло его от происходящего. Это был фургончик «Мороженое Худси», иногда катающийся по Харрис-авеню, звякая своим маленьким веселым колокольчиком.
