Юные демоны, опьяненные солнцем и кровью. Счастливые, уверенные в себе.
Я должен оставить их…
Намтар кивком велел Тирид сесть, сам опустился на подушки, набитые овечьей шерстью.
Забрать их с собой в Ниппур? Нет, я не могу… Лучше пока никому не знать про Шебу и Тирид.
— Хозяин… — тихо позвала Тирид. В глазах у нее была тревога. — Что случилось? Ты…
Намтар жестом остановил ее речь.
— Я должен уйти, ненадолго.
Шебу и Тирид переглянулись, беспокойство плеснулось меж ними, понятное без слов.
— Ненадолго, — повторил Намтар. — Луна вырастет, состарится и исчезнет — тогда я вернусь.
— Всего одна луна? — Тирид улыбнулась, успокоенная. — Мы сможем прожить без тебя одну луну.
— Здесь много крови, много людей, — согласно кивнул Шебу. — Одна луна — недолгий срок.
Они не понимают.
Намтар провел рукой над плошкой. Огонь взвился, метнулись тени.
— Недолгий срок, — сказал Намтар. — Но он покажется вам длиннее, чем годы вашей жизни.
Тирид сжала руку Шебу, но не проронила ни слова. Оба они сидели неподвижно, молча.
— Вам будет тяжело, — продолжал Намтар. — Но вас двое. Держитесь друг друга. Вы — как близнецы, рожденные в один день, но ни один брат не был так близок к своей сестре, и ни один муж не был так близок к своей жене. Помните: я обещал, и я приду. Ничего не бойтесь.
На мгновение тень тоски наполнила шатер — словно Намтар уже ушел далеко, и дети его сердца были здесь одни. Но затем все исчезло, без следа. Лишь потрескивал огонь да ветер шуршал в травах за пологом шатра.
— Да, хозяин, — проговорил Шебу, и голос его звучал почти спокойно. — Мы поняли и будем ждать.
Луна светила ему в дороге — узкий серп, ледяная лодка севера.
Степь шелестела, колыхалась как море, ночные запахи текли среди трав, — в них вплеталась поступь хищников, вышедших на охоту, и голоса речных птиц. Евфрат был рядом, его влага и свежесть манили, плеск волн уже был различим сквозь шепот травы.
Дети его сердца, должно быть, еще спали, — чувства их, подернутые дымкой расстояния, были неясными и текучими, проходили сквозь его сознание, как свет сквозь воду. Но скоро Шебу и Тирид проснутся, ощутят, что в душу пробрался неведомый прежде сумрак, и ни кровь, ни солнечный свет не смогут им помочь.
Нельзя оставлять тех, кто обращен так недавно.
Нельзя оставить, и нельзя остаться.
Намтар замер на миг, глядя на лезвие луны.
Оно было таким же холодным и острым, как и прежде. Ледяная вьюга давно уже не режет воздух, мир пропитался теплом и солнцем, люди стали мягче, жизнь их изменилась. Ни следа не осталось от прежнего мира, даже в сказаниях и песнях.
Что удивляться этому? Ведь и он, родившийся в краю замерзших рек и лесов, звенящих от холода, не помнил даже своего первого имени.
Но он помнил луну, сиявшую над снежными горами, — и она была такой же как здесь, где не знают снега.
И таким же было чувство, раз за разом заставлявшее покидать знакомые места. Еще слабое, день за днем, год за годом оно становилось все ярче. Дорога еще не появилась, и не было смысла гадать, к чему она приведет, — в незнакомые края, к новым встречам, к еще неведомым словам и заклятьям. Путь был еще скрыт, но уже манил к себе.
Но жизнь людей изменилась, а следом изменилась и жизнь пьющих кровь.
Все демоны Шумера склоняются перед Намтаром-Энзигалем и чтут его законы, соблюдают правила. Он создал то, что хотел, — в этой стране можно жить, позабыв о жажде, не беспокоясь, не ведая бед.
Но раз ты Энзигаль, все демоны Шумера смотрят на тебя как на защитника, считают тебя своей опорой.
Я хочу снять с себя это бремя. Я дал им законы, и дам им нового хранителя земли.
Он отвел взгляд от луны, и вновь пустился в путь.
Впереди, за рекой, лежала страна урожая, страна полей и каналов. Там, в священном городе Ниппуре, Намтара ждал обращенный. Дитя его сердца, Эррензи, еще юный, и нельзя оставлять его надолго.
Но не он станет хранителем законов. И поэтому не узнает, что за рекой теперь живут его брат и сестра.
2.
Хозяин вернулся, как и обещал. И его слова были правдой — время разлуки было долгим и темным. Снова и снова Тирид снилось, что они с Шебу — дети, застигнутые половодьем. Держась за руки, стоят на клочке земли, а кругом бушует вода. Они ждут рассвета, но солнце не восходит, лишь луна отражается в волнах, отмеряя течение дней.
Утро разгоняло сны. Степь раскалялась под полуденными лучами, но в душе оставалась тень. Стремясь убежать от тоски, Тирид и Шебу приходили в родное кочевье. Собаки заходились лаем, почуяв их, испугано блеяли овцы, а люди расступались, не поднимали взгляда. Выпитая кровь разгоралась в сердце, но не приносила покоя. Снова и снова на смену дню приходила долгая ночь, с каждым закатом все туманней становились мысли, и уже казалось — это не кончится.
Но хозяин вернулся.
И с тех пор он уходил и возвращался много раз. И с каждым разом все легче было дышать без него, все прозрачней становилась тень, закрывавшая душу.
Годы текли незаметно. Рождался, возрастал и умирал месяц, река разливалась и вновь возвращалась в свое русло. Равнина расцветала, высыхала под солнцем, опять зеленела весной. Рождались и умирали люди, новые имена звучали в кочевьях, новые песни пелись.
Но шатер пьющих кровь все также стоял в степи, невдалеке от людских селений. Цветные ленты бились на ветру, вечерами горел огонь у порога, и все также двое демонов были молоды и счастливы.
И давно потерялся счет годам, растворился в зное.
3.
Тирид спала. Беспокойные утренние грезы еще владели ее душой, но сквозь их образы и звуки проникло чувство из мира яви, и сон растаял. Словно солнечный луч упал в полумрак шатра, коснулся глубин сердца.
Тирид открыла глаза и мгновение лежала, прислушиваясь. Теплое предчувствие разрасталось в груди, ошибиться нельзя. И тогда, не в силах больше ждать, она повернулась к тому, кто спал рядом.
— Шебу, проснись!
Тот лишь пробормотал что-то, попытался вновь укрыться одеялом.
— Шебу, хозяин возвращается, проснись!
Не дожидаясь ответа, Тирид выскользнула из постели, на миг застыла посреди шатра — нагая, с распущенными волосами — и кинулась искать одежду. Где новая рубаха, расшитая синей нитью? Где ожерелье из лазуритов? Намтар скоро придет, надо выйти, встретить его… Оделась поспешно и, видно, волновалась, забыла о своей силе, — одно резкое движение, и бусы порвались, камешки рассыпались по шатру.
Шебу засмеялся, и Тирид обернулась к нему.
— Не бойся, — сказал он, улыбаясь, и натянул рубаху. Спутанные после сна волосы упали ему на лицо. — Хозяин не близко еще, за рекой.
Тирид молча кивнула, наклонилась, собирая бусины.
Еще не близко… Но если захочет, тотчас окажется здесь.
Радость все не унималась — солнечное тепло в груди. А ведь давно уже свет перестал меркнуть, когда хозяина не было рядом, и тоска не касалась души. Тирид знала, пройдет совсем немного времени — год или два, — и станет она сама себе хозяйкой.
Но лишь почувствовала приближение Энзигаля, и сердце заколотилось, как и прежде.
Оттого ли, что мы так долго не видели его?
Намтар привел с собой человека, — девочку, уже достигшую брачного возраста, но еще по-детски угловатую и неловкую. На ней была короткая рубашка, черные волосы давно не знали гребня, на коленях темнели ссадины. Смотрела она исподлобья, в глазах блестел привычный страх.
Тирид расстелила покрывала перед входом в шатер, принесла молоко и пиво, сыр и хлеб. Человеческая еда не насыщает пьющих кровь, но приятна на вкус, так почему бы не предложить ее хозяину?
Намтар сел напротив своих обращенных, жестом подозвал девочку.
— Ешь, — сказал он на языке Шумера, и девочка, торопливо схватив лепешку, отбежала на пару шагов, словно ждала, что хлеб отнимут.
Ветер дул с востока, шелестел в траве. Шебу рассказывал о том, что случилось в степи за этот год. Двенадцать лун они не видели хозяина, жизнь текла размеренно и ровно, но все же всегда есть, о чем поведать. О том, как два великих рода поспорили из-за пастбищ и сошлись в губительной схватке; о торговом караване, проходившем тут всего две луны назад; о знамениях, которые гадатели видели в ночном небе…
Тирид смотрела на Намтара. Изменился ли он хоть в чем-то за эти месяцы? По-прежнему смотрит спокойно, серые, нездешние глаза затягивают, и взгляд не разгадать. Но все же…
Намтар одним долгим глотком осушил чашу, и внимательно посмотрел на Шебу, потом на Тирид. Они молчали, ждали его слов.
— Сила ваша выросла, — проговорил он наконец. Медленно, словно взвешивая каждое слово. — Скоро я перестану быть вам опорой, вы станете свободными. Готовы ли вы исполнить то, что пообещали когда-то?
