Появляются аллегорические персонажи Оперы. Торжественно входят парами, начиная танец с элементами минуэта.
ВРЕМЯ (с большим циферблатом на голове, ободранное, истощенное, в синяках- тип современного бомжа) Его поддерживает юркий юноша с надписью на ленте ЗЛОБОДНЕВНОСТЬ. Он весь обвешан часами, показывающими разное время. (Имена аллегорических персонажей указаны на идущих через плечо лентах)
ВРЕМЯ: — Клянусь веками! Вы слыхали,
— какого сорта люди стали?
Меня так сильно избивали,
Что Время вряд ли вы узнали.
И плут, и лодырь, и дурак
И так и сяк меня пинают:
«Ну, Времечко пришло! Сплошной бардак!
Ведь кабы не оно — мы все б преуспевали!»
ЗЛОБОДНЕВНОСТЬ, кружа в паре с Временем:
— Ах, наше Время так хворает,
что главный тезис забывает:
«Кто без денег — тот дурак.
А мудрец — при ком пятак!»
Входит пара ВОЙНА и МИР. Война — толстуха с одышкой. Мир — худенький, лупоглазый. Вливаются в танец.
ВОЙНА:
— Мне никогда не похудеть,
С питаньем не бывает перебоя.
Уж как ни восхваляйте Мир,
Война для вас милее вдвое!
ХОР: — Уж как ни восхваляем Мир,
Война для нас милее вдвое!
ЗАКОН юркий пройдоха, снует между парами:
— Силен, но гибок, как тростник.
И знает каждый ученик
— Закон, что ветер в поле.
Ищи–свищи, за хвост лови…
Да только все — увы…
Ах, как та истина свята
что есть на всякого плута
свой плут — хитрее вдвое!
ХОР: — Ах, как та истина свята
что есть на всякого плута
свой плут — хитрее вдвое.
Является неразрывная тройка убогих, держась друг за друга, как слепцы Брейгеля:
ТОРГОВЛЯ, РЕМЕСЛО, ЗЕМЛЕДЕЛИЕ.
— Хвораем мы, нищаем мы
и еле тащим ноги.
Уж нет для нас святой земли
К ней не видать дороги…
ЗАКОН, обращаясь к этой тройке:
— Вот рожи — хуже и не знаю -
сплошная головная боль.
Чего я только не предпринимаю,
а толку с ними — ноль!
ЗЛОБОДНЕВНОСТЬ к ЗАКОНУ:
— К чему программы и вердикты?
Не лучше ль строго приказать:
«Вы слишком долго прозябали
Теперь вам надо процветать!»
ХОР радостно — Мы слишком долго прозябали
Теперь нам надо процветать!
Является любимый персонаж французских интермедий ЛУЧШЕ, ЧЕМ ВЧЕРА (Роже Бонтан)
Все с восторгом приветствуют его:
— Роже Бонтан, Роже Бонтан!!! Любимый наш вещун!
Необходим в любой игре. Хотя и страшный лгун.
ЗЛОБОДНЕВНОСТЬ: — Как часто он приходит к нам,
Чтоб воскресить надежды!
ЗАКОН: — Как то вино, что отхлебнул
И в радость бурную нырнул,
в глазах — ясней, чем прежде!
ВРЕМЯ: — Но что он хочет нам сказать?
ТОРГОВЛЯ, РЕМЕСЛО, ЗЕМЛЕДЕЛИЕ
— Да, да, хотелось бы узнать,
Какой налог получим?
РОЖЕ: — Друзья, не стоит унывать!
Ну, сколько раз вам объяснять — все стало много лучше!
Живем мы правильней, сытней, свободней, легче, веселей!
Шагайте, смело глядя вдаль. От завтрака — к обеду.
А я… я скоро снова к вам с известием приеду!
ВРЕМЯ: — С каким?
РОЖЕ: — С каким!? Вообще, такое надо знать.
Но я скажу — чего скрывать: — все станет еще лучше!
АПОФЕОЗ общего восторга, аплодисменты.
С колосников опускаются карлики с цветами в ангельских одеяниях.
Карлики поют:
— Лучше чем вчера, лучше чем вчера -
вот закон для нынешнего дня!
Мы верим — нас ведет Надежда!
Но если правду вам сказать:
Мы слишком долго прозябали,
Теперь мы будем процветать!
Следует минуэт карликов под гогот подвыпивших вельмож
ЗЛОБОДНЕВНОСТЬ: — Скорей! На помощь! Время еле дышит!
Король кричит из–за стола:
— Да будет ли сему конец?
Признаем — Время — молодец.
Но кто убил его, нас вовсе не колышет!
Хлопает в ладоши: — Музыка! Танцы!
Оркестр играет нечто бурно танцевальное.
Карликов сметают пожелавшие танцевать гости. Толчея и дикая пляска полупьяных людей в пышных нарядах.
Среди ярких фигур луч прожектора выхватывается бледное светящееся пятно — Девушка (Марта), в облике которой соединено нечто от Девы Марии и светлой юродивой. Белое одеяние выделяется среди буйных красок, движения легки. С вытянутыми перед собой руками, запрокинув лицо, она скользит среди танцующими, словно ищет кого–то. Девушка одинока и слепа.
У левого края сцены, так же в одиночестве, наблюдает за происходящим человек лет пятидесяти в простом платье — лекарь Нострадамус, прибывший во дворец по приглашению королевской четы. (Облик, близкий к единственному и довольно известному портрету, сделанному его сыном — бородка, берет с черным пером, пряди седоватых волос). Он мрачен и задумчив. За поясом камзола свиток бумаги.
В апофеозе пляски — музыка срывается на визг. Вопящая толпа расступается.
Крики: — Удар! Удар! Бедняга Патрик! Обжора перебрал!
Тащите к лекарю живей, пока концы он не отдал.
Король: — Да, да, вон к этому, что прибыл к нам с визитом. (указывает на Нострадамуса)
Пусть знаменитый лекарь проявит прыть в сражении открытом.
Я щедро награжу и дар велю принять.
Нострдам! Пожалуйте к страдальцу.
Не все же вирши сочинять.
От пиршественного стола к одиноко стоящему Нострадамусу волочат огромного апоплексического толстяка с зажатым в безжизненной руке кубком. Камзол расстегнут, открывая необъятный живот. Больного укладывают, подсовывают подушки. Нострадамус склоняется над толстяком. Суетятся придворные, карлики приносят таз. Нострадамус забирает из руки умирающего кубок и отворяет ланцетом кровь — алая струя обагряет рубаху больного, одеяние лекаря и свиток бумаг у него за поясом. Общий вздох. И тишина. Лишь тяжкий ритм падающей каплями в жестяной таз крови.
Сцена погружается в темноту. Освещен только первый план — едва виден распростертый окровавленный больной. У его изголовья Нострадамус и Слепая (она была рядом во время всей сцены кровопускания) Девушка протягивает Нострадамусу белое полотно, он бинтует руку больного. Оба поворачиваются к высокому окну, за которым сад, посеребренный луной. Ритм падающих капель переходит в легкий хрустальный звук капели. Только он нарушает тишину.
Девушка и Нострадамус стоят друг против друга, словно одни во всем свете на фоне лунного окна в звоне падающих капель.
Он: — Кто ты?
Она: — Я? (тихо смеется) Птичка в клетке. Слепую сироту из жалости пригрела королева. Пошли Господь ей здравия и благ! Мою семью всю забрала чума. Я столько плакала, что потеряла зренье. Теперь я здесь пою (показывает зал, окно в сад). Мой голос так и льется, когда восходит солнце над землей!
Он: — В окне темно.
Она: — Сейчас здесь яркий Свет! Когда есть ты — не надо мне оконца. (Протягивает руки, легко касаясь пальцами его лица. Улыбаясь, прислушивается)
ДУЭТ
Она:
— Тише! Послушай! Скажи что это?
Звук колокольцев, или звон монеты?
Молчи–ка лучше. Скажу сама я.
Ведь только здесь — во тьме — слепая.
— То жаворонка трель звенит в прохладе серебром…
— То с яблонь сыплется метель, омытая дождем.
— То улыбается заря проснувшейся земле,
— То ветер песню отыскал в играющей волне -
Я слышу…
Он: — И пастуха на склоне гор прозрачная свирель,
И ручейка среди камней бегущая капель…
В корявых вязах у реки проснулись воробьи.
Сиреной сладостной влечет даль моря корабли…
Я знаю…
Она: — А сердце слышит каждый звук — дыхание земли!
А сердцу нужен верный друг. Друг — это дар любви.
Он: — Любовь, я думаю, живет в небесной вышине…
Она: — Но все, что слышу сердцем я — я отдаю тебе.
Он: — Дар принят, и я стал богат, как сто земных владык.
Я сильным стал и лишь добро пророчит мой язык.
Для сердца, видящего свет, — не надо зорких глаз.
Все в это мире для любви. А он — рожден для нас.
Она: — Я знаю.
Медленно сближаются.
Вместе: — Все в это мире для любви. А он — рожден для нас -
— Я знаю. Знаю.
Она трогает свиток у него за поясом, пугается: — Там алый цвет и сплошь шипы! Не розе дан он… Не любви!
