Крестовая, потому как её кончик у большинства представителей куда лучше работает в качестве иглы, нежели плоская прямошпилевая. Та бы оставила, скорее всего, характерный порез, трещину в обе стороны от дыры, и отметины бы, как мне говорит опыт, имели бы раз вид разрезов, выглядели бы маленькими чёрточками, а не круглыми точками.
Здесь же всё походило на укол шилом или подобным инструментом. Для крупного шприца отметины всё равно были слишком широкими, как мне казалось, однако сам факт выкачивания крови говорил о том, что именно со шприцами мог иметь дело здешний убийца.
Впрочем, скорее всего, задействован был какой-то насос. В любом случае принцип забора крови был именно таким, если допустить, что в шею этого человека не просто убили чем-то острым, а ещё именно отсюда и выкачивали из него жидкости. Хотя, опять-таки, сначала требовалось заключение специалистов после полного осмотра тела, нет ли ещё каких отметин и порезов.
Не уверен, что через шейные артерии можно прямо-таки выкачать из организма всю кровь, но, кто знает, какими насосами пользовался маньяк, подключая их к крупным шприцам или иглам. Это ж около пяти литров, их надо не просто изъять, но ещё и куда-то слить, поместить в сосуды, увезти с собой…
Самое интересное, повторюсь, что следов этой самой крови вокруг нигде нет. Это меня тревожит сильнее всего сейчас. Не отпускает прям. Будто ни капли не пролилось, разве ж такое возможно? Да даже воротник должен бы быть запачкан, если его убивали шилом или чем-то острым в шею. Оттуда ж так хлестать должно было!
Неужто замыл? Почему мы ничего не обнаружили? Продолжаем осмотр места, однако безрезультатно в этом плане. На траве, на земле, на каменной плитке дорожек рядом — нигде никаких кровавых следов, разводов или засохших капель.
— Доррет, Лойз, вчера дождя точно никакого ведь не было? — уточнил я о погоде у двоих ближайших к себе констеблей, первый из которых как раз закончил собирать огарки свечей и прошёл мимо меня уже в направлении лежавшего тела.
— Нет, сэр, только очень густой туман, — отозвался мне один из них.
— Пожалуй, даже слишком густой, совсем непроглядный, — добавил второй, что нёс улики.
Туман — это, конечно, влага, но едва ли достаточная, чтобы вместе с утренней росой вот так смыть какие-либо кровавые следы. Я ещё раз посмотрел на свечки в пакетике, кольца и звездовидную серьгу, вспомнил те бумаги с рисунками и знаками, которые тоже уже были убраны в пакет…
— Маккей, ты ж у нас по всяким гороскопам, там вчера никакого «особого дня» или ночи не наблюдалось? Тут мог проводиться какой-то ритуал. Может там, не знаю, парад планет, луна в Козероге, День Рождения у князя тьмы? Никакой интересной даты? — окликнул я рослого не слишком плечистого парня.
Кирк Маккей у нас всегда отличался склонностью верить в приметы, предсказания из журналов, особенности знаков зодиака и прочую паранормальную ерунду. Не знаю уж, как с верой приведения или снежного человека, но свой гороскоп он явно читал каждый день и даже старался следовать написанным советам.
Естественно, сам я не верю в религиозную дичь или какую-то мистику, для меня поклонение тёмным силам и ритуалы — это лишь очередные мотивы к преступлениям. Похищения, убийства, ритуальные жертвоприношения… Жуть, да и только, а мне приходится ловить всех таких мерзавцев. Теперь, правда, вероятно, сам сатанист стал чьей-то жертвой, но мне неплохо бы выяснить, чьей именно.
— Кажется, нет, сэр, — задумчиво ответил он мне, — но я всё уже уточню, поищу что-нибудь и о дате, и о фазах луны вчерашней ночью.
Очень исполнительный и я бы даже сказал дотошный тип. Сам себя он так и называет, мол «типичный козерог» — пунктуален, трудолюбив, въедлив до мелочей, работает за троих. Чернобровый худой, с большими карими глазами и ультракороткой стрижкой. Для работы «в поле» кандидат не лучший, не каждого мужлана задержать способен, а вот, как помощник в полицейском офисе — работник прямо-таки незаменимый. Всё подскажет, всё сделает, всегда готов помочь.
— Да уж, будь любезен, а то я всё понять не могу, что жертва здесь забыла в ночное время. Свидетелей разыскали, джентльмены? Нашли что-нибудь? — спросил я у пары офицеров, обходивших периметр кладбища и сейчас как раз вернувшихся сюда, подошедших ко мне и лежащему телу.
— Следов и зацепок никаких, сэр, — прозвучал ответ рослого усатого парня.
— Ни крови, ни отпечатков ботинок на грязи где-либо за оградой, вероятно убийца шагал по каменным дорожкам. Есть кладбищенский сторож, старик, он-то нас с утра и вызвал, но говорить он отказывается, — сообщил мне второй, внешне постарше, с тонкими линиями усиков под тонким носом и двухдневной щетиной на подбородке.
— Отказывается?! Это ещё почему? — возмутился я, — То есть он — свидетель? Он всё видел?
— Мы точно не знаем, сэр. Он сказал «Ничего я вам не скажу, всё равно не поверите» и закрылся в сторожке, — был раздосадованный ответ, — Мы даже стучались.
— Ага, и в окно тоже, — добавил второй.
— Ведите-ка к нему, а здесь постарайтесь никто ничего не трогать. Но если кто-то в перчатках аккуратно обыщет карманы жертвы и найти хоть что-то полезное кроме носовых платков, получит от меня персональную благодарность, — бросил я остальным, чтобы не ленились делать свою работу и не боялись вида мертвецов.
С чего вообще бояться мёртвых? Они ведь уже покойники, не могут причинить вреда, остановить тебя от обыска, напасть. Они же трупы, им уже всё равно, что будут вытворять с их телом. Хотя в данном случае, буду откровенен, не завидую я тем людям в морге, которым предстоит обследовать это. Как у него можно вообще будет вскрытие провести? Лучше об этом даже не думать и ничего у себя в голове не представлять.
Сторожка располагалась в старой части кладбища, так что вскоре комфортные дорожки под ногами обратились в тропинки, петляющие среди заброшенных и неухоженных могил. Прошлогодняя листва, обилие паутины, обломки сухих веточек — да уж, тут давненько никто не ходил и не прибирался.
Обязанности дворника, очевидно, в обязанности сторожа не входили, но при этом никакого уборщика сюда тоже не нанимали. Хотя, может, я и не прав, и это касается лишь старой части кладбища, ведь основная не выглядит настолько заросшей и заброшенной.
Здание само по себе тоже выглядело неважно, как и всё вокруг. Стареющие, иссыхающие и умирающие деревья впивались длинными и тонкими пальцами своих костлявых веток в давно прогнившую крышу. Ржавые металлические листы сползали лохмотьями с деревянных балок, однако под ними виднелось ещё одно горизонтальное перекрытие, отделявшее миниатюрный чердак от, собственно, жилища сторожа.
Впрочем, «жилищем» это я так образно его обозвал, едва ли он действительно тут проводит времени дольше, чем того требует рабочая смена. Сколько их тут таких, чередующихся сутки или как у них заведено — понятия не имею, но, может, прямо сейчас и выясню.
— Полиция, открывайте, — постучался я в дверь достаточно громко.
— Прочь! Прочь! — доносилось оттуда старческим голосом, — Я вам уже всё сказал, когда приходить.
— Нет, уж, мистер, — подошёл я к стеклу, выговаривая всё достаточно тщательно, — Лично МНЕ вы ещё ничего не сказали. Или хотите, чтобы я вернулся с обыском, перевернув эту хибару вверх дном?
После недолгого молчания послышался скрип, кряхтение, даже не знаю мебели или самого сторожа, затем по полу мерзко прошаркали подошвы его обуви и дверь со скрипом, наконец, отворилась.
Мужчина был и вправду в годах, невысокого роста, такой весь из себя крепкий и коренастый, ещё способный постоять за себя в какой-нибудь барной драке и уж, тем более, быть ночным сторожем на кладбище, охраняя здесь всё от каких-нибудь вандалов. Особенно, если будет вооружён чем-нибудь, а в его инвентаре внутри сторожки, уверен, уж найдётся какое-нибудь ружьё.
Его округлая голова обрамлялась широкими, с ладонь, бакенбардами вниз от плотных ушей, плавно и незаметно перераставших в такую же седую бороду. Выглядело это довольно странно, но не мне судить людские причуды. Маленький нос, напоминающий луковицу, имел на себе следы от очков, которых сейчас на лице не было.
