на босу ногу — носков не сыскалось — и запихнув бумажник и ключи в карман, я поволок чемодан в гостиную.
Кэт стояла у моего книжного шкафа, спиной ко мне.
— Я смотрю, ты все тот же книжный червь, — сказала она.
— А то как.
— Я помню, ты никуда не желал отправляться, не захватив с собой что-нибудь почитать. — Она глянула на меня через плечо, улыбнулась и отвесила себе шлепка по правой ягодице, прикрытой шелком ночнушки. — Вот в этом кармане таскал. Даже на прогулках со мной. Ты писал такие красивые стихи.
— Ну, теперь я переключился на прозу.
Она обернулась.
— У тебя сохранился «Дракула»? То старенькое издание?
— Конечно. Где-то лежит. Я книг не выбрасываю.
— Ту изрядно потрепал дождь.
— Но я ее не выкинул, — сказал я, глотая ком в горле. Она все помнила.
— Да и мы тогда промокли, — произнесла она, склонив голову. — Ты ведь помнишь?
— Конечно. Пирс Санта-Моника.
— Мы гоняли крабов по песку.
— И попали под ливень.
— Вымокли — хоть отжимай. — Со все еще склоненной головой, она улыбнулась — чуть печально. — Потом мы спрятались под пирс, чтоб от дождя уберечься. Помнишь?
— Помню как сейчас.
— Тогда мы в первый раз поцеловались, — сказала она. — Стоя под пирсом Санта-Моника. Было так холодно. И страшно. — Ее улыбка вдруг лишилась грусти, и она тихо рассмеялась. — Ты все время стращал меня: «вот придут тролли, и сцапают нас…»
Я не смог сдержать улыбки.
— Правда?
— Вот почему я здесь.
— Хм? Тролли?
Она покачала головой и пошла навстречу мне.
— Потому что с тобой мне было не страшно. Мне всегда было спокойнее, когда ты был рядом, Сэм. Но особенно — в ту ночь под пирсом, когда мы, промокшие под дождем, спрятались… и тролли были повсюду. И мы целовались.
Замерев в считанных сантиметрах от меня, она взглянула мне в глаза. От нее пахло так же, как и раньше — как от зефира, как от мятной жвачки.
— И у тебя в заднем кармане лежал «Дракула», — прошептала она.
— Да, — сказал я. Мое сердце гремело. Я поставил чемодан на пол.
— Хотела бы я не бояться сейчас, — сказала она мне.
Глядя в ее глаза, я был уверен, что она вот-вот поцелует меня. Интересно, будут ли ее губы такими же, как тогда.
И, когда я уже подался вперед, чтобы поцеловать эти чуть приоткрытые губы первым, она произнесла:
— Взгляни, пожалуйста, на вот это вот.
Она оттянула ворот голубой шелковой ночнушки почти до самого плеча, придерживая ткань на груди свободной рукой. Склонила голову вправо, чтобы ничто не мешало мне лучше осмотреть левую сторону ее шеи.
Два прокола — две крохотные ранки, оставленные будто циркулем или острой сосулькой. Аккуратно сделанные, судя по виду, день или два назад, отстоящие друг от друга на дюйм с небольшим. Миниатюрные кратеры, окрашенные засохшим темно-бордовым.
— Что думаешь? — спросила она.
— Не хочешь ли ты сказать, что какой-нибудь вампир цапнул тебя…
— Как ты его назвал?
— Ну, вампир, как их еще называ…
— Вот именно. — Уставившись на меня, она выговорила: — Он появляется в моей спальне ночью, кусает меня и пьет кровь. Как его еще назвать?
Счастливчик, мелькнуло у меня в голове, но я отругал себя за эту мысль.
— Можно я потрогаю? — спросил я.
Она мрачно кивнула.
— Валяй.
Я дотронулся до ранок самым кончиком пальца. По краям каждой ее кожа слегка припухла, не более. Самих проколов никак не ощутить — слишком мелкие.
— Да настоящие они, — буркнула Кэт.
— Да, — тупо откликнулся я. — Настоящие.
Настоящие, но, может статься, сделанные ей самой.
Десять лет прошло.
Кэт всегда была сердобольной, озорной, мечтательной девчонкой. Она была такой в тринадцать лет. В четырнадцать. В пятнадцать. И в ту часть шестнадцатого года, которую мы еще были вместе.
Как много в этой, теперешней Кэт от той, юной?
Могла ли она потерять рассудок? Заработать психическую болезнь?
Уже само по себе то, что она заявилась ко мне посреди ночи в одной ночнушке, выглядело странновато — но поначалу она не показалась мне сошедшей с ума.
Запахнув халат, она выдала:
— Я хочу, чтобы ты помог мне покончить с ним, Сэмми. Я больше не могу. Пыталась разделаться с ним сама… но он очень силен. Я подумала, что ты можешь спрятаться у меня дома и застать его врасплох, когда он заявится еще раз.
— Ты хочешь, чтоб я убил вампира?
— Ты ведь сможешь?
— Я не знаю, — ответил я.
— Хорошо, можешь просто пойти и посидеть со мной?
— Могу, конечно.
Автомобиль Кэт был припаркован на улице перед моим домом. По пути к нему нам никто не встретился. Я плелся в ее арьергарде, волоча чемодан.
Стояла теплая июльская ночь. Ветер мягко обдувал нас. Шел он с океанского побережья, что лежало примерно в восьми милях отсюда. Если б вам вздумалось выйти побродить в ночь в одной ночной рубашке, погодка бы благоволила.
Обойдя машину и достав из кармашка ключи, Кэт отперла багажник, куда я закинул свой чемодан. Замок оглушительно щелкнул, когда я захлопнул крышку.
Мы разделились: я пошел к дверце со стороны пассажира, она — к водительской.
— Там открыто, — сказала она мне.
В салоне, едва я распахнул дверь, зажегся верхний свет. Мы оба забрались внутрь. Кэт с трудом удерживала ночную рубашку в запахнутом состоянии. Я отвел взгляд в сторону, чтобы никого из нас не смущать.
Хлопки дверей; свет над нами гаснет.
Приведя в порядок внешний вид, Кэт завела двигатель.
— Я знаю, мне следовало одеться как надо, — сказала она.
— Славная ночнушка, — заверил я ее.
Она включила фары и повела машину в сторону от тротуарной бровки.
— Я просто хотела уйти, и чем быстрее — тем лучше. Даже не задумывалась, куда. Подвязала рубашку, схватила ключи и побежала. В итоге очутилась у тебя.
— Ты знала, где меня найти?
— Конечно. Знаю, с недавней поры.
— Что за пора такая?
Она повернулась ко мне. Я невинно посмотрел ей в глаза.
— На самом деле, — пояснила она, — я всегда знала, где тебя искать. Я тебя не теряла из виду.
От ее слов меня пробрало.
Кэт перевела взгляд на дорогу.
— Ты — мой островок безопасности, — сказала она. — Человек на которого, сдается мне, можно положиться в любой ситуации. Потому я и посчитала нужным знать, где ты пребываешь. На всякий случай.
— Должен сказать, найти меня не всегда просто.
— Я поддерживала отношения с Лин.
— С моей сестрой?.. Стой, она никогда не говорила мне…
— Это был наш девичий секрет.
— Не могу
