Нью-Йоркское Чудовище: Принц, ты знаком даже с 2 девушками??? А где ты находишься???
Мистер Андерсон: Чудовище, у нас тут не служба знакомств.
Нью-Йоркское Чудовище: Конечно, службу знакомств найти легко. Но трудно познакомиться с девушкой, когда у тебя облик Чубакки[6]! А мне нужно с кем-то познакомиться, чтобы снять проклятие.
Мистер Андерсон: Тебе нужна и сетевая поддержка, поэтому я и организовал этот чат.
ДеваМолчальница: Пожалуйста, Чудовище, поговори с нами, ты в кругу друзей.
Нью-Йоркское Чудовище: Хорошо, поговорю. Во-первых, вам надо знать: я чудовище.
Лягушан: Отсда твй ник.
Мистер Андерсон: Воздержись от насмешек, Лягушан.
Нью-Йоркское Чудовище: Да нет, все нормально. Было время, когда я спокойно мог сказать о толстой девчонке: «Она чудовище». Но я — чудовище в другом смысле. Я зверь. Шерсть, когти, все такое. Внешне я совершеннейший зверь внутри по-прежнему остаюсь человеком.
Медведочеловек: В самую точку.
Нью-Йоркское Чудовище: Мне по-настоящему тяжело. Когда я был человеком, я не был чудовищем или уродиной. Я был… красавчик. Крутой богатый парень. В школе все искали моей дружбы. Меня там избрали принцем.
Медведочеловек: Избрали? Принцем?
Лягушан: Принцев не выбрают… я бл прнцем кгда-то.
Нью-Йоркское Чудовище: Это долгая история.
Лягушан: Я бл прнцем.
Мистер Андерсон: Чего-чего, а времени у нас предостаточно. Расскажи нам свою историю, Чудовище.
Нью-Йоркское Чудовище: «вздох» Хорошо. Все началось из-за ведьмы.
Лягушан: Так всгда все начнатся.
Часть первая
Принц и ведьма
Я чувствовал: все они смотрят на меня, но я к этому привык. Отец с детства учил меня держаться невозмутимо. Если ты такой, как люди нашего круга, это всегда заметно.
До окончания девятого класса оставался месяц. Внештатный преподаватель раздавал нам бюллетени для выбора лучшей пары на весеннем балу. Обычно я считал это голосование тупым занятием.
— Кайл, там есть твое имя, — сообщил мой дружок Трей Паркер, стиснув мне руку.
— Велика важность.
Я повернулся к Трею и заметил, как девчонка, сидевшая рядом (никак не запомню ее имя — не то Анна, не то Ханна), опустила глаза. Значит, все время пялилась на меня.
Я просмотрел бюллетень. Среди кандидатов на звание принца девятого класса значилось мое имя — Кайл Кингсбери. Были и другие, но это так, для видимости равноправия. Все шансы у меня.
При такой внешности и отцовских деньгах со мной некому тягаться.
Внештатник был новеньким. Жизнь еще не уничтожила его иллюзий по поводу нашей школы. Он решил: раз в школе Таттл (так называлось наше привилегированное учебное заведение) есть салат-бар и желающие могут посещать курс пекинского диалекта китайского языка — то есть раз это школа, где учатся дети из богатых нью-йоркских семей, — мы будем относиться к нему не так, как разный отстой из общедоступных школ. Бо-о-ольшая ошибка. Этот придурок вещал нам, как будет проходить экзамен. Он бы еще объявил, что к экзамену надо готовиться! Мы не впервые проскакивали эти экзамены, и потому пятьдесят минут урока потратили не на дурацкие повторения, а на то, что интереснее нам. Большинству было интереснее копаться в бюллетенях и вписывать туда свой выбор. Остальные перебрасывались эс-эмэсками. Одноклассники заполняли бюллетени, поглядывая на меня. Я это видел и улыбался. Кто-то на моем месте стал бы корчить из себя скромнягу. Сидел бы с опущенной головой, глазки в пол, будто ему стыдно за свою популярность. Я в такие отстойные игры не играю. С какой стати? Глупо отрицать очевидное.
— Там есть и мое имя, — сказал Трей, снова сжав мне руку.
— Поосторожнее, — бросил ему я, растирая кисть после его хватки.
— Тебе осторожность тоже не помешает, — огрызнулся Трей. — Скалишься во весь рот, будто уже принц и красуешься перед папарацци.
— А тебе это не по вкусу?
Я улыбнулся еще шире и махнул рукой, как это делают политики на массовых сборищах. Кто-то поймал кадр на свой мобильник. Ну вот, я же не просил. Им самим это нравится.
— Тебе нельзя было позволять рождаться на свет, — заявил мне Трей.
— Благодарю за откровенность.
Я подумал, что надо проголосовать за Трея. Так, из вежливости. Трей еще потянет на среднего комика, а в остальном… Ни кожи ни рожи. Да и семья у него — ничего особенного. Его отец — врач или что-то в этом роде. Когда в школьной газете опубликуют результаты голосования, Трей будет долго чесать затылок, созерцая себя на последней строчке, а то и вообще не увидит своей фамилии.
С другой стороны, клево получить парочку голосов от тех, кто по положению почти равен мне. Особо злить Трея не стоит. Он меня боготворит. Или заискивает передо мной, что больше похоже на правду. Настоящий друг искренне желал бы мне победы. Но настоящие друзья остались только в старых книгах. Отец с детства внушал мне другую истину:
«Не будь простаком, Кайл, и не обманывайся на блестяшках вроде дружбы и любви. Ты каждый раз будешь убеждаться, что единственный, кто тебя по-настоящему любит, это ты сам».
Мне было лет семь или восемь, когда я услышал от него эти слова.
— Пап, а как же ты? — спросил я.
— Что?
— Ты же меня… любишь? Меня. Нас. Твою семью.
Прежде чем ответить, он долго глядел на меня.
— Это совсем другое, Кайл.
Больше я никогда не спрашивал отца, любит ли он меня. Я понял: тогда, в первый раз, он сказал правду.
Я сложил бюллетень, чтобы Трей не видел, кого я вписал. Разумеется, самого себя. Я знал, что Трей тоже впишет свое имя, но это совсем другой уровень.
— Отвратительно! — вдруг послышалось из дальнего угла класса.
Мы все повернулись в ту сторону.
— Наверное, ей соплями намазали под партой, — шепнул Трей.
— Не ты ли? — усмехнулся я.
— Я уже не в третьем классе.
— Отвратительно! — повторил тот же голос.
На задней парте сидела незнакомая мне деваха, вся в черном. Видно, одна из психованных готов. Окорок в мешковатой черной одежде, какую носят лишь террористки или ведьмы. (Попутно скажу, что в Таттл формы не было и в помине. У наших предков хватает денег на шмотки от Дольче и Габбана, и все попытки ввести форму они бы восприняли как личное оскорбление.) Волосы у этой антикрасотки были выкрашены в зеленый цвет. Что ж это ее так напугало, если вопит во всю глотку? Новенькая, наверное? Странно, я даже не заметил, когда она появилась. Почти всех я знал с первого класса.
