Преса отвели к самому Роберту Долби. К самому Долби! Тому нравилось читать нотации сотрудникам, которых поймали на воровстве. Скотина. Прес так злился, что даже не мог придумать ничего в свое оправдание. Долби аж раскраснелся от гнева, а парню пришлось держать себя в руках… Он прятал сжатые кулаки за спину, борясь с желанием расквасить боссу нос, схватить за горло или удушить его же собственным дорогим галстуком. Пол так и не смог найти новую работу. Прошло уже почти три месяца — три месяца ярости и сожалений.
Голос Дианы нарушил его печальные размышления. Он вдруг понял, что та уже давно что-то говорит, но не слышал, что именно.
— Ну и?.. — нетерпеливо спросила она. — Ты сделал это?
— Что? — не понял Пол. Пакет с чипсами был пуст. Он смял его в комок и забросил в дальний уголок комнаты.
— Ты выяснил про дом Долби? — прищурив глаза, сказала Диана.
— Да.
— И?..
— И понял, что туда нетрудно будет проникнуть, — без всякого энтузиазма ответил Пол.
— Правда? — Диана в восторге схватила его за руку.
— Я там видел только одну цепную собаку, и все.
— И ты думаешь, что у нас получится?
— Раз плюнуть! — Он повернулся и посмотрел ей в глаза. — Ты что, серьезно этого хочешь?
— Конечно! — ответила Диана. — Это ведь будет прекрасная месть, не так ли, Прес?
— Если не поймают, — нахмурился тот.
Он вспомнил руку охранника на своем плече, когда три месяца назад выносил из магазина магнитофон. На него тогда обернулись все, кто был в универмаге. И все видели, как его потащили на шестой этаж, в офис Долби, чтобы устроить выволочку, а потом уволить.
— Ты ведь был дома у Долби? — спросила Диана, погруженная в какие — то свои мысли. — Видел, сколько у него прислуги?
— Да. Прошлой зимой он устраивал там прием для сотрудников. Весь его дом набит антиквариатом.
Пола вдруг снова поразила мысль, что Диана абсолютно серьезно к этому относится. А он? Он не был уверен.
— Мы можем сделать это, Прес, — с энтузиазмом сказала девушка, сжимая его руку. — Мы можем отомстить Долби за то, что он тебя уволил. Заберемся в дом и вынесем оттуда антиквариат. По крайней мере, на потрясающее Рождество нам хватит. У нас будет елка, и подарки, и индейка — все, что надо!
Она обвила руками шею парня и поцеловала жаркими губами.
— Мы сделаем это! Все будет как в фильме, Прес! Как в хорошем боевике!
Диана крепко держала его, ее худое тело трепетало от предвкушения.
— Что ты сказала?
Мысли Пола витали где — то далеко. Он оглядел комнату — старенькая мебель, изношенный ковер. Потом резко встал, повернулся и посмотрел на свою подругу с улыбкой.
— У меня есть идея получше.
— Что? — спросила Диана, широко открывая рот.
— Забудь об антиквариате, — улыбаясь, продолжал он. — Мы с тобой ничего не знаем о нем.
— Да, но…
Пол поднял руку, чтобы прервать ее.
— Что для Долби самое дорогое?
— Откуда я знаю, — пожала плечами Диана.
— Его дочь! — провозгласил Пол.
— Рева, — пробормотала девушка, удивляясь тому, что она помнит имя. — Рева Долби.
— Правильно. Сколько мы получим за антиквариат? Несколько тысяч, не больше. Но за свою дочь Долби отдаст миллионы.
Диана нервно покусывала низкнюю губу, не сводя с Преса взгляд своих серо — голубых глаз.
— Ты хочешь сказать…
— Да! — воскликнул Пол. — Т-ты хочешь, чтобы было как в кино? Это и будет как в кино, Диана! Нужно просто тщательно разработать план, шаг за шагом, сцена за сценой. И если повезет… к Рождеству мы будем миллионерами! Нам нужно просто похитить Реву Долби.
И Прес широко ухмыльнулся.
Рева Долби прижалась к перилам и подняла руки, словно пытаясь защитить себя. Темная фигура надвигалась на нее — медленно, но твердо. Она вскрикнула.
В универмаге было темно и пусто. И тихо, если не считать песни «Безмолвная ночь», которая лилась из динамиков.
Человек подошел еще ближе. Он тяжело дышал, и в каждом вздохе чувствовалась угроза. Рева прижималась спиной к холодным хромовым перилам балкона. Она посмотрела вниз, на зал магазина, с высоты пятого этажа. Посреди первого стояла огромная рождественская елка, сиявшая огнями. Странную тишину вновь нарушил припев песни.
— Пожалуйста… не надо! — воскликнула девушка.
Он шел к ней с протянутыми руками, в одной держа пистолет. Рева зажмурилась и сжалась в комок. Она чувствовала холодный ветерок, который дул из какого — то невыключенного кондиционера. Потом раздался крик и звон стекла. Громкий треск. И долгий, отчаянный вопль, как будто ее преследователь приземлился точно на рождественскую елку. Крик оборвался. Ушел в ультразвук, в какой-то голубой электрический поток. Свист смерти. Звук, который Рева теперь никогда не забудет.
А потом она услышала его тонкий голос.
— Мисс, извините, пожалуйста. Мисс! Вы мне можете помочь?
Рева открыла глаза. Она поняла, что уже не стоит на балконе, а находится за парфюмерным прилавком на первом этаже. Ей стоило некоторых усилий избавиться от воспоминания об этой жуткой сцене, случившейся год назад и с тех пор не оставлявшей ее.
Прошел целый год. Длинный, наполненный событиями год, но та ночь вставала в памяти во всех страшных подробностях, стоило ей лишь услышать первые звуки песни «Безмолвная ночь». Она ничего не могла с собой поделать.
— Помогите мне, мисс.
Голос покупателя наконец отвлек ее от тяжелых мыслей. Это был мужчина средних лет с седыми волосами, в коричневом пальто и со стареньким кожаным портфелем. На лице у него было написано нетерпение, и Рева поняла, что он довольно давно уже пытается привлечь ее внимание.
— Вы здесь работаете? — спросил мужчина, глядя на нее серыми водянистыми глазами.
— Нет. Мне просто нравится стоять за прилавком, — ответила Рева, закатывая глаза — холодные голубые глаза, которые сейчас стали еще холоднее. Пальто у незнакомца было совсем поношенным.
— Вы не поможете мне выбрать духи? — Он окинул взглядом флаконы с ароматной субстанцией за стеклом.
— Для вас? — с ехидным смехом спросила Рева.
— Нет. Конечно, нет. Для моей жены, — покраснев, ответил мужчина.
— Извините, у меня перерыв, — сказала Рева, отворачиваясь от него. Взяла овальное зеркальце и принялась взбивать рукой свои волосы.
— Перерыв? Но магазин только что открылся! — гневно воскликнул мужчина.
Не отрывая глаз от своего отражения, Рева произнесла:
— У меня особое расписание.
В зеркальце было видно его лицо — смесь беспомощности и гнева. Девушке пришлось приложить некоторые усилия, чтобы сдержать смех.
