— Слушай, Томас, ну что нам здесь обоим делать? — предпринял еще одну попытку Пил. — Тут и одному-то работы на пять минут. А ты, я вижу, и так настрадался за сегодняшний день. Пошел бы, расслабился немного, — с напускным добродушием проговорил он.
Скорее всего, Томас даже не расслышал его слов, поскольку лишь машинально покачал головой. С досады Сэмюел выругался про себя: как же ему не хотелось упускать из своих рук ни перстень, ни тем более цепь с часами. С другой стороны, смекнул он, даже если сейчас не получится, можно будет потом что-нибудь придумать.
— Ну, как хочешь, — сказал он и повернулся спиной к напарнику. — Я лично хочу немного промочить горло.
С этими словами он сунул руку в карман штанов и вынул не специально приготовленные для этой цели длинные шурупы, которыми обычно привинчивал крышку гроба, а другие — примерно в два раза короче. Ловко придвинув крышку, он наметанными движениями отвертки ввернул шурупы в миниатюрные дырочки и, самодовольно ухмыльнувшись, направился к «Трем Колоколам».
После похорон доктора минули два долгих месяца, и наконец настал тот долгожданный момент, когда и сама деревушка, где жил Сэмюел Пил, и окружавшая ее местность потонули в непроглядной белизне густого тумана. Время близилось к полуночи. Он вышел из своего дома, для верности обмотав лицо какой-то тряпкой и прижимая к телу спрятанную под плащом лопатку с короткой рукояткой. Меры предосторожности в данном случае были весьма нелишни: сторожа периодически совершали обход кладбища, а он прекрасно понимал, что за то деяние, которое он намеревался совершить, можно было в два счета оказаться на виселице.
Сэмюел медленно пробирался по сырым, забитым влажным туманом улицам, пока наконец не обнаружил в нескольких метрах от себя старую кирпичную стену местного кладбища. Молочно-белая пелена оказалась настолько плотной, что взгляд его выхватил одно, максимум два надгробия; и все же после некоторых блужданий он отыскал то, которое ему требовалось, это была могила доктора Джона Уильяма Эдмундса. Скинув набрякший плащ, он аккуратно свернул его и положил на землю рядом с могилой, затем извлек из кармана сальную свечу, зажег ее, воткнул в землю и приступил к работе.
Сэмюелу пришлось изрядно поработать, выбрасывая наружу комья желтоватой сырой глины, пока острие лопаты не ударилось в твердь деревянной крышки гроба. Криво осклабившись, он смахнул со лба крупные капли пота и позволил себе небольшую передышку.
В сущности, подумал он, пока все проходило так, как он и запланировал. Правда, работать приходилось преимущественно на ощупь, поскольку из-за низкого, слоящегося тумана даже пламя свечи оставалось едва видимым, но главное — он все же добрался до гроба. Крышка не должна была вызвать каких-либо затруднений, поскольку дело свое он знал отменно и к тому же заранее позаботился на этот счет, прикрепив ее совсем коротенькими шурупами. В общем, недолго ему осталось копаться в этой осклизлой глине — вот сейчас, через несколько минут возьмет часы с цепью, снимет с пальца покойника перстень, потом выберется из мерзкой ямы, наспех закидает ее глиной, после чего можно будет уже дома, в спокойной обстановке поразмыслить о том, как лучше распорядиться долгожданным богатством.
Смахнув с крышки гроба комья земли, он вставил в узкую щель лезвие лопаты, затем натренированным за многие годы работы движением надавил и одновременно едва повернул рукоятку вокруг своей оси — крышка отскочила почти тотчас же, сразу вся, и коротенькие шурупы дружно повыскакивали из своих пазов.
Чуть наклонившись, Сэмюел стал все так же ощупью обыскивать лежавшее в гробу тело. Вот напряженные пальцы жадно скользнули по чему-то склизкому, влажному — скорее всего, это было лицо покойника; потом поползли вниз, прошлись вдоль ровного ряда жестких жилетных пуговиц, то и дело чувствуя прикосновение к себе необычных, совсем крохотных и совершенно невидимых существ.
Цепь Сэмюел нашел довольно быстро, уже через несколько секунд он проворным движением опустил ее вместе с часами к себе в карман. Теперь следовало отыскать перстень. Алчущие пальцы чуть сместились в сторону, прошлись по липкой, сырой ладони покойного доктора, неожиданно наткнулись на что-то мокрое и омерзительное даже на ощупь — Самюел резко взмахнул рукой, вслед за чем послышался хлюпающий звук, вызванный ударившимся о стенку гроба неведомым подземным созданием.
Так, ну вот и он — кончиками пальцев Сэмюел нащупал массивный, тяжеловесный перстень, ухватился за него, резко потянул. Ничего не получалось, перстень сидел на пальце как влитой. Тогда гробовщик уже обеими руками ухватился за ладонь покойного доктора и лишь тогда заметил, как сильно она распухла. Проклиная про себя и мертвеца, и собственную неловкость, он одной рукой прижал ладонь доктора к своему боку, а другой принялся выкручивать ему палец.
Послышался характерный хруст ломаемой кости, и после нескольких судорожных рывков Сэмюелу удалось оторвать палец доктора. Резко сдернув с него перстень, он поспешно опустил его себе в карман, а сам палец швырнул назад в гроб. Выпрямившись, он толкнул ногой крышку гроба — та встала на место, затем забросил лопатку поверх груды выкопанной земли и стал выбираться наружу.
Мокрая, скользкая, даже какая-то жирная на ощупь земля расползалась под пальцами, не давала упора ногам; он то и дело соскальзывал вниз, словно могила никак не хотела выпускать из своих липких объятий новую жертву. Находясь уже на грани отчаяния, он все же смог после одного из прыжков ухватиться за твердый ком земли и выбраться наружу, конечно же, основательно перепачкавшись при этом в жидкой грязи. Спешно побросав в могилу выкопанную землю, Сэмюел кое-как собрал свои вещи и все так же под плотным покровом тумана двинулся в сторону дома.
Минула неделя после того тягостного посещения Сэмюелом Пилом ночного кладбища, и как-то раз он сидел в «Трех Колоколах», оглушительно хохоча над какой-то полупристойной шуткой подвыпившего приятеля. В тот вечер он успел основательно набраться — как — никак наконец-то продал те самые золотые часы вместе с цепью и теперь обмывал успешно провернутое дельце. Торгуясь с покупателем, он в какое-то мгновение захотел было всучить ему и перстень, но потом все же передумал. И в самом деле, приглянулся ему этот камень, было в нем что-то такое, что словно притягивало к себе, а потому он все же оставил его. Несколько дней перстень пролежал у него дома, но теперь, когда появился реальный повод повеселиться, он решил нацепить его на палец и прийти в бар в обновке. Кстати, кольцо оказалось ему чуть маловато, и потому даже если бы он захотел снять его потом, вряд ли это удалось бы ему с первого раза. Впрочем, он тут же убедил себя в том, что, похоже, провидению было вольно сделать так, чтобы он теперь уже никогда не расставался со столь дорогим украшением.
