Северяне ждали. И только по истечении второго дня мы поняли, чего. Мы находились на своем посту, когда сверху упал камень. Вжавшись меж зубьев скал, мы затаились, и вскоре увидели человека в серой запылившейся одежде. Он крадучись шел по верхней тропе, то и дело замирая и вслушиваясь. Смех и крики из лагеря северян его не смущали. Разведчик светловолосых возвращался к своим.
По тропе, которая вела в нашу деревню.
Которая пролегала мимо выхода из нашей пещеры.
Когда иноземец оказался напротив нее, Улле горной змеей скользнул к нему, одновременно выхватив боевой нож из-за пояса. Северянин лишь дернулся, потянувшись за оружием, и жалобно охнул. Улле подхватил его и осторожно положил на тропу. Я смотрел, как из рассеченного горла разведчика толчками выходит кровь и заливает камни.
Меня затошнило.
— Зачем? — тихо спросил я.
— Он шел из деревни, — сжал губы Улле.
— Теперь они точно будут убивать нас, — мне стало холодно.
— Мы спрячем его, — Улле был непреклонен. У него не было ни тени сожаления. — Они не найдут. А кровь я замажу ячьим пометом.
Мы отволокли труп в глубину пещеры и завалили его камнями. А после вернулись на пост, чтобы не терять из виду северян. Вскоре Улле побежал в деревню, чтобы набрать ячьего помета и замазать следы крови на тропе.
Пока он бегал, я видел еще несколько серых фигур, спускавшихся в долину с соседних склонов.
Они возвращались из других деревень…
* * *
Из десяти разведчиков вернулись четверо. Дурной знак и невыносимая неизвестность. Опытные, прожженные в войнах бойцы оказались не готовы к местным горам.
То ли сорвались с какого-нибудь проклятого утеса, то ли со зверьем местным сцепились…
А может и смугляки зарезали. Проклятые дикари.
Отто Свирепый выслушал донесения разведчиков без особого энтузиазма. Он вообще плохо разбирался во всех делах, которые не касались боя и проломленных черепов. Для такой ерунды у него всегда есть я и старый лис Ульф Ясный.
И последний относился ко мне с некоторой долей снисхождения и злости, которыми я откровенно наслаждался. Как же так вышло, что лучший специалист Снежной Империи по южным божествам не может и шагу ступить без офицера допросной службы, а? Как же так вышло, что в походе за дарами Спящего какой-то палач оказался выше ученого мужа?
Волею императора вышло, старый ты хрыч! Лучше бы ты подумал: почему я знаю язык Ари-Ча, а ты, мерзкий напыщенный пень, нет.
При этой мысли я вспомнил однорукого смугляка Фиру, которого пришлось вздернуть две зимы назад. Хороший был человек, жалко, что душегуб. Если честно, то мне не хватает тех часов, когда он делился со мною своим языком.
Во всех смыслах этого слова…
— Ну? — рыкнул Отто и отвлек меня от ленивого созерцания.
Ульф смотрел на меня, и его тонкие сухие губы брезгливо подрагивали. Я улыбнулся ему так широко, как умел.
— Жрец Спящего был найден только в одной деревне, — прокаркал старик. — Если ваш одноглазый пес все правильно разглядел, то туда нам и надо идти.
Я скрестил руки на груди и покосился на поляну перед командирским шатром. Уцелевшие разведчики расселись вокруг костра и торопливо ели, хватая грязными пальцами обжигающее вареное мясо. Одноглазый при этом что-то рассказывал, кашляя и давясь.
— Мы должны поговорить с народом Ари-Ча, — Ульф пошамкал губами. — Поговорить, Отто, понимаете? Мы не должны настраивать их против себя. Смугляки гордый народ!
Отто глубокомысленно посмотрел на ученого и хрюкнул.
— Там, за палаткой, стоит крепость смугляков, при штурме которой я потерял несколько сотен отличных бойцов. Они погибли не от разговоров, старик! И этого должно быть достаточно, чтобы настроить остальных дикарей против нас. Теперь-то зачем нам с ними церемониться?
— Это их земля. Их порядки! — прищурился Ульф. — Проклятье, да вы сжигаете в кострах их священное дерево! Чего вы хотите после этого? Чтобы они сами вышли вперед и отдали все, что у них есть? Вы убиваете, калечите, уничтожаете…
Я подобрался. Слова ученого мне не нравились. Кто он таков чтобы…
— Молчать! — рявкнул Отто. Вены на его висках вздулись, ноздри расширились. — Согласно приказу Императора мы должны свести к минимуму потери мирного, будь я проклят, населения. Мирного! — он прикрыл глаза, шумно вдохнул, успокаиваясь. — Пока потерь среди гражданских нет. А о деревьях, клянусь Белым волком, речи вообще не шло!
— Вы не уважаете их веру! Она не пустой звук…
— Заткнись, старик! — ледяным тоном прервал его Отто. — Я готов выйти в Круг Крови против любого, кого не устраивают мои взгляды на веру язычников.
— Жрецы никогда не расскажут чужакам о Спящем. Ари-Ча сами ничего не знают о нем. Они не знают, где находится его усыпальница. Они не знают, как пробудить его, и уж тем более они не знают, как направить его гнев на черных. Только жрец Спящего может указать нужное нам место! — повысил голос Ульф. — А вы отталкиваете смугляков прочь. Настраиваете против себя…
— Не беспокойтесь. Я сделаю их сговорчивыми, — напомнил я о себе.
Старик дернулся, бросил в мою сторону гневный взгляд.
— А если он умеет бороться с болью, то я буду убивать смугляков у него на глазах. Одного за другим. До тех пор пока он не заговорит, — продолжил я.
Отто Свирепый посмотрел на меня, как не безумца:
— Это не слишком ли…
Иногда мне кажется, что служба в казематах как-то меня изменила. Потому что такие меры не выходили за пределы моего «слишком».
— Как много жрецов у Спящего? — спросил я, почувствовав дискомфорт от этой мысли.
— Нам даже неизвестно сколько у смугляков городов и деревень. Я отдал бы гору золота за карту местности, — проворчал Отто. — Я видел тропы, ведущие в горы. Клянусь Белым волком, дороги здесь никогда не видели колеса!
Горы содрогнулись. Земля задрожала, и я переступил с ноги на ногу, надеясь скрыть свой испуг. Так бьется сердце Спящего, сказал мне Ульф. И каждый его удар я боюсь, что земля рухнет в ничто и потащит меня с собой.
— Нам придется карабкаться по этим проклятым склонам под огнем этих проклятых дикарей, — поделился Отто Свирепый. — В доспехах… Клянусь Белым волком — это путешествие будет худшим моим походом.
Мы молчали, и наш полководец, видя наше нежелание говорить, подытожил:
— Завтра выдвигаемся в деревню одноглазого. А там будем действовать по обстоятельствам.
* * *
Улле разбудил меня утром. Я спал укутавшись в теплую ячью шкуру, но все равно продрог и потому пробуждению обрадовался.
— Они идут в Кари-Ча, — огорчил меня брат. Через несколько мгновений я уже был на ногах.
