Он наклонился и схватил одну туфлю. Она тут же выскользнула у него из рук. Тогда Расс снова медленно поднял ее и попытался взвесить на руке.
— Что за отсебятина? — спросил он Вивиди. — Черт возьми, она действительно весит пять фунтов.
Вивиди даже не взглянула на него.
— Маури, зажги прожектора, — сказала она.
Главный редактор направился в комнату с высокими потолками, оформленную в испанском стиле. Мисс Брикер подошла к четвертой стене залы, которая служила окном обзора. Портьеры, отделанные декоративной тканью, быстро начали сдвигаться, закрывая привычный пейзаж с крутым склоном. Когда обе портьеры сошлись на середине, глазам предстала другая картина — «Страдания красоты».
Маури включил прожектор. Лица присутствующих таинственно осветились на фоне едва различимого изображения страдающих женщин. Затем Маури навел один из прожекторов на Расса и начал двигать его сверху вниз. Прекрасная фигура кинозвезды напоминала стебелек цветка на темно-розовом фоне.
— Это похоже на рентгеновские лучи, — сказал Расс.
— Неужели ты думаешь, что у них есть цветное кино и рентгеновские установки? — с сарказмом возразил Маури.
— Я думаю, что у них должно это быть, — сказал Расс тихим отчаянным голосом.
— Хватит, Маури, — сказала Вивиди, — Брикер, портьеры!
Дневной свет мгновенно залил зал. Вивиди холодно посмотрела на Расса и сказала:
— Теперь ты можешь схватить меня за плечи и хорошенько встряхнуть. Я разрешаю.
Продюсер подчинился, но моментально отскочил в сторону. Его руки дрожали. Рассу показалось, что он держал в руках женщину, наполненную пухом. Женщину с теплой нежной кожей, но легкую, как перышко. Одним словом, женщину-подушку.
— Я верю, Вивиди, — сказал он, задыхаясь. — Теперь я верю всему.
Казалось, его голос улетал в никуда.
— Представь, меня соблазнило твое имя — Шеер. Оно звучало так роскошно, нежно, тонко… О Боже! И ты говоришь, что все это сделали чары? Какие-то старые заклинания? Почему ты так думаешь?
— Прошлое почти невозможно объяснить, — сказал доктор Руманеску. — Семья Шееров — очень древняя. Ее истоки теряются в доримских временах. Даже стихи…
Вивиди подняла руку, останавливая астролога.
— Прекрасно, ты уже веришь, — кратко сказала она Рассу.
Она не спеша села за стол, на котором стояла черная шкатулка, и продолжила тем же тоном:
— Вопрос в следующем: как мне добиться известности, которая остановила бы дальнейшее увядание? Может, меня спасет реклама на первых страницах известных газет?
Расс, казалось, витал в облаках. Он медленно опустился в кресло с другой стороны стола и посмотрел в окно поверх ее плечей. Остальные внимательно следили за ними. Вивиди резко сказала:
— Во-первых, может ли презентация фильма «Невеста Бога» состояться раньше, скажем, на следующей неделе? Дольше я не протяну.
— Это просто невозможно, — буркнул Расс.
Казалось, он что-то пристально изучает там, за окном, на бледно-зеленом склоне.
— Тогда послушай другой план. Мною сильно увлекся один лишенный сана ирландский священник по имени Керриган. Это маньяк, но очень нежный. В некоторой степени он — поэт. И не находит ничего ужасного в том, что я легкая, как перышко. Я нравлюсь ему такой. Я и Керриган вместе поедем в Монако…
— Нет, нет, — вскрикнул с болью в голосе Расс. Он посмотрел на нее. — Я не могу допустить этого. Это уничтожит картину, все вложенные в нее деньги и нашу работу. Вивиди, я не говорил тебе, но большинство держателей акций хочет, чтобы я переснял фильм и заменил тебя Алисой Килиан. Они очень боятся скандала, связанного с твоим именем. Вивиди, ты всегда пререкалась со мной, но ты не должна…
— А я и не собираюсь, ведь речь идет о моей собственной жизни, — сказала она.
В ее голосе звучали одновременно гордость, презрение и четкое осознание реальности. Настоящий драматический талант Вивиди взволновал Маури Джендера. Он сказал:
— Макс, мы пытались убедить Вивиди, что намного лучше было бы организовать обычные, нескандальные статьи.
— Да, — подтвердила мисс Брикер. — На сегодняшний вечер мы уже спланировали кражу ее драгоценностей, а на завтра — пожар в ее доме.
Вивиди пренебрежительно засмеялась:
— А я уже наверняка знаю, что после этого потеряюсь в Грифис-парке часа на три. Потом открою приют для сирот. Затем буду давать интервью в бассейне, и у меня порвется бретелька купальника. Все это звучит дешево. Между прочим, я не думаю, что это сработает и принесет какие-то результаты.
Расс снова устремил взгляд в окно. Он рассеянно сказал:
— Если честно, я тоже в это не верю. После всего того, что писали о тебе, это не пройдет.
— Очень хорошо, — решительно заявила Вивиди. — С этого мы начинали. А теперь уже ничего не остается, как…
— Эй, минуточку! — радостно воскликнул Расс. — Мы можем напечатать сообщение о твоем физическом состоянии. Твой случай с потерей веса — научная загадка, чудо и вовсе не скандального свойства. Это обеспечит тебе рекламу на много лет. Каждая женщина захочет узнать секрет Вивиди Шеер. Сначала мы покажем тебя УСЛА или УСК, а потом Майо Клинике или Джону Хопкинсу… Эй, в чем дело? Вам не нравится идея?
Маури Джендер и мисс Брикер посмотрели на доктора Руманеску. Он кашлянул и спокойно сказал:
— К сожалению, в семейной книге Вон Шеер есть стих. Перевожу: «Если Шеера на рынке будут взвешивать, он исчезнет без следа».
— В любом случае, я отказываюсь выставлять себя на посмешище, — нервно проговорила Вивиди. — Мне все равно, сколько славы принесет мне мое имя, скольких людей оно шокирует или, наоборот, возбудит, но держать меня взаперти, в больнице, в окружении врачей и физиологов, в качестве подопытного кролика?.. Это уж слишком!
Она изо всей силы ударила кулаком по столу. Расс испуганно повернулся к ней. Мисс Брикер еще раз вздрогнула. Вивиди сказала:
— Последний раз заявляю: мне уже ничего не остается делать. Я открываю шкатулку.
— А что в шкатулке? — опасливо поинтересовался Расс.
В комнате воцарилось молчание. Через некоторое время доктор Руманеску, пожав плечами, тихо произнес:
— Дьявол. Судьба семьи Шеер.
Он заколебался.
— Слышал о джинне в бутылке? Это джинн с черными клыками.
Расс спросил:
— А как это может принести Вивиди большую известность?
Вивиди ответила ему:
— Он все время будет преследовать меня, пытаясь уничтожить. Каждую ночь, пока я жива. Это не вызовет никакого скандала, только ужас. Но зато в газетах появятся статьи. О, сколько статей! И я перестану увядать.
