Тот мрачно кивнул.
- Распроданы ? - спросил Миллер.
- Нет, они совсем не пошли. Мы продали всего три или четыре штуки и отослали остальные обратно. Вот зараза ! Виноват... Жаль.. - Покраснев так, что щеки его стали чуть ли не фиолетовыми, Бадди Иглтон снова смешался с толпой.
У нас, конечно, были спички, соль (кто-то смутно припоминал, что он когда-то слышал, что всяких кровососов и прочую нечисть вроде бы нужно посыпать солью), различные щетки и швабры с длинными ручками. Многие все еще бодрились, но я поймал взгляд Олли и заметил в нем спокойную безнадежность, которая хуже страха. И он, и я видели эти щупальца. И мысль о том, что мы будем бросать в них соль или отбиваться от них швабрами, казалась даже забавной, но забавной, как страшная карикатура.
- Майк, - сказал Миллер, - почему бы тебе не возглавить это маленькое мероприятие - укладывать мешки? Я хочу еще переговорить с Олли и Дэйвом.
- С удовольствием. - Хатлен хлопнул Дена Миллера по плечу. - Кто-то должен был взять на себя командование, и у тебя это получилось отлично. Добро пожаловать в наш город.
- Означает ли это, что я получу скидку с налогов ? - попытался пошутить Миллер. Внешне он напоминал петуха: маленький, подвижный, с редеющей рыжей шевелюрой. Вообще Миллер был из тех, кто не может не понравиться при первом знакомстве и так же легко может разонравиться, когда пообщаешься с ним некоторое время. Из тех, кто знает, как делать абсолютно все лучше вас.
Доев шоколад, я взял банку пива, чтобы запить сладкое.
- Вот что я думаю, - сказал Миллер. - Надо отрядить с полдюжины человек обматывать швабры тряпками и обвязывать веревками. Потом надо будет приготовить несколько этих канистр с жидкой растопкой для угля. Если срезать с них крышки, можно очень быстро сделать факелы.
Я кивнул. Идея была хорошей. Хотя наверняка недостаточно хорошей в глазах тех, кто видел, как щупальца утащили Норма. Но в любом случае факелы лучше, чем соль.
- По крайней мере, им будет чем себя занять, - тихо сказал Олли.
Губы Миллера сжались.
- Дела настолько плохи ?
- Вот именно, - подтвердил Олли.
К половине пятого мешки с удобрениями и подкормкой закрывали все окна, за исключением небольших проемов для наблюдения. У каждого из них сидел дежурный со вскрытой банкой угольной растопки и горкой самодельных факелов. Всего сделали пять проемов, и Ден Миллер организовал смену дежурств. К этому времени я уже сидел на мешке у одного из проемов, Билли примостился рядом, и мы всматривались в туман.
Сразу за окном стояла красная скамейка, где люди иногда поджидали друг друга, поставив рядом сумки с покупками. Дальше начиналась автостоянка. Плотный тяжелый туман медленно перемещался. Один вид его заставлял чувствовать себя безвольным и проигравшим.
- Папа, ты знаешь, что происходит ? - спросил Билли.
- Нет, малыш, - ответил я.
Он замолчал, разглядывая свои руки, лежащие на коленях.
- А почему нас никто не спасает ? - спросил он наконец. - Полиция, ФБР или еще кто-нибудь ?
- Я не знаю.
- А ты думаешь, с мамой все в порядке ?
- Билли, я просто не знаю, - ответил я и обнял его за плечи.
- Я очень хочу к маме... - прошептал Билли, борясь со слезами. - Я больше не буду плохо себя вести.
- Билли... - сказал я и остановился, ощутив в горле солоноватый привкус и едва сдерживая дрожь в голосе.
- Это когда-нибудь кончится, папа ? Кончится ?
- Не знаю, - ответил я, и он уткнулся лицом в мое плечо. Я положил руку ему на затылок и почему-то вспомнил вечер того дня, когда мы со Стефф обручились. Я смотрел, как она снимает простое коричневое платье, в которое она переоделась после церемонии. На бедре у нее был большой фиолетовый синяк, оттого что за день до венчания она ударилась о полуоткрытую дверь. Помню, я смотрел на этот синяк, думая: "Когда она наставила себе этот синяк, она была еще Стефени Степанек", и испытывал что-то вроде удивления. Потом мы лежали рядом, а за окном сыпал с тускло-серого декабрьского неба снег.
Билли заплакал.
- Тш-ш-ш, Билли, тш-ш-ш, - говорил я ему, чуть покачивая голову, но Билли продолжал плакать. Такой плач успокаивают только матери.
В "Федерал Фукс" наступила преждевременная ночь , и Бад Браун раздал штук двадцать фонариков - все, что были в запасе. Нортон от лица своей группы громко потребовал выделить для них фонари и получил два. Пятна света запрыгали по проходам, словно беспокойные призраки.
Прижимая к себе Билли, я продолжал смотреть в проем между мешками. Молочный полупрозрачный свет снаружи почти не изменился. Стало темно, оттого что мы заложили витрины мешками. Несколько раз мне казалось, будто я что-то вижу, но скоре всего мне это просто казалось.
Билли снова увидел миссис Терман и, обрадовавшись, побежал к ней, хотя она и не приходила посидеть с ним целое лето. Ей тоже выделили фонарик, и она позволила поиграть с ним Билли. Скоро Билли уже выписывал свое имя лучом на чистых стеклянных панелях шкафов с замороженными продуктами. Оба они, похоже, были одинаково рады видеть друг друга и через какое-то время вдвоем подошли ко мне. На груди у Хэтти Терман, высокой, худощавой женщины с красивыми рыжими волосами, в которых только-только начала появляться седина, висели на цепочке с орнаментом очки - такие очки, как я понимаю, с полным правом могут носить лишь женщины средних лет.
- Стефани здесь, Дэвид ? - спросила она.
- Нет. Дома.
Она кивнула.
- Алан тоже. Долго тебе еще дежурить ?
- До шести.
- Что-нибудь видел ?
- Нет. Только туман.
- Если хочешь, я побуду с Билли до шести.
- Ты хочешь, Билли ?
- Да. Можно ? - ответил он, медленно выводя фонариком дугу над головой и глядя на игру света на потолке.
- Господь сохранит твою Стефани и моего Алана, - сказала миссис Терман и увела Билли за руку. Она сказала это с искренней убежденностью, но в глазах ее не было уверенности.
Около пяти тридцати в дальнем конце магазина послышались громкие спорящие голоса. Кто-то над чем-то рассмеялся, и кто-то - я думаю, это был Бадди Иглтон - выкрикнул:
- Вы все сумасшедшие, если туда собираетесь.
Несколько лучей света сошлись в центре группы спорящих, потом двинулись вместе с ними к выходу. Резкий издевательский смех миссис Кармоди, напоминающий неприятный звук, раздающийся, когда ведешь пальцем по грифельной доске, расколол тишину. А над гомоном голосов послышался адвокатский тенор Нортона:
