И это казалось нормально.
"Да!" закричала она, качаясь с ним в такт так же сильно, ее кожа, скользкая от пота, скользила по его. "О Боже, да!"
Задыхаясь и проклиная, она снова кончила, она дрожала, пока не упала лицом на кровать от изнеможения. Он рухнул вместе с ней, не прижимая ее своим весом вовсе. Он ерзал в ее поту, как бессознательное загнанное животное, потерянный в тепле ее тела.
Когда он прошел через такое, пути назад нет, он потянулся к ее руке. Последним в его ясной памяти осталось ощущение, что она держалась за него.
Спасибо тебе, Господи, за то, что наградил меня последним восхитительным сексом.
Когда ее не ударила молния, Мэдди ухмыльнулась на матрасе. Господь хотел, чтобы она была счастлива, это она знала, и он должен был уберечь ее от этой последней встречи; иначе, она была уверена, ее сердце не выдержит и остановится прямо посреди всего этого. Моментами ее трясло не на шутку, но она пренебрегала всеми предостережениями и ни о чем не думала. За такой секс не грех и умереть.
Грегори поражал ее с каждым шагом все больше. Он не просто интриговал ее, он был сексуальным; он был не просто сексуальным, он отдавался; он не просто доставлял удовольствие, он трахал ее так, будто у него была прямая связь с ее мозгом.
Еще более удивительно было то, каким спокойным он, казалось, был сейчас, лежа на ней, полностью расслабленный. После занятия сексом, интенсивным сексом, в основном, некоторые мужчины не могли дождаться, чтобы вылезти из кровати и заняться своими делами. Конечно же, она была в его кровати — это так — но было очевидно, он хотел, чтобы она осталась. Он лежал на ней, не подавая никаких признаков движений. Ее левая рука все еще была переплетена с его.
И, что лучше всего, он не заметил ее опухших щиколоток.
Когда она обдумывала все эти вещи, Грегори вернулся на мир живых. Он повернул ее для поцелуя. Хотя Мэдди могла поклясться, что у нее не осталось сил даже сморщиться, она поняла, что прильнула своим телом к его, скользя руками по его сильной спине, дразня его, и проваливаясь глубоко, глубоко в поцелуй без конца.
Когда они решились прерваться за порцией свежего глотка воздуха, она задыхаясь спросила, "Господи! Мне нравиться заниматься этим. Кто научил тебя целоваться?"
"Ты." Он пробежался пальцем о ее губам, ее синие глаза мягкие и ищущие. "Я не могу вспомнить, как это целовался с кем-то еще."
Дерьмо. Теперь ее сердце действительно сдастся. Миллионы тревожных сигналов зазвонили в ее голове. Сладкие разговоры были опасны. Чувства были опасны. Пришло время отступать — отступать медленно и менять направление.
"Итак, ты занимаешься боксом?" О, очень умно, Мэдди.
Грегори глянул на нее в удивлении. "Почему спрашиваешь?"
"У тебя телосложение, как у борца." Она провела рукой по его мускулистому плечу. Верхняя часть его тела была достаточно сильна, и Мэдди не думала, что это последствие зависаний в ночном клубе. "Это видно также и по твоим ногам. А еще, твой нос."
Он поймал ее руку, пока она не притронулась к его носу. "Должен довести до твоего сведения, только один брейк случился на ринге. Что тебе известно о боксе?"
"Ты спроси, чего я не знаю? Я из семьи боксеров. Мой отец с братьями занимались боксом в свое время, а мой кузен — Энджел Эскобар."
Грегори вдруг засветился, как елка в новогоднюю ночь. "Мститель? Я видел его поединок, когда он победил Мигеля Сантоса. Лучший бой, который я когда- либо видел. Ты его кузина?"
"Ага." Рассеянная, периферийная слава — всегда такой ажиотаж. "Все мои кузены когда-то всегда боксировали на кровати моей бабушки."
"Знаешь, а это многое проясняет на счет твоего темперамента."
Мэдди попыталась вырвать свою руку, но он держал ее крепко. Он улегся на спину, чтобы разглядеть ее пальцы один за другим. "Значит, жестокость тебя не беспокоит?"
"Мне нравится быть вне ринга, наблюдать, достаточно близко, чтобы почувствовать запах пота," ответила она, но сразу же прикусила язык. Фу, это отвратительно. Мне больше нравится балет.
Грегори издал глубокий вздох. "Фанат бокса. А я думал, что влюбился после минета."
Мэдди бросило в краску. "Да пошел ты, Фостин."
Он пошутил, или нет?
Грегори лишь рассмеялся. "Пить хочешь?"
Этот вопрос был необязательным, подумала Мэдди, увидев, как они только что потеряли 10 галлонов воды в виде пота, слюны и их выделений.
"Что предпочитаешь?"
"Просто воду."
Он запрыгнул в штаны — кричащая досада, потеря для всей женской половины человечества. "Я должен пойти в бар, не смотря — у меня здесь даже нет стакана. Уверена, что не хочешь чего-то другого?"
Мэдди мотнула головой. "Много воды."
"Скоро вернусь. Здесь есть ванная." Он кивнул в сторону скрытой серой двери между двумя комнатами и вышел, надевая по пути рубашку.
Ей показалось, что он выглядит каким-то потрясенным. Естественно, она и сама потрясена, и не была лучшим судьей в этой ситуации, но он не топтался так нетерпеливо вокруг, как ему было свойственно. Она сползла на край кровати и смотрела, как он, покачиваясь, проложил путь за дверь. Когда он ее открыл, на миг волна шума и света ударила ей в лицо, а потом он исчез.
Ей стало интересно, как клуб выглядел сейчас, в полном разгаре, она накинула пальто (оно еле прикрывало самые важные части тела) и выглянула за дверь.
Она ожидала подобного, но изменения все же были удивительными. Клуб был забит, воздух стал горячим и влажным, и повсюду витал запах алкоголя, дыма и парфюма. Музыка беспощадно оглушала, и она должна была признать, что та была решительно чувственной. Басы отдавали вибрацией в бедрах, она схватилась за дверную ручку, вспомнив, как Грегори входил в нее с таким же ритмом.
Из своего секретного места, она могла рассмотреть дальние края танцпола. Он находился в углублении, забитый извивающимися телами, как в одном из семи кругов пекла. Переполненный бар был как раз слева от нее. Люди, пребывавшие там в ожидании, использовали либо жесты, либо крики прямо на ухо, чтобы общаться. Грегори стоял за стойкой бара, наклонившись, чтобы поговорить с барменом. Как ей захотелось, чтобы барменом оказался старый парень по имени Микки, но вместо него там находилась роскошная азиатская девушка, которой едва ли самой можно было употреблять спиртное, судя по ее возрасту. И, было очевидно, что она увлечена Грегори. Но Мэдди не могла ее винить, особенно в этот момент. Улыбка его была непринужденной, волосы слегка взъерошенные и он едва успел застегнуть одну пуговицу на рубашке, и это не правильно. Ни один мужчина не мог быть сексуальнее.
В добавок ко всему, он кажется даже не заметил ни восхищенного взгляда ни стройных бедер барменши, он выглядел как-то невменяемо.
