Было как в кино. Мы стояли в стороне, только смотрели не на экран, а на жизнь. Гости уже прилично выпили. Соответственно улучшилось настроение. Буфет был основательно опустошен. Кто-то схватил кусок курицы и запустил им в сторону.
Я сжал зубы, вспомнив о том, что в нескольких милях отсюда, в долине, люди убивали друг друга из-за куска хлеба.
— Когда вижу такое, мне кажется, что я становлюсь свиньей! — прошептал и Сьюко.
— А я — скотиной.
Нам нетрудно было определить хозяев дома. Ими были высокая темноволосая женщина, которая находилась как бы в центре этого зрелища, а рядом с ней стоял седовласый мужчина в элегантном пиджаке, раздающий дамам поцелуи, подобно базарной торговке, продающей после праздничного вечера давленые помидоры.
— Ты видишь нашу подружку Марию? — спросил Сьюко.
— Нет.
— Почему же нет?
— Она хотела побыть одна.
Сьюко махнул рукой.
— И при этом переоделась.
— Нет, нет. Мария — другой тип. Не думаю, чтобы она хорошо чувствовала себя на людях. Но я все-таки выпью глоток.
— Если она дома, то, вероятно, одна, — не унимался Сьюко.
Я быстро взглянул на него.
— Ты, конечно же, имеешь в виду Затейника.
— Само собой.
— Неплохо. — Я кивнул и стал обдумывать план действий.
Седовласый мужчина, скорее всего, хозяин дома, направлялся туда, где возвышалась сцена, закрытая занавесом.
Все смотрели на него. Нам удалось пройти вперед, и мы попали туда, где стояла обслуга с переполненными подносами.
Я схватил бокал, в котором плескалась желтоватая жидкость. Это был сок манго с добавлением рома и какого-то ликера. Сьюко выпил то же самое и поморщился.
С бокалами в руках мы разглядывали происходящее.
Господин Фаланга говорил очень быстро, сочным голосом. Мы ничего не поняли, но я сообразил, что в пьесе, или что там они инсценировали, главные роли должны были исполнять женщины.
Сьюко тоже слушал.
— Наверняка покажут какую-нибудь дешевку из ночного клуба, — сказал он.
— Могу себе представить.
— Хочешь посмотреть?
— Конечно.
— А Затейник?
— Его время начнется, скорее, в полночь.
— Долго ждать.
— Да.
По саду разнеслись аплодисменты вперемежку с громкими криками. В основном предстоящему зрелищу радовались женщины. Вероятно, предполагалось выступление голого мужчины.
Когда я отставил бокал, он был наполовину пуст. Никто не обращал на нас внимания, все смотрели на сцену, а мы подошли к бассейну, откуда открывался хороший обзор.
Прожектора были установлены на деревьях и в листве крон. Кто-то включил их, и мощные струи света вспороли темноту тропической ночи. Лучи были направлены на сцену, сомкнувшись там, они образовали на занавесе яркий светлый круг, довольно-таки большой.
Стало тихо. Так тихо, словно с включением света был отдан определенный приказ.
Пролетели секунды…
Никто из гостей не комментировал вслух. Если и разговаривали, то шепотом.
Нам была видна спина какого-то жиголо, на руках которого повисли две красотки. Они вцепились в него. Одна из них все время постукивала правой ногой, как будто очень нервничала.
Свет погас. В последних лучах я еще успел увидеть, как раздвинулся занавес. В следующее мгновение открылся экран, на котором крупным планом появилась голая парочка, укладывавшаяся в постель.
Теперь все знали, какое предстояло зрелище.
Никаких танцовщиц. Демонстрировался фильм, порнография. Хохот гостей разнесся до небес. Я посмотрел на Сьюко, он на меня, мы оба пожали плечами, но мускулы наши напряглись.
Но заинтересовал нас не фильм, а происходящее на узкой сцене перед экраном.
Там появился темноволосый юноша. Васко, сын владельца усадьбы.
Он волочил за собой ящик или ларь, привязав к ручке веревку, которую перекинул через плечо и держал в руках.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Сьюко.
— Пока нет. Держу пари, что этот номер вне программы.
— Не спеши.
Фильм прервался. Господин Фаланга очень громко потребовал, чтобы включили свет, что было выполнено; лучи прожектора осветили сцену с двух противоположных сторон и образовали вокруг Васко и его ящика ослепительное пятно.
— Ринальдо, сделай же что-нибудь! — закричала брюнетка. — Что нужно нашему сыну на сцене? — Она размахивала обеими руками. — Он что, совсем свихнулся?
— Не хотел бы я иметь такую мать! — сказал Сьюко.
— Я тоже.
А Ринальдо пытался “сделать что-нибудь”. Взгляды зрителей теперь обращены на него. Всем интересно было знать, как он будет выходить из положения.
Он побежал к сцене большими шагами. Васко увидел отца и спрятался за ящик, словно он мог служить для него укрытием.
— Стой! — кричал он. — Не подходи!
Ринальдо Фаланга действительно остановился.
— Черт, что тебе нужно?
Реакция Васко была неожиданной. Он разразился оглушительным торжествующим хохотом, от которого у меня мурашки забегали. Я приготовился к самому неприятному, толкнул Сьюко и движением головы показал на сцену.
— Что тебе нужно? — бушевал Ринальдо.
Молодой Фаланга продолжал смеяться. Потом он наклонился, поднял крышку ящика. Его руки скрылись в нем, в следующее мгновение они схватили и вывалили содержимое.
Это был истекающий кровью труп служащего охраны.
Затейник снова дал о себе знать!
* * *
Ему было хорошо, ведь он выполнил свой план, даже если число его противников удвоилось. Все равно он расправится с ними.
Монстр осторожно пробирался по дому, хотя на верхних этажах никого не было. Труп лежал в ящике, который унесли. Гости были навеселе, и жестокость должна ворваться в толпу пирующих, как разряд молнии.
Затейник остановился у большого окна и посмотрел в темный сад. Слабо вырисовывалась на стекле ужасающая голова оборотня. На черепе развевались седые волосы. Грубая кожа напоминала о старой растрескавшейся обивке, вытянутые вперед губы почти не прикрывали ужасных зубов.
Это был оскал смерти. И тяга к смерти, подобно ночному проклятью, лежала на звере.
Затейник отступил назад. Движения его были пластичны и легки. Он мог передвигаться почти бесшумно, именно поэтому ему удавалось нападать на людей неожиданно. Он пришел к ним с поистине нечеловеческой силой и поставил еще одно клеймо на Рио, жестокий, человеконенавистнический город.
Убийца не хотел более оставаться в доме. Пройдя к широкой лестнице, он остановился на верхней ступеньке и посмотрел вниз.
Кто-то поднимался по лестнице.
Нет, шаги умолкли. Громко хлопнула дверь, и наступила темнота.
