Откровенно не зная, чем же еще заняться, не наблюдать же за говорливыми гостями и пока еще безуспешными попытками мальчиков склеить себе на часок-другой девочек, Алексей придвинул поближе простое пластиковое блюдо с закусками, бутылку водки и только-только успел налить себе полстакана, как его кто-то, не очень-то и вежливо, как-то запанибратски, потыкал пальцем в плечо.
Неожиданностью для Алексея это не оказалось, он еще за несколько секунд до этого фамильярного тычка почувствовал за спиной тяжелое сопение, сильный запах нездорового мужского пота вперемешку с каким-то тонким парфюмом и дешевого бренди, который был разлит и расставлен на столе в коньячных бутылках.
Чуть повернув голову и прикрывая по привычке подбородок плечом, Алексей увидел стоящего рядом молодого, но уже заплывшего жиром, неопрятного человека, больше похожего на плюшевую игрушку, которой озорные дети протирали пыль под кроватью. Впрочем, одет толстяк был с претензией на некий шик в помятый пиджак грязно-бурого вельвета и узкие, смешные на его толстых ляжках брюки иной, но такой же неблагополучной расцветки. Толстячок невнятно растягивал засаленные губы в ухмылке, изображая не то нарочитую почтительность, не то издевательский смешок.
- Господин хороший, гражданин военный, там вас это... просили зайти, чтоб уважить, значит, и в полной мере...
Он гримасничал и старался изобразить глупенького и недалекого посыльного, но то ли спьяну, то ли из-за природного отсутствия способностей это у толстяка плохо получалось. Выглядел он клоуном-недоучной, каким-то чудом выпущенным на манеж со своим вовсе не смешным номером.
"Что за бред? - подумал, молча подымаясь с места, Воронцов. - На серьезное что-то не похоже. Может, у них тут какая потеха над новичками положена? Все равно, надо бы сходить, от меня не убудет, а время скоротаю..." Тем более, что идти оказалось совсем недалеко, всего-то пересечь трапезную комнату, пройти маленький темный тамбур-коридор, чтобы оказаться...
Вначале Алексей решил было, что оказался на съемочной площадке. Очень уж обстановка напоминала киношно-театральную какой-то нарочитостью, постановочностью. Возле самого входа, на маленьком пуфике - и как только уместились - сидели и смачно целовались взасос две девчонки, взлохмаченные, возбужденные, готовые, казалось, вот-вот перейти к более активным действиям, но при этом полностью одетые, кажется, даже застегнутые на все пуговицы. У противоположной стены на низеньком столике перед широкой кушеткой виднелись остатки закуски, полупустые бутылки из-под шампанского, коньяка, какого-то экзотического ликера вперемешку с грязными стаканами, скомканными, использованными салфетками, полудесятком пепельниц с дымящимися в них окурками. По самом краю кушетки, невероятным образом подобрав под себя ноги и разметав свесившиеся до пола волосы, спала мертвым, пьяным сном полуодетая женщина. Чуть поодаль от нее, подпирая спиной стену, в распахнутом мундире и не очень свежей, когда-то белой рубашке под ним, развалился офицер со стаканом в руке. Второй, свободной рукой он обнимал смазливую блондиночку, игриво жмущуюся к его боку и норовящую чмокнуть офицера в щечку. Из одежды на блондинке были черные чулочки и совершенно прозрачная, невесомая шаль, постоянно сползающая с плеч. Завершающим штрихом к потешной картинке "Офицер на отдыхе" был сидящий спиной к вошедшему Алексею, сгорбленный, постоянно вздрагивающий плечами гитарист, извлекающий из своего инструмента нечто заунывно-залихватское, то ли цыганское, то ли - собственного бредового сочинения.
Невероятным, фантастическим образом просочившийся мимо Воронцова и ухитрившийся при этом не задеть его толстячок-сопровождающий с глумливой хмельной ухмылкой отвлек офицера от ощупывания худеньких плеч блондинки:
- Вот, как говорил... этот самый солдатик и есть...
- Этот? где? - пьяно дернул головой офицер, распрямляясь и вглядываясь в полумрак комнаты в невероятной попытке сфокусировать собственный взгляд: - Кто такой? доложить!
Наверное, ему не стоило вести себя так откровенно провокаторски. Или же просто вспомнить о запрете употребления спиртных напитков в присутствии нижних чинов, введенном в армии еще до Великой войны. Тогда бы и ответ на хмельное требование "доложить" мог быть совсем другим.
- Второй роты шестого отдельного штурмового батальона унтер-офицер Воронцов! - будто зазвенели в табачном дыму слова Алексея, заглушая и гитарные переборы, и хихиканье девицы возле офицера, и смачные поцелуи у дверей, и тяжелое дыхание толстяка.
По комнате прокатилась ледяная, отрезвляющая волна. "Кто?.. что?.." - поперхнулся собственными словами офицер, пытая одновременно оттолкнуть от себя девицу, запахнуть мундир и встать на ноги. И, видимо уловив его настроение, как-то резко, на половине аккорда, замокла гитара.
Не сразу, но кое-как офицеру удалось приподняться, и теперь, застегивая пуговицы откровенно дрожащими руками, он взволнованно и заискивающе бормотал:
- Господин унтер-офицер! Прошу! Не побрезгуйте, выпейте... я тут нарочно, чтоб вам в общем-то зале не сидеть... а у нас и потише, и девчонки вот... готовые...
Наконец-то, Алексей разглядел и капитанские, золотистые звездочки на погонах, и штабной аксельбант на новеньком, шитом явно на заказ из отличнейшего сукна, но уже помятом и заляпанном жирными пятнами мундире. Совершенно не ожидая такой панической реакции от капитана, Воронцов попытался сохранить хотя бы внешнее спокойствие и равнодушный вид, а вот у приведшего его толстяка буквально отпала челюсть от удивления.
- Отчего ж не выпить? Выпить можно, - сказал Воронцов, сообразив, что никакой это не розыгрыш, а на глазах трезвеющий офицер и в самом деле до истерики, до испачканного исподнего боится унтера-штурмовика.
Капитан, вымещая злость за свое потерянное лицо и одновременно стараясь услужить, с силой пхнул кулаком в бок привставшую вслед за ним с кушетки девицу:
- Слышала, что господин унтер-офицер желает? Живо! налей и поднеси, как положено...
- Не надо, налить и выпить я и сам могу, руки, слава богу, есть, - жестом остановил дернувшуюся было к бутылкам девушку Алексей. - А вот засиживаться здесь не буду. Много в доме еще интересного не видел...
В наступившей тишине, перебиваемой сопение толстяка и каким-то едва слышным шебуршанием пары девчонок на пуфике у дверей, Воронцов неторопливо налил полстакана коньяка, выпил небольшими глотками, хотя, честно говоря, смаковать там было нечего, и так же не спеша вышел из комнаты...
... - Так вот кого Кульков так напугался-то, - обыкновенным, непророческим голосом сказала Сова, распахнув глазищи на Воронцова.
