Харги не самый приятный обитатель нижних миров.
— Как твой Князь? — спросил Николай. — Или твой ещё хуже?
Чертовка презрительно фыркнула.
— Сравнил тоже! Князь другой. Не лучше и не хуже, скорее изощрённее. У него было время пообтереться в вашем мире, понахвататься всякого.
— И в чём разница? — спросил Николай.
— Харги — парень простой, — ответила чертовка. — Если душа-мугды умершего не смогла дойти до земли Буни, и некому было её проводить, Харги насаживает заплутавшую душу на свой крюк, кидает в котёл с кипящей смолой и наслаждается её криками. А Князь, наоборот, встретит тебя с распростёртыми объятиями. Не сам, конечно — его аватар, но пока что разницы никто не заметил. Он выпьет с тобой, поговорит за жизнь. Расскажет, что все твои представления об Инферно — результат ангельской пропаганды. Что на самом деле сюда попадают не для мучений, а для расширения границ. Что тебе ещё повезло — ибо непрерывная эйфория приедается до оскомины; лишь чередуя боль и наслаждение, можно достичь высшей степени блаженства. Потом шепнёт тебе на ухо стоп-слово и пожелает счастливого пути.
— И в чём тут подвох? — спросил Николай.
Чертовка удивлённо посмотрела на него.
— А сам не догадываешься? Ты забудешь стоп-слово.
— Не забуду! — возразил Николай. — Буду непрерывно повторять про себя.
— Все забывают, — сказала чертовка, — в этом и смысл. Грешник должен мучиться, и при этом считать Князя славным парнем. А себя — лошарой, по собственной глупости страдающим в шаге от блаженства.
— Я сделаю татуировки на руках! — не сдавался Николай.
— Ага! — кивнула чертовка. — А ещё можно выложить слово бриллиантами на золотом портсигаре и попытаться протащить его в Инферно контрабандой. Как думаешь — стража пропустит?
— Но это же руки… — попытался спорить Николай.
— Своих рук ты даже в Хэргу буге не видел, — напомнила чертовка.
Возразить было нечего. Николай упёрся локтями в бёдра и спрятал лицо в ладонях. Бестии стало жаль друга, ей захотелось хоть как-то его утешить.
— Князь у нас, конечно, не подарок. Но он, по крайней мере, никогда не выкручивает боль на максимум.
— Почему? — спросил Николай.
— От запредельной боли грешник лишь орёт и ни о чём, кроме боли, думать не может. Для Харги это услада. А Князю хочется, чтобы грешная душа ненавидела себя, чтобы она постоянно грызла себя, упрекая в забывчивости.
— Эстет, мля! — выругался Николай.
— Да уж, это тебе не дуболом Харги, — согласилась чертовка.
— А кстати, откуда он взялся, такой красивый? — спросил Николай. — Ты же говорила, что это у нас, гоминидов, неравномерное развитие, конфликтующие страны и блоки. А у вас уже давно один Инфернальный Союз, общие стандарты, единый уровень. Как этот Харги в ваш ИС вписывается?
— Понимаешь, — замялась чертовка, — тут такое дело… Уровень-то у нас один, но есть национальные особенности, которые надо уважать. Слышал об обратной дискриминации, квотах и прочих Diversity&Inclusion?
Николай кивнул.
— Так это вы придумали? «Жизни местечковых бесов важны» — ваше изобретение?
— Вообще-то идея шла от Элизиума, — призналась чертовка, — наши сначала сомневались, а потом просчитали последствия и согласились. Против были только люди. Но кто их будет слушать, если правительства давно куплены с потрохами.
— Я подозревал, что с этой ангельской идеей что-то не так, — признался Николай.
— Что-то! — передразнила его чертовка. — Понятно же что — способ реализации. Стоит начать насильственно внедрять толерантность, как она тут же превращается в махровейшую тоталерантность. Но вы по-другому и не умеете. Дошли до светлых коммунистических идей — и тут же создали ЧК; без этого никак. А сегодня ваши диверсити-комиссары делают с идеями Маркузе то же самое, что чекисты делали с идеями Маркса — сводят всё к палкам и плёткам. Но рай на штыках — это всегда концлагерь.
— Да, — согласился Николай, — я и сам так думал. Макар сказал бы, что мы умеем лишь «причинять добро, наносить пользу и подвергать ласке».
— Вот-вот, — поддержала его чертовка, — не просто так эти слова стали мемом.
Какое-то время они сидели молча, глядя в бескрайнее ночное небо. Но вскоре чертовке это надоело, и она ловко соскочила со скамейки.
— Я пойду?
— Ты не сказала, — остановил её Николай.
— Чего не сказала?
— Стоп-слово.
Чертовка посмотрела на друга долгим взглядом, как будто решая — стоит ли говорить. Затем потянулась к его уху и прошептала:
— Безблагодатность.
Из Туры друзья вылетели на следующий день. В этот раз решили обойтись без экстрима — подняться от Усть-Ургала вверх по течению на моторках. В ночь перед отплытием все вновь сидели в номере знакомой гостиницы.
— Я не знаю, как поступить, — признался Николай. — Я должен убить Даймунгу, но я не могу этого сделать. Она девушка, она беременна, она помогла мне с загадками, буквально спасла мне жизнь. И она вытащила меня из нижнего мира. Я перед ней в неоплатном долгу. Если я сделаю то, что должен — как я после этого смогу жить?
— Я тут подумал, — сказал Шаман, — тебе ведь не обязательно её убивать.
— В смысле? — не понял Николай.
— Ты можешь отвести её в нижний мир и оставить там. Тогда всё пойдёт так, как предсказала Бестия — Даймунга родит рядового демона, и равновесие не нарушится.
— А убить и отправить в нижний мир разве не одно и то же? — спросил Николай.
— Нет, я же вам уже рассказывал. После смерти душа ороченки распадается на три части — оми, хэян и мугды, которые разлетаются в разные части мира. Но если ты отведёшь её в Хэргу бугу, она попадёт туда целостной, нерасщеплённой.
Николай вспомнил своё недавнее нисхождение и невольно напрягся.
— Я должен буду снова спуститься в царство Харги?
— Ненадолго, — успокоил его Шаман, — одна нога здесь, другая там.
Николай криво усмехнулся.
— Боюсь, что именно так и получится, причём в самом буквальном смысле. Когда я увёл Даймунгу, Харги страшно разозлился. Пообещал, что мы ещё обязательно встретимся. И, похоже, он оказался прав.
— Может, он уже остыл? — неуверенно предположил Макар.
— Харги-то? Да ни в жизнь! — ответил Николай. — Я ведь у него не только удаган увёл, я ему ещё и личный рекорд порушил. От него, если верить Змею, уже пятьсот лет никто живым не уходил. А я всю эту красивую статистику обнулил. Но если опять окажусь в его власти, он сможет восстановить подпорченную репутацию.
Шаман задумчиво погладил браслет наручных часов, как будто перебирал чётки.
— Пожалуй, ты прав — в Хэргу бугу тебе лучше не соваться. Надо будет поговорить с Тогоном, может он согласится проводить удаган вниз. Так или
