Он был удивлен, обнаружив, что нуждается в жидком утешении.
Дрим.
Он несколько раз беззвучно повторил это название, смакуя его, как прекрасное вино.
Он налил себе еще.
Что-то происходило в его владениях. Что-то необычное и вызывающее беспокойство. Вызывающее беспокойство, потому что ни одна из его попыток точно определить природу этого явления не увенчалась успехом. В последнее время его способность воспринимать происходящее ослабла, вспыхивая и угасая, как радиопередачи из отдаленного места. Это проникновение в душу девушки было самым ясным сигналом, который он получил за последние месяцы.
Даже его боги, духи смерти, молчали.
Теперь он снова воззвал к ним.
Умоляя их о наставлении.
Шивар!
Миндрагин!
Ничего.
Все та же ноющая небесная пустота.
Он налил себе еще.
Дрим, - подумал он.
Новая навязчивая идея росла в его душе, как злокачественная опухоль.
Дрим?
Что ты такое?
Как я могу развратить тебя?
* * *
Предположение Хозяина об обстоятельствах, в которых оказался Эдди Кинг, было верным. Он снова был пленником. Снова рабом. Он лежал, распростершись на спине, на плюшевой кровати немой девушки, уставившись на бархатный балдахин. Его руки были привязаны к поручням в изголовье, а на лице были накрепко закреплены кожаные ремни от футбольного мяча. Его лодыжки были привязаны к столбикам в изножье кровати. Его путы становились все туже и неудобнее с каждым разом, когда он пытался освободиться от них, настолько, что он опасался нарушения кровообращения в конечностях.
Теперь он был сосредоточен на ощущении дискомфорта. Обстоятельства, которые привели его в это место, - по крайней мере, на время - перестали иметь значение, его охватила паника, которая нарастала каждый раз, когда узлы на его запястьях и лодыжках затягивались чуть сильнее. А во рту у него был кусок пластика - слово "кляп" подходило по многим параметрам. Он знал, что кляп прочно прикреплен к устройству, охватывающему его голову, но не мог подавить растущий страх, что проглотит его и подавится.
Жизель сидела за письменным столом, склонившись над блокнотом. Она работала уже почти час. Гусиное перо в ее руке безостановочно двигалось, останавливаясь только тогда, когда она останавливалась, чтобы открыть новую страницу. Эдди понятия не имел, о чем она могла писать. Она не могла без конца рассказывать о том, что сделала с ним. Просто рассказывать было особо нечего. Он недооценил ее. Что ж, это было преуменьшение грандиозных масштабов. Она с ошеломляющей легкостью установила над ним свое господство. Так что, возможно, она писала о чем-то другом.
Длинное бархатное платье исчезло. Теперь она была обнажена, за исключением пары черных кружевных трусиков и туфель на высоком каблуке. Ее ноги были скрещены в коленях, а свисающая ступня покачивалась, как у девочки-подростка на скучном уроке математики. Физически, конечно, она все еще была подростком, застывшим во времени в возрасте семнадцати лет. Эдди, которому было за сорок, знал, что на самом деле она старше его более чем на десять лет. Одно дело - знать это на интеллектуальном уровне. Но, тем не менее, ее тело все еще сохраняло все прелести молодости.
Вечная Лолита.
Она задумчиво поднесла кончик пера к подбородку. Нахмурив брови, она замедлила покачивание ногой. Чудо из чудес. Неуправляемый поезд прозы зашел в тупик. Какое-то время она смотрела куда-то вдаль, прежде чем перевести взгляд на Эдди. Задумчивый взгляд исчез и сменился выражением, которое в равной степени состояло из ухмылки и похотливого оскала.
Он вздрогнул.
И подумал: О, нет...
Изо рта Жизель вырвался звук, похожий на отвратительный смешок. Она увидела ужас в глазах Эдди, и это ее позабавило. Она отложила перо, вырвала страницу из блокнота, затем встала и подошла к кровати.
Мрачная, неоспоримая мысль пришла ему в голову.
Я должен был убить ее, когда у меня был шанс.
Он вспомнил, какой мягкой, податливой казалась ее плоть под давлением лезвия. Разрезать эту плоть было не сложнее, чем разрезать индейку на День благодарения. Мысль об убийстве девушки вызывала у него отвращение, но теперь он задавался вопросом, не покинет ли его врожденное рыцарство, если она снова окажется в его власти. Возможно, все могло бы сложиться по-другому.
Он еще немного подумал об этом.
Он также еще немного подумал о шариковой затычке у себя во рту.
И он вычеркнул из своей мысли слово "возможно".
Сердце Эдди дрогнуло, когда она наклонилась к нему. Ее губы приоткрылись, и она медленно провела языком по кончикам зубов. Ноздри раздулись. Она больше походила на голодную львицу, чем на что-то столь обыденное, как злобная женщина. Она протянула руку ему за голову, и защелки, которыми были застегнуты кожаные ремешки на его голове, разъехались. Эдди ощутил невероятную благодарность к ней. Он набрал полные легкие воздуха, внезапно, к счастью, снова смог нормально дышать. Господи, он был практически готов причислить ее к лику святых только за это.
Жизель показала ему листок бумаги, вырванный из блокнота.
Его сердце на мгновение замерло от написанных там слов.
Я ЗНАЮ ТЕБЯ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ТЫ САМ.
Сердце Эдди бешено заколотилось.
ЭТО ТО, ЧЕГО ТЫ ВСЕГДА ХОТЕЛ.
Она отбросила записку в сторону.
- Нет, - выдохнул он и услышал отсутствие уверенности в своем голосе.
Она улыбнулась.
И погладила его по щеке.
Затем она забралась на кровать, осторожно встала на ноги и искоса посмотрела на Эдди.
Господи, - подумал он. - И снова здрасьте.
Его взгляд переместился со странно сочувственного выражения ее лица на туфли. Ему не понравилось, что они глубоко врезались в матрас. По крайней мере, это были не туфли на шпильках. Она передвинула ногу и поставила холодную подошву одной туфли ему на грудь. Давления почти не было. Она удивительно долго сохраняла идеальное равновесие и легко касалась его.
Затем давление немного усилилось.
И еще немного.
Каблук вонзился в его плоть, и Эдди вскрикнул.
Внезапно она навалилась на него всем своим весом. Его лицо исказилось от боли. Теперь она стояла на нем обеими ногами.
Затем она шагнула вперед.
Наступая на него.
Плоская подошва ботинка коснулась его левой щеки и заставила его повернуть голову набок, а каблук вонзился в мягкую плоть у основания горла.
Эдди увидел на полу записку, в которой содержалось осуждение.
ЭТО ТО, ЧЕГО ТЫ ВСЕГДА ХОТЕЛ.
К своему ужасу, он обнаружил, что не может сразу ответить на вопрос, который пришел ему в голову: Tак ли это?
O, Боже... это так?
Давление на его лицо снова усилилось.
* * *
Дрим была напугана. На мгновение она поразилась поразительной иронии этого утверждения, но это, без сомнения, было абсолютной правдой. Вот она, человек, решивший покончить с собой до следующего восхода солнца, и она была напугана. За исключением того, что, возможно, слово "напугана" не совсем передало глубину того, что она чувствовала. Испугом было то, что вы чувствовали, сидя в затемненном кинотеатре и смотря хороший фильм ужасов. Это слово подразумевало некоторую отстраненность от источника страха. Возможно, фильм немного выбьет вас из колеи, но он довольно скоро закончится, зажжется свет, и вы окажетесь в солнечном тепле.
Нет, это было тошнотворное, подкрадывающееся ощущение обессиливающего ужаса. Это лишило ее последних сил, и она почувствовала себя плохо. Она крепче сжала руль "Аккорда", чтобы унять дрожь в руках.
- Ребята, я должна остановиться.
Глаза Алисии сузились от беспокойства.
- Tы в порядке?
Дрим решительно покачала головой. Она вывернула руль, и "Аккорд" съехал на обочину. Она припарковала машину, открыла дверцу и наклонилась, чтобы ее стошнило. Ее желудок сжался, и ее вырвало тонкой струйкой кислоты. В желудке у нее не было ничего, что могло бы вызвать рвоту, но она была не в силах подавить спазмы. Когда они наконец утихли, она захлопнула дверцу и откинулась на спинку сиденья.
