Свежее тесто оказалось восхитительно вкусным, а внутри были настоящие леденцы-шипучки, которые таяли у Зака на языке. Покончив с пончиком, он облизал пальцы, позабыв, что уже очень давно не мыл руки.
Какао стоило два пятьдесят, а пончики – по доллару двадцать пять центов. Так что каждый потратил по три доллара и семьдесят пять центов. У Зака до конца поездки осталось четыре доллара и двадцать пять центов. У Поппи и того меньше. Он надеялся, что у нее хотя бы мелочью наберется на обратный билет.
Поппи усадила Королеву на стул рядом с ними. Кукла сгорбилась, свесив голову набок. Ее волосы были спутаны, как после сна, а полуприкрытые глаза блестели, отражая свет ламп.
– Вот когда вы умрете, – начала Поппи тихо, – вы бы хотели стать призраками?
– Если бы меня убили, тогда точно, – ответил Зак, – чтоб я смог отомстить своему убийце.
– Как отомстить? – смеясь, спросила Элис. – Ты был бы просто духом без тела. Что бы ты сделал? Крикнул бы ему «ууу!»? Убедил бы отправиться в глупейшее путешествие?
– Я мог бы швыряться вещами, – напомнил подруге Зак.
– Может, и я бы хотела, – сказала Элис. – Если бы могла остаться самой собой, только невидимой. Весь мир был бы для меня как телевизор. Я бы навещала людей, которых когда-то любила. Но только если бы мне не пришлось быть привязанной к одному и тому же месту и снова и снова совершать одно и то же действие, например ходить вверх-вниз по лестнице или торчать где-нибудь на шоссе.
– Даже если бы ты не могла ни с кем поговорить? – спросил Зак.
Элис огорчилась.
– Было бы здорово, если бы у привидений был свой клуб и у меня там были бы друзья-призраки.
Поппи откинула волосы со лба.
– Ну, а что если бы ты решила вернуться в мир живых, а потом передумала, но застряла бы между мирами?
– Ты имеешь в виду типа как мы сейчас в Ист-Рочестере, например? – уточнила Элис, отхлебнув какао.
Зак подумал, что разговор повернул совсем не в ту сторону, и спросил:
– А ты сама-то как – хотела бы стать призраком, Поппи?
Она пожала плечами.
– Не знаю – болтаться повсюду среди людей, которые меня даже никогда не видели? Страшно представить, что вокруг будет кипеть жизнь, а я никак не смогу в ней участвовать. Я все не могу забыть свой сон. Мне казалось, что я – это она. Я карабкалась по крыше огромного здания, стараясь держаться подальше от окон, и ждала, пока мой отец вернется домой. Мне нужно было сказать ему что-то важное. Сверху мне было видно далеко-далеко. Я видела реку и лодки, и фургончик мороженщика возле дома вниз по улице. Но я съезжала все ниже и ниже, стараясь ухватиться за медный водосток. А сзади женский голос шептал мне, что лучше забраться обратно в дом, не то я пожалею. У нее в руках была метла, и она размахивала ею, пытаясь ткнуть в меня.
Зак подумал о своем собственном сне, в котором он видел тощую женщину и большой викторианский дом, набитый бракованным фарфором. Ему хотелось поделиться своим сном, но чувствовал он себя глупо. После пробуждения сон казался таким реальным, точно его наслал призрак. Но теперь, в тепле кафе, после того как Элис уверенно заявила, что это был никакой не призрак, он уже не был так уверен.
– Как думаете, так все действительно и было? – спросила Поппи, увлеченно склонясь к ним, как будто она для себя уже все решила. – Что если она пытается рассказать нам о своей смерти? Представьте только, все это время она сидела запертой в шкафу и ждала, что кто-нибудь из нас ее достанет!
Зак открыл было рот, чтобы рассказать свой сон, но тут же снова закрыл. Ему казалось, раз он скрывает, что случилось с куклами и почему не хочет больше играть, то ничем больше не может делиться с Поппи и Элис. Все так перепуталось, что он не мог заставить себя им довериться.
Продавец за стойкой уложил свежую порцию персиковых пончиков в корзинку.
– Без проблем, – крикнул он им.
– Что? – переспросил Зак озадаченно.
– Кажется, ваша белокурая подружка проголодалась, – он вышел из-за конторки и принес к их столику тарелку с пончиком, покрытым розовой глазурью. Он поставил тарелку перед куклой.
– Вот. За счет заведения. Со вкусом микстуры от живота. Экспериментальный образец, хотим посмотреть, пойдет ли в основное меню.
Продавец отправился обратно на кухню, а Зак недоуменно смотрел ему вслед.
– Он что?.. – прошептал Зак.
– Он просто пошутил, – быстро прервала его Элис, но выглядела она озабоченной. – Просто увидел нашу куклу и решил пошутить, как будто она живая.
– Зачем ему так шутить? – спросила Поппи.
– Потому что он думает, что это круто, когда взрослые так себя ведут. – Элис сделала еще глоток какао и вдруг оттолкнула от себя стакан, как будто обожглась. Она вздрогнула. Зак вспомнил, что сказал Лео по дороге из школы.
Как будто кто-то прошелся по твоей могиле.
Ваша белокурая подружка.
Слова звучали знакомо, но Зак никак не мог вспомнить, где он уже слышал их.
– Постойте. Тиншоу. Он же тоже так сказал в автобусе. «А с белобрысой я болтать не буду». Ему не понравилось, как она на него смотрит. Помните?
– Помню, – ответила Элис. Поппи кивнула.
– Считаете, он тоже говорил о кукле? – Зак похолодел, у него свело живот. Ему хотелось, чтобы привидение оказалось настоящим, но чем более реальной становилась Элеонора, тем сильнее его это пугало. Он старался не смотреть на Королеву. Он пытался не думать, действительно ли она проголодалась.
Он старался не замечать, что щеки ее сегодня кажутся чуть розовее, чем вчера, как будто она уже съела кое-что повкуснее предложенных пончиков.
Нужно похоронить ее, и чем скорее, тем лучше.
– Ну ладно… – Элис посмотрелась в экран выключенного мобильного, а потом вытащила карту. Та была порвана посередине, но она аккуратно разложила ее на столе, соединив рваные края. – Сейчас десять сорок три. Автобус будет только в половине пятого вечера. У нас есть время, но на этот автобус мне обязательно нужно успеть.
– Ист-Ливерпуль не так уж далеко, – заметила Поппи. – Зак так сказал ночью. Мы можем дойти.
Пешком. Как настоящие искатели приключений.
Какое-то время они молчали.
– Я пойду, – сказала Поппи, поднимая куклу со стула и сажая к себе на колени. Она уперлась щекой в ее бледный фарфоровый лоб. Кажется, ее глаза сейчас были приоткрыты чуть больше – бледно-молочные белки и черная радужка в центре. – С вами или без вас, ребята. – Правда, в ее голосе звучала тревога.
