Жас было не по себе, что ее анализирует незнакомка, – но проницательность женщины изумляла.
– Не спорьте. Это профессиональное.
Дама открыла записную книжку, покопалась и протянула Жас визитку. Плотная бумага, тиснение в виде геральдической птицы – возможно, феникса или орла. Под изображением птицы было имя, Минерва Истмонд, телефонный номер и адрес: Великобритания, о. Джерси, приход Сент-Хелиер.
– Это адрес и телефон моего офиса, – пояснила она. – На случай, если вам что-нибудь понадобится. Чашка чая, книги по народному творчеству – или просто знакомое лицо. Еще у меня есть множество карт. Особенно старинных. У нашего семейства большая коллекция.
– Огромное спасибо. Возможно, обращусь. Я приехала с исследовательскими целями.
– Кто бы ни показал путь, в дорогу отправляешься ты сам.
Какой сюрреалистический разговор получается, подумала Жас.
– Почему вы это сказали?
– Нет сознания, отдельного от остальных. Мы дышим общим воздухом. Души порою чувствуют друг друга, видят темные пятна даже при ярком свете солнца.
Минерва посмотрела на затянутое дымкой небо.
– На Джерси солнце бывает чаще, чем на других островах. Но сейчас здесь невесело. Туман может держаться сутками. А если холодает, то сырость пробирает до костей. Словно после летнего нашествия туристов остров желает отдохнуть, поэтому задергивает шторы на окнах и запирает двери. Но все это не должно вас останавливать. Хотя, как мне кажется, тайны не любят яркого света. У нас здесь многое спрятано от посторонних глаз: не только банковские счета, но и пещеры. Именно они, а не деньги в сейфах, наше истинное сокровище. Именно там, в пещерах, все еще живут мифы.
Снова звучно загудела сирена.
– Мы прибываем в порт, – сказала Минерва. – Хорошо оказаться дома.
Жас попыталась обнаружить хотя бы какие-то признаки суши, разглядеть дома, строения, корабли – но все закрывала густая серая стена.
14 сентября 1855 года.
Джерси, Нормандские острова, Великобритания
Стать объектом интереса призраков – страшно. Это я мог предположить заранее. Но даже и вообразить не мог, как это изнурительно тяжело! О, сколько сил требует общение с духами! И с какой ловкостью они соблазняют меня, обещая власть и могущество… Без их пристального внимания я уже не мог жить. Оно приводило в ужас и притягивало одновременно. Какой священный трепет я испытывал в их присутствии!
Некоторые духи уже не ограничивались сеансами; они являлись мне и после их завершения. Тревожа мой сон ночь за ночью, приводили меня в состояние паники. Я не мог спрятаться от них за запертыми дверями и закрытыми окнами. Они с легкостью преодолевали стены. Эти бесплотные создания – я не мог удержать их.
В последние четыре ночи один дух ведет себя куда более дерзко, чем остальные.
Все начинается, когда дом затихает и везде гасят лампы. Сначала раздаются странные звуки. Стонут половицы, скрипят оконные рамы. Жалюзи крепко заперты, но мои вещи начинают передвигаться. Летают бумаги. Комнату медленно наполняет свет, яркий, неземной, потусторонний. И в его ореоле появляется женщина, которую жители острова зовут Белой Дамой.
Она явилась нам во время одного из сеансов год назад – и с тех пор ни разу, вплоть до дня нашей с тобой встречи на берегу, Фантин. Теперь же она приходит каждый день. И если бы во время сеансов! Эта доисторическая кокетка взывает ко мне в кабинете, теребит, когда я сплю, будит. Встав предо мною, эта древняя соблазнительница, красивая и искушенная, как любая парижская блудница, предлагает мне свои прелести. В обмен она хочет того же, что желал Призрак: поэмы в ее честь.
Я знаю, что никогда не смогу удовлетворить свое вожделение с призраком. Сама мысль об этом безумна! Но я ее хочу. Я жажду ощущать ее так, как это доступно лишь смертным друг с другом: через вкус, через касание, через запах. Однако призраки бесплотны, и наши органы чувств молчат. Они – лишь тень, туман.
Страсть к духу – что может быть абсурднее? Но почему-то все это кажется мне неважным. Логика безмолвствует, зато поэтическое чувство изливается в полную силу. Я утратил спокойный сон. День за днем я вожделею объятий Призрака больше, чем объятий живых.
И куда ни шло, если б она нарушала лишь мой покой!.. Дух моей призрачной Дамы настолько силен, что она может проницать мембрану между миром телесным и миром потусторонним. Мой цирюльник рассказывал, что однажды, поздно вечером возвращаясь домой, видел, как она крадется под окнами нашего особняка. Мальчик-посыльный из бакалейной лавки, рано утром развозя товар, тоже на нее наткнулся. Он умчался прочь в совершеннейшем ужасе и наотрез отказался далее нас обслуживать.
Слышала ли ты местное сказание об этой Даме в белом? Это наследие друидов, легенда, которую так любят вспоминать жители острова.
В полутора километрах от моего дома возвышается огромный менгир. Без сомнения, это один из самых больших стоячих камней на острове, который относится к эпохе друидов. С ним иногда связывают легенду. Говорят, что это сосуд, в котором содержится душа Белой Дамы, ее тюрьма на весь светлый день, где ей суждено испытывать покаяние. И только ночью ей позволено покидать камень. Она бродит по острову, но с первыми лучами солнца отправляется обратно в узилище.
Дама убила свое дитя. На наших сеансах она подтвердила это, заявив, что является первой женщиной на Джерси, совершившей детоубийство. Ее наказание длится уже три тысячи лет, и она считает, что ее душа навеки заключена в огромном стоячем камне.
Вчера днем она снова посетила наш сеанс. Говорила о вечности, бесконечности и о вынесенном ей приговоре. Впоследствии я удалился в свою комнату и несколько часов записывал нашу беседу, вспоминая ее голос и фиксируя все упомянутые ею подробности.
С каждой минутой мне становилось все хуже, бросало в жар. Я распахнул все окна: но едва я сделал это, ветер донес адский вой. Этот звук не давал сосредоточиться, отвлекал. Однако стоило мне закрыть окно, наваливалась духота, и дыхание пресекалось.
Отбросив перо, оставив тетрадь на столе, даже не побеспокоившись убрать ее в ящик, я спустился вниз и вышел на крыльцо. Вдохнул свежий воздух и поспешил на берег. Я хотел оказаться на берегу, как можно дальше от удушливого общества Дамы в белом и от воя адского пса.
Не прошло и четверти часа, как меня окликнули:
– Мсье Гюго?
Я повернулся и увидел главу местного отделения полиции, коннетабля[3] Джесси Трента. Навершие его полицейской дубинки серебристо отблескивало в свете луны.
