приятно удивлен: его цинизм несколько пошатнулся, когда дородный молодой китаец, которому он должным образом изложил ритуальную формулу из номера здания и участка, через две минуты вручил ему сложенную в несколько раз старомодную печатную «простыню», заполненную чернилами, которые стали коричневыми от времени, и озаглавленную: «Заявка на получение разрешения на возведение 7-этажного кирпичного здания со стальным каркасом на южной стороне Гири-стрит в 25 футах к западу от Хайд-стрит с ориентировочной стоимостью 74 870,00 долларов США для использования в качестве отеля». Внизу было написано: «Подано 15 июля 1925 года».
Прежде всего он подумал о том, что Кэл и остальные соседи обрадуются, узнав, что здание имеет, по-видимому, стальной каркас – эту тему не раз затрагивали, рассуждая о прошлых и возможных землетрясениях, и так и не пришли к сколько-нибудь удовлетворительному выводу. А затем возникла мысль, что дата делает здание почти удручающе молодым, относя его к эпохе Дэшила Хэммета… И Кларка Эштона Смита. Впрочем, больших мостов тогда еще не строили, а через залив переправлялись на паромах. Пятьдесят лет – почтенный возраст.
Он переписал почти все, что было написано коричневыми чернилами, вернул заявление молодому толстячку, который улыбнулся ему без всякой загадочности, и зашагал обратно в аудиторское бюро, лихо размахивая портфелем. Рыжеволосая дама суетилась где-то в другом месте, а двое древних хромых старцев с сомнением восприняли его информацию, но в конце концов соизволили обратиться к компьютеру, перешучиваясь при этом насчет того, соизволит ли он заработать, и с явным благоговением относясь к собственному юмору.
Один из них поклацал клавишами и прочел вслух с невидимого посетителям экрана:
– Да, разрешение дано девятого сентября тысяча девятьсот двадцать пятого года, и работы начались сразу же. Стройка завершена в и… Июне двадцать шестого года.
– Там было написано, что здание предназначалось для отеля. Нельзя ли узнать, как он назывался? – спросил Франц.
– Ну, это вам придется поискать в адресной книге за тот год. У нас тут нет такой старины. Попробуйте спросить в публичной библиотеке за сквером.
Франц добросовестно пересек обширное серое пространство, подкрашенное тут и там темно-зелеными пятнышками редко посаженных куцых деревьев, между которыми искрились фонтанчики и раскинулись два рябых от ветра прудика. Со всех четырех сторон кичливо громоздились казенные здания, в большинстве своем не желавшие замечать собственной угловатой невзрачности; выделялись лишь оставшаяся позади мэрия с зеленоватым сводом и классическим куполом да главная публичная библиотека, куда он направлялся, осененная именами великих мыслителей и американских писателей, среди которых (одно очко в нашу пользу) присутствовал и По. Ну а за квартал к северу, как бдительный старший брат, вырисовывалось воплощением современности мрачно-суровое, почти полностью стеклянное здание федеральных служб.
Франц, ощущавший себя бодрым, а теперь еще и довольно-таки везучим, прибавил шагу. У него оставалось на сегодня немало дел, а успевшее высоко подняться солнце напоминало, что время идет. В распашных дверях он протиснулся сквозь толпу суровых молодых женщин в очках, детей, затянутых ремнями хиппи и явно недовольных всем окружающим стариков (все типичные читатели), сдал на абонемент две книги и, не спрашивая ни у кого разрешения, поднялся на лифте в пустой коридор третьего этажа. В тихом, довольно элегантном зале Сан-Франциско какая-то несколько манерная дама шепнула ему, что в ее фонде имеются только адресные книги до 1918 года, а более поздние (более распространенные?) находятся в главном справочном зале на втором этаже, там же, где и телефонные справочники.
Ощутив некоторую обескураженность, чувствуя, как понемногу возвращается усталость, Франц спустился в большую знакомую комнату с невероятно высоким потолком. В прошлом веке, и в первые годы этого, библиотеки строили в том же стиле, что и банки и вокзалы, – пышными и гордыми. В углу, отгороженном битком набитыми высокими стеллажами, он нашел нужные ему ряды книг. Рука потянулась к 1926 году, затем переместилась на 1927-й – там отель, если, конечно, он возник сразу, наверняка должен упоминаться. Теперь придется поднапрячься – просмотреть все адреса в разделе и отыскать среди них сам отель. Это будет не так просто, ведь в книге здания могут относиться не только к почтовым адресам, но и к перекресткам. Кроме того, нужно будет проверять не только отели, но и апарт-отели.
Перед тем как сесть за стол, он взглянул на наручные часы. О боже, времени прошло больше, чем он рассчитывал. Если не удастся наверстать упущенное, он попадет на Корона-Хайтс после того, как солнечный свет уйдет из узкой щели, то есть задуманный эксперимент сорвется. А на дом такие книги не выдают.
На раздумья он потратил не более пары секунд. Внимательно, хоть и с непринужденным видом, осмотревшись по сторонам, дабы удостовериться, что никто на него не смотрит, Франц сунул справочник в свой вместительный портфель и вышел из каталожного зала, прихватил по пути пару книг в мягкой обложке с одной из нескольких вращающихся витрин и спокойным уверенным шагом направился вниз по просторной высокой мраморной лестнице с такими широкими ступенями, что на них можно было снимать сцену триумфа для киноэпопеи из жизни Древнего Рима – чувствуя на себе все взгляды, но практически не сознавая этого. Он остановился у кафедры выдачи, зарегистрировал взятые сверху книжки, демонстративно бросил их в портфель и вышел из здания, даже не взглянув на охранника, который (как уже давно заметил Франц) никогда не заглядывал в портфели и сумки, если видел, как вы отмечаете взятые книги у стойки.
Франц редко позволял себе такие вещи, но при нынешних обстоятельствах риск, похоже, стоил свеч.
Перед библиотекой как раз остановился автобус. Он запрыгнул, подумав, не без самодовольства, что теперь может с успехом претендовать на место в числе клептоманов из отделения Сола. Хей-хо! Да здравствуют навязчивые идеи!
15
ВЕРНУВШИСЬ В ДОМ 811, Франц просмотрел почту (ничего такого, что нужно было бы сразу распечатывать), а затем оглядел комнату. Фрамугу над дверью он оставил открытой. Доротея была права – худощавый спортивный человек мог бы пролезть. Он закрыл окошко. Тут же открыл, высунулся в него и проверил, что делается по сторонам, вверху (одно окно такой же, как у него, комнаты, а потом крыша) и внизу (через этаж от него – окно Кэл, еще три ниже, и грязное дно дворика-колодца, усыпанное набравшимся за многие годы хламом). Добраться можно было только если по лестнице. Впрочем, он заметил, что до окна его ванной, при большом желании, можно дотянуться из окна соседней квартиры, и удостоверился, что оно заперто.
Франц снял со стены большой рисунок, где паутинно-тонкими черными штрихами на ярком флуоресцентно-красном фоне была изображена телебашня, и надежно закрепил его канцелярскими кнопками в открытом окне красной стороной наружу. Вот!
