физическом мире, он стоял, облокотившись о косяк, и смотрел в щель в двери, как компаньон приводит план в исполнение.
Но вскоре парочка застонала громче него. Софья почувствовала, наконец, то, что ждала еще при поцелуях Павла в спальне – нарастающее сжатие влагалища, набухание всего – от губ и сосков до того, что внутри затмило боль от пореза.
А Виктор разрывался между безумной жаждой попасть в волну ее оргазма и причинить боль, обидеть грубостью. Он просто остановился и откатился от готовой ко всему Сони, у которой по лицу опять лились слезы, но вызванные уже сладкой мукой.
Женщина просто оседлала его, шепча в ухо: – Ты должен в меня войти. Павел послал меня, чтобы внутри осталась сперма. Он знал, что ты тут.
Эта новость возбудила Виктора. И движения Красавицы на нужном месте буквально отключили мозги.
Тогда какого черта! И он ворвался внутрь, перевернул Софью на спину и начал свой путь к финалу, к тому, что французы называют маленькой смертью.
Но она стала для него большой. Сразу, как он откинулся назад с удовлетворенной и умиротворенной Софьи.
Ангел Сони носился, как курица, потревоженная ночью в курятнике. Он всячески хотел показать любовникам, что муж за дверью. Но они отключились от всего.
Заниматься любовью и совершать совокупление – есть ли грань между тем и другим. Не представляю, кто бы мог это проанализировать? Но одно отличие все-таки есть. Когда страсть не туманит голову, гораздо больше помнишь из того, что именно делал в тот момент твой партнер, все эти укладывание на лопатки, кульбиты, многие движения губами и пальцами – твои и по тебе. А когда оба словно впадают в буйное помешательство, детали из памяти стираются. Может быть, только пик удовольствия навеки входит в тот смонтированный Ангелами ролик, который, как говорят, каждый увидит перед смертью на быстрой перемотке.
Так вот, Виктор видел этот самый фильм наяву. Он словно делал все впервые вместе с Софьей. Она была просто теплым жемчужно – розовым материалом в его руках, некой аморфной массой, из которой он лепил обоюдное наслаждение. Ему казалось, что руки его провалились под кожу Сони и гладят тело уже под нею.
Свет на кухне зажегся. Вбежал разъяренный муж с «розочкой» из бутылки в руках. Его изумление и горечь отчасти были наигранными, а отчасти – самыми настоящими. Ведь он-то не говорил Виктору, что стал кастратом, не знал, что партнер догадался. Поэтому действительно считал, что тот посмел «отыметь» новобрачную, которая только что стала женой его друга.
Но и Софью он правда ревновал, потому что видел, какой лона оказалась страстной и податливой, раскованной и гибкой – будто вовсе без костей. Но то, что он дождался момента, когда все кончилось, и в ее влагалище оказалась сперма, и сам Паша получил неожиданно удовлетворение. Это вдохновило его. Ведь на свете немало извращенцев вуаристов, получающих оргазм от увиденного секса. И ему тоже предстоит стать им…
Открывшая от яркого света глаза Софья как в кошмаре увидела, как Павел наваливается на Виктора и той же «розочкой» из бутылки шампанского, которой «дырявил» ее, он полоснул компаньона по шее, и струя крови хлынула вверх. Видно, повредил сонную артерию. Изумление так и застыло навеки в глазах Виктора.
Софья в ужасе ловила ртом воздух, как завороженная глядела на эту жуть, пока Павел не попытался по шее резануть и ее, но Ангел Софью буквально рванул ее с пола, заставляя бежать. И под острый край бутылки попала ее спина, на которой образовался глубокий и длинный корявый шрам, налившийся кровью.
И тут на шум в кухне вбегает охранник Иллариона и выхватывает раненую Софью из рук разъяренного мужа, и уносит ее из комнаты, брыкающуюся и рыдающую, голую и в кровавых подтеках и брызгах.
Муж же, обернувшись на агонизирующего партнера, истекающего кровью, воровато отрезает ему член и уносит его с собой. Руки тряслись так, что член Вити он дважды ронял по дороге. Но выкинуть его нужно было где-то вне пределов территории.
Павел понял, что, не смотря на весь ужас, делает все, чтобы, когда найдут труп его компаньона, который он своим охранникам прикажет зарыть в саду, Илларион подумал, именно Виктор и был в ту ночь с женой авторитета.
Надо было действовать быстро. Павел побежал через сад к двум охранникам своего особняка. Майская земля одуряюще пахла, в носу убийцы запах крови смешивался с запахом липы. И от этого его вырвало прямо на клумбу во дворе этого высотного здания, принадлежавшего Иллариону. Об этом приходилось помнить, пока здесь живешь, и уж тем более приходилось учитывать, когда убиваешь кого-то.
Охрану-то тоже нанимал Илларион всегда «из своих». Поэтому двум не очень дюжим молодцам, пристроенным сюда после отсидки на зоне, надо было выдать версию, которую озвучит Иллариону.
Оба парня спали в их будке на выезде из двора.
– Берите лопату, заройте труп Витька на клумбе. Утром купите какую-нибудь скульптуру и водрузите в центр. Вот деньги.
Он упился так, что аж пытался розочкой из бутылки мою жену насиловать, и я его убил, не дал над нею надругаться. Закопайте его и цветы на место верните целыми, да полить не забудьте, чтоб не видно было свежую землю. Витька на кухне валяется. Ну и вымойте там все. Я к Иллариону пойду, расскажу, что и как.
Но он не пошел, а побежал. Надо было упредить рассказ Софьи, заставить ее сказать, что розочку использовал Виктор, а не он сам.
Он чуть не опоздал. Ведь дрожащая от боли и ужаса Софья сидела на постели авторитета, и над нею колдовал его охранник. Илларион смотрел на голую Софью с жалостью.
Охранник поливал волнистый шрам на спине девушки перекисью водорода. А Ангел Софьи всячески смягчал боль, махая крыльями над шипящей раной. Говорить она пока не могла – зуб на зуб не попадал от потрясения и страха.
Соня все время пыталась придержать рукой челюсть, придавить пальцами трясущиеся губы. Слезы и, даже сопли, стереть она даже не пробовала. И была вся будто размазанная и растрепанная.
– Кто это сделал с тобой? Паша? – спросил Илларион как раз в тот момент, когда муж отыскал новобрачную в гостевой спальне, где остался ночевать Илларион.
Он успел во время:
– Нет, это Витя мне обзавидовался, – вставил «лыко в строчку Павел, – Жена пришла попить сока после секса, а он ее розочку к спине прижал, но тут я пришел на кухню. Ну и убил гада.
Он ринулся сразу к Софью, которая от него отшатнулась, обнял за шею,
