13
Отложив предмет, который она достала из ящика, Лисса взяла бутылку и налила в ладонь, густого прозрачного геля. Когда она нанесла его на меньшее кольцо побрякушки, Джейкоб уже понял, для чего предназначен двухдюймовый тонкий стержень под выпуклой крышечкой.
Лисса вернулась к нему. Она шла, и ее груди эротически вздрагивали при движениях под натянутым кружевом. На ходу она расцепила три петли пальцами, блестящими от масла.
— Меня удивило, что у тебя нет ни пирсинга, ни даже татуировок, — сказала она.
Он же не мог отвести глаз от предмета, с которым она обращалась как с украшением, а он рассматривал как потенциальное орудие пытки. По слабой улыбке на ее губах он заподозрил, что она понимает, о чем он думает.
— Мой брат всегда говорил: если ты наносишь на свое тело символ, это должно быть что-то очень важное для тебя. А я пока что такого не нашел.
— У тебя всегда есть ты.
Он попытался улыбнуться, но его тело напряглось, когда Лисса потянулась к нему.
— По-моему, сейчас я принадлежу вам.
— Да, — согласилась она. — Этот стержень, — она приласкала железку пальцем, — не шире, чем отверстие в тебе, даже немного уже, и входит внутрь не больше чем на длину моего мизинца. Кроме того, существуют способы расслабить отверстие, так что тебе лучше не напрягаться и дышать глубже. Просто дай ему проскользнуть внутрь.
Он кивнул, не сводя глаз с ее лица. Ее руки — прохладные, скользкие, вызвавшие секундную панику, с которой он ничего не мог поделать, обхватили его. Она приставила к щели на головке члена стержень.
Он сделал вдох, потом другой.
— Я не сделаю тебе больно, Джейкоб. Доверься мне, сэр Бродяга.
Он попытался выполнить указание. Это было неприятно, но Лисса вставила стержень довольно деликатно. Металлическая спица была столь же гладкой, как и перекладины креста, к которому прикасалось тело Джейкоба. Лисса надавила на крышечку стержня большим пальцем, как будто вкалывала кнопку, а потом пропустила цепочки по бокам члена. Тихий щелчок более широкого браслета заставил Джейкоба подскочить: Лисса плотно застегнула его сразу за краем головки. Когда третья петля цепочки затянула основание члена и мошонку, яйца оказались подтянуты вверх. На ляжках болталась дополнительная цепочка, довольно тяжелая из-за специально вставленных в нее бусин.
— Теперь взгляни вниз, — тихо велела Лисса.
Он послушно опустил глаза и увидел ее руки, играющие с его сильно смазанным гелем членом. И если волнения, связанный со всей процедурой, заставили его забыть о желании, то сейчас эти прикосновения и то, что ей явно нравилось видеть его украшенным этой сбруей, вызвали новый прилив эрекции: цепочки натянулись, рождая щемящую боль. Ее нельзя было назвать невыносимой, но было уже довольно близко к тому. Лисса сделала сбрую достаточно тугой, чтобы удерживать его член без эрекции, но когда тот наполнился кровью, чувство скованности усилилось, напоминая, что он в ее власти, как она и замышляла.
От вставленного внутрь члена и закрепленного на головке тонкого стержня бахрома цепочек тянулась к серебряному браслету, который был застегнут за гребнем головки. Более длинные цепочки, проходившие вдоль всего члена до основания и к мошонке, были инкрустированы необработанными драгоценными камнями, которые врезались в кожу. Джейкобу предстояло провести нелегкий день, ожидая, пока Лисса проснется.
— Ты прекрасен. — Она сказала это очень тихо, скорее даже не сказала, а выдохнула. Потом опустилась на колени, придвинулась и провела языком под крышечкой, потрогав щелку, в которую вторгся стержень.
Джейкоб застонал, чувственная волна прокатилась по его телу, оковы все теснее охватывали его член, но он не мог с собой совладать. О боже… она лизала, щипала его, гладила, ее смазанные маслом руки сжимали его яйца, трогали чувствительное местечко у заднего прохода, он рефлекторно поджался, масляный палец проник внутрь и начал играть со сфинктером.
— Леди… смилуйтесь.
Он понятия не имел, что будет, если он кончит с этим стержнем внутри. Еще никогда он не был так сильно возбужден и никогда ему не было при этом настолько дискомфортно. Тяжесть внизу живота, вызванная желанием, была столь сильная, что походила уже на боль. Если жизнь с ней такова, как последние несколько часов, она убьет его значительно раньше, чем даст вторую метку, не говоря уже о третьей.
— Неужели я произвожу впечатление милосердной, Джейкоб? — Она снова ущипнула его, потянув одну из цепочек, и тут же глубоко в семенниках возник отклик. — А ты знаешь, что стержни бывают гораздо длиннее? Они могут вибрировать, издавая звуки, — как когда проводишь пальцем по краю стеклянного бокала.
— У вас слишком много свободного времени, — в отчаянии сказал он.
Глаза ее блеснули, и она толкнула крест, передвинула рычаг и установила крест в положении под углом в сорок пять градусов,
— Так ты сможешь спать, — объяснила она перестановку. — Может, присоединишься ко мне в моих снах.
— Вы собираетесь меня так вот и оставить?
— Да, — кивнула она. — Как я и говорила, это не оставит тебе времени ни для чего, кроме размышлений.
Она склонилась над ним, и ее волосы свесились на его голую грудь. Протянув руку сквозь путы, она снова стала ласкать его, постукивая по верхушке изукрашенной сбруи на его члене. — А если ты заснешь, я могу навестить тебя в твоих снах.
Он не нашелся, что ей ответить — из-за горячего желания в ее глазах, наполнившего его незнакомым желанием просить о чем-то: о милосердии… или о жестокости. Но он прикусил язык. Не услышав ответа, Лисса отвернулась со смущенным видом, встала и погасила все свечи кроме одной, в дальнем углу комнаты, позволявшей видеть лишь ее обтянутую кружевами попку и тень ложбинки между ягодицами. Взявшись за один из богато украшенных резьбой столбиков у кровати, державших балдахин, она поднялась на высокое ложе и на миг оказалась на четвереньках, широко разведя колени, так что Джейкобу были видны ее половые губы под узором кружева. Повернувшись на правый бок, она вытянулась и перекинула волосы за левое плечо. Они легли блестящей волной на подушку.
— Пожалуй, я не буду укрываться одеялом, — сказала она, и взглянула на Джейкоба, словно кошка, наслаждающаяся обедом — только что не облизываясь. — Думаю, мои сны не дадут мне замерзнуть.
Томасу следовало посвятить меня во все запретные удовольствия испанского борделя, подумал Джейкоб, тогда ей не удавалось бы так легко вызывать во мне ощущения, каких я никогда еще не испытывал. Впрочем, вряд ли это помогло бы. В Лиссе было что-то такое, что-то воздействовало на него даже не физически, она как будто пыталась изучить его тело и душу. На скольких же мужчинах она оттачивала свое мастерство?
