— Да поживее, черт тебя возьми! — закончил он.
— Есть, сэр! — отозвался матрос и мигом слетел вниз, а второй помощник снова повернулся ко мне.
— Когда мы спустим Тома вниз, тебе придется еще разок объяснить, что все-таки случилось. Только учти, я не желаю больше слышать никаких сказок о внезапно поднявшемся ветре!
— Хорошо, сэр, — кивнул я. — Только ничего другого вы от меня все равно не услышите.
— Ты что же это, дерзишь мне?! — гневно крикнул второй помощник. — Имей в виду, Джессоп, я не потерплю неуважения ни от тебя, ни от кого-либо другого!
— Я вовсе не хотел дерзить, сэр. Просто все было именно так, как я сказал. Виноват ветер, сэр, — это единственное объяснение, какое я могу дать.
— А я повторяю — все это выдумки, и я не желаю их слушать! — сказал он все еще сердито. — В том, что случилось сегодня, есть что-то весьма странное. Мне придется доложить о происшедшем капитану; не могу же я пересказывать ему эти ваши басни о… — Он неожиданно замолчал.
— Это не единственная странная вещь, которая случилась на борту нашей старой калоши, сэр, — возразил я. — И вам это прекрасно известно.
— Ты о чем, Джессоп? — сердито спросил помощник. — Я же сказал — не потерплю никаких пререканий!
Все же в его голосе мне почудились новые интонации, и я понял, что сумел поколебать уверенность начальника в собственной правоте. Похоже, он больше не считал, что я рассказываю сказки. Примерно полминуты второй помощник молчал, и я решил, что он пытается разобраться в ситуации. Когда же он наконец заговорил, его слова относились исключительно к тому, как нам спустить Тома на палубу.
— Пусть один из вас спустится по вантам с подветренной стороны и подстрахует нас, пока мы будем его спускать, — решил он и, повернувшись, посмотрел вниз.
— Ну, принесешь ты наконец канат или нет? — крикнул он.
— Уже несу, сэр! — откликнулся матрос, появляясь на марсовой площадке.
Через плечо его был перекинут конец манильского троса, а на шее висел блок со свитнем. На то, чтобы прикрепить блок, потребовалось совсем немного времени, и уже через несколько минут мы осторожно опустили Тома на палубу. Потом отнесли его в носовой кубрик и уложили на койку, а второй помощник послал юнгу за бренди. Когда тот принес бутылку, помощник начал осторожно вливать бренди Тому в рот, а двое матросов растирали пострадавшему руки и ступни. Вскоре наш товарищ начал подавать признаки жизни: закашлялся, открыл глаза и обвел нас расфокусированным, непонимающим взглядом. Потом ухватился за боковину койки и сел. Его все еще качало, и один из матросов поддержал его за плечи. Второй помощник, напротив, отступил на шаг назад и смерил Тома критическим взглядом.
Тот снова покачнулся и поднес руку ко лбу.
— На-ка, выпей еще, — велел второй помощник.
От бренди у Тома перехватило дыхание, и он, едва не раскашлявшись снова, воскликнул:
— Боже мой, башка прямо раскалывается!
Том снова поднял руку и ощупал надувшуюся на лбу шишку. Затем, подавшись вперед, растерянно огляделся.
— Что случилось? — удивленно спросил он, явно не понимая, что с ним.
— Что случилось? — снова повторил Том.
— Это я у тебя хотел спросить, — ответил второй помощник, впервые за все время заговорив с присущей ему суровостью.
— Неужто я заснул на вахте? — обеспокоился Том, с мольбой оглядывая нас.
— Здорово его шибануло, — хохотнул один из матросов. — Всю память отшибло напрочь!
— Нет, ты не заснул, — ответил я. — Тебя…
— Заткнись, Джессоп! — перебил меня помощник. — Я хочу, чтобы парень сам рассказал обо всем. С этими словами он повернулся к Тому: — Ты поднялся на фор-бом-брамсель. Помнишь?
— Нет, сэр, не совсем… То есть совсем не помню, — покачал головой Том. Похоже, он не совсем понимал, что говорит ему начальник.
— Но ведь ты залез наверх! — раздраженно воскликнул второй помощник, начиная терять терпение. — Парус развязался, и я послал тебя наверх, чтобы ты снова его закрепил.
— Развязался, сэр? — тупо переспросил Том.
— Ну да! Развязался, распустился, как угодно!.. Тебе понятно?
Недоумение, написанное на лице Тома, исчезло, уступив место выражению сосредоточенного внимания.
— Да, сэр. Теперь я вспоминаю, — проговорил Том, к которому, по-видимому, вернулась память. — Парус болтался. Я наклонился, чтобы подтянуть его к рею, но парус внезапно наполнился ветром и хлестнул меня по лицу…
Он ненадолго замолчал.
— Мне кажется… — начал Том немного погодя и снова не договорил.
— Ну что тебе кажется?! — вскричал второй помощник. — Давай выкладывай!..
— Даже не знаю, сэр. Я не понимаю… — Том снова заколебался. — Это все, что я знаю, — промолвил он наконец и прижал ладонь к шишке на лбу жестом человека, который тщетно пытается что-то вспомнить.
В кубрике на несколько секунд воцарилась полная тишина, в которой отчетливо прозвучал шепот Стаббинса:
— Но ведь ветра никакого не было!.. — пробормотал он озадаченно.
Остальные отозвались согласным ропотом. Второй помощник ничего не сказал, и я исподтишка бросил на него быстрый, испытующий взгляд. Неужели, подумалось мне, он начинает понимать, сколь бесполезно пытаться отыскать сколь-нибудь разумное, рациональное объяснение происшедшему? Неужели уловил связь между сегодняшним случаем и появлением на гроте таинственной фигуры, которая впоследствии бесследно исчезла?
Сейчас мне кажется, что это было действительно так, потому что второй помощник еще несколько секунд с сомнением глядел на Тома, а потом покинул кубрик, сказав, что утром проведет полное расследование инцидента. Но наступило утро, а никакого расследования не было и в помине. Сомневаюсь я и в том, что второй помощник доложил о случившемся капитану. Даже если в своем рапорте он и упомянул о ночном происшествии, то как о чем-то весьма незначительном, не стоящем внимания, ибо ни капитан, ни старший помощник ни о чем нас не спрашивали, хотя между собой мы, разумеется, говорили об этом случае много и подробно.
Что касается второго помощника, то я даже сейчас не совсем понимаю его реакцию. Порой мне казалось — он продолжает подозревать нас в том, что мы попытались сыграть с ним какую-то шутку; возможно, даже думал, что один из нас имеет какое-то отношение к обоим происшествиям. А может, просто продолжал бороться с растущим убеждением, что на борту нашего старого корыта происходит что-то необъяснимое и опасное. Все это, однако, лишь мои предположения.
И все же вскоре события получили дальнейшее развитие.
