Я хорошо помню эту четвертую ночь. Она была ясной, звездной, но безлунной; по крайней мере, я не видел, чтобы на небе была луна, хотя она, быть может, выглядела как тонкий полумесяц, не дававший почти никакого света. Ветер немного усилился, но был ровным, без порывов, благодаря чему мы делали шесть или семь узлов. В ту ночь наша смена заступила во вторую ночную вахту, и когда мы вышли на палубу, темнота вокруг нас полнилась свистом и гудением ветра в снастях. На главной палубе мы с Уильямсом были одни; мой товарищ курил, облокотившись на кофель-планку с наветренной стороны, а я прохаживался из стороны в сторону между ним и фор-люком. Матросом-наблюдателем в ту ночь был Стаббинс.
Пробило две склянки, и я невольно подумал о том, как много времени еще осталось до конца вахты, когда можно будет вернуться в кубрик и завалиться на койку. Внезапно у меня над головой раздался резкий щелчок, похожий на винтовочный выстрел. За этим звуком последовал беспорядочный стук и хлопанье полощущегося на ветру паруса.
Услышав этот шум, Уильямс оттолкнулся от кофель-планки и, пробежав несколько шагов по направлению к корме, замер, глядя наверх. Я подошел к нему, и мы стали вместе смотреть, что случилось. В темноте я смутно видел, что подветренный край фор-бом-брамселя оторвало от рея, и шкотовый угол паруса болтается и хлопает на ветру. Каждые несколько секунд он ударялся о рей со звуком, похожим на удар молота по наковальне.
— Похоже, вырвало чеку скобы или лопнуло звено цепи! — прокричал я изо всех сил, стараясь перекричать производимый парусом грохот. — И теперь скоба стучит о рей!
— Да! — прокричал Уильямс, хватаясь за гитов.[81]
Я поспешил к нему на помощь. И тотчас второй помощник на юте дал тревожный свисток. В ответ раздался топот ног, и через считанные секунды к нам подбежали остальные вахтенные. Совместными усилиями мы быстро опустили рей и взяли парус на шкоты, затем Уильямс и я полезли наверх, чтобы поглядеть, что случилось. Как я и предполагал, скоба была цела, но чека выпала из отверстий, а саму скобу заклинило в шкив-гате на плече рея.
Уильямс тут же отправил меня за запасной чекой, а сам освободил гитов и стал внимательно его осматривать на предмет потертостей или надрывов. Снова поднявшись на мачту, я вставил чеку на место, прицепил гитов и крикнул оставшимся на палубе матросам, что они могут тянуть. Уже на втором рывке застрявшая скоба выскочила из шкив-гата. Дождавшись, пока она поднимется достаточно высоко, я перебрался на брам-рей и придерживал цепь, пока Уильямс прикреплял ее к люверсам марселя. Наконец он наново перевязал гитов и крикнул второму помощнику выбирать. Потом Уильямс повернулся ко мне.
— Ты спускайся и помоги им тянуть, — сказал он. — А я останусь здесь и буду светить на парус фонарем, чтобы было видно, все ли в порядке.
— Ладно, Уильямс, — согласился я, перебираясь на ванты. — Смотри только, чтобы тебя не утащил наш корабельный бука!
Эти слова я произнес под влиянием нахлынувшего на меня бесшабашно-веселого настроения, которое появляется порой у тех, кто работает высоко на мачте. И я действительно испытывал какой-то странный восторг, ибо отягощавшие меня в последнее время мрачные предчувствия куда-то испарились, словно унесенные поднявшимся свежим ветром.
— Если здесь и есть бука, то явно не один, — с присущей ему таинственностью откликнулся Уильямс.
— Что-что? — переспросил я. Уильямс повторил.
Его слова неожиданно вернули меня к действительности. Какими бы невероятными ни были события последних недель, они были вполне реальны, и мысль об этом подействовала на меня как холодный душ.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
Но Уильямс ничего не ответил, очевидно решив отмолчаться.
— Послушай, — не отступал я, — ты должен мне сказать!.. Что тебе известно о нашей посудине? И как много тебе известно?.. Почему ты никогда ничего мне не…
Я не договорил: меня перебил донесшийся снизу голос второго помощника.
— Эй, наверху!.. Прикажете ждать вас всю ночь? Один пусть спустится сюда и поможет тянуть фалы; другой может оставаться наверху и освещать такелаж!
— Слушаюсь, сэр! — гаркнул я в ответ и, повернувшись к Уильямсу, заговорил быстрым шепотом: — Скажи, если ты считаешь, что оставаться здесь одному опасно, я… — Я запнулся подбирая слова. — В этом случае я, пожалуй, останусь с тобой.
Внизу снова завопил второй помощник:
— Эй вы там, на рее, заснули?! Пошевеливайтесь!!
— Сейчас спускаюсь, сэр! — прокричал я в ответ.
— Так мне остаться? — спросил я Уильямса.
— Скажешь тоже! — откликнулся он. — Не бери в голову. Мне нужны только мои денежки, и я получу их сполна, до последнего пенни. А их я не боюсь.
И я стал спускаться вниз. Мне и в голову не приходило, что слова, сказанные мне Уильямсом, были его последними словами, обращенными к живым.
Спустившись на палубу, я торопливо схватился за один из фалов.
Мы подняли рей уже почти до верхушки мачты, и второй помощник, глядевший наверх на темные очертания паруса, уже готов был скомандовать «Завернуть тросы!», когда с рея донесся приглушенный крик. Кричал, несомненно, Уильямс, но его голос показался мне каким-то странным.
— Стоп выбирать! — заорал второй помощник.
Мы замерли, напряженно прислушиваясь.
— В чем дело, Уильямс? — крикнул второй помощник. — Что там у тебя?
Мы ждали почти целую минуту, но ответа не было. Впоследствии некоторые матросы говорили, что им послышался странный, вибрирующий стук, едва различимый за посвистом ветра в снастях. Похожий звук производят порой провисшие тросы, когда ударяются друг о друга. Не знаю, действительно ли природа встревожившего их звука была такова, или же она была иной, недоступной воображению простых матросов… Сам я ничего такого не слышал, но ведь я держался за самый конец фала и был, соответственно, дальше от снастей фока, чем те, кто тянул конец впереди меня.
Второй помощник поднес к губам сложенные рупором ладони.
— Эй, все в порядке?!
Ответ оказался неожиданным и не слишком разборчивым. Мы услышали:
— Черт бы вас побрал!.. Я остался один… Вы думали… Все, что мне причитается!..
Голос оборвался, и наступила тишина. Потрясенный, я таращился на темную громаду паруса, но ничего не видел.
— Он свихнулся! — предположил Стаббинс, который спустился с марса, чтобы помогать нам тянуть фалы.
— Точно, спятил, — согласился Куойн, стоявший чуть впереди меня. — У парня с самого начала были не все дома.
— Эй вы, тихо там! — прикрикнул второй помощник и рявкнул, задрав голову: — Уильямс!
