Тук! Ту-ту-к! Ту-ту-к!
Так радостью билось ее сердце, упиваясь его беспомощностью. Человеческое сердце — никчемный кожаный мешок отравленного яда — источник обмана называемый их подлой душой.
Ту-к! Ту-к! Ту-к!
Они твердят нам, мужчинам, что обожают нас, но их откровенные признания лживы — они не замечают никого вокруг кроме себя!
Ту-к! Ту-к! Ту-к!
Звук наплывал громовыми раскатами. Звук был сильнее, чем боль.
Ту-к! Ту-к! Ту-к!
Он должен немедленно прекратить эти издевательства… Ради себя… Ради всего мужского пола… Остановить… Заставить эту проклятую ведьму замолчать — замолчать навсегда! Джек даже не заметил, как в его руке оказался острооточенный хирургический скальпель. Он машинально занес руку и с силой опустил вниз. Лезвие победоносно сверкнуло в лучах равнодушного солнца и со скоростью молнии ринулось навстречу смерти! Предавая тело женщины лаврам Тьмы!
Он слыл профессионалом своего дела, сказалась сноровка, ведь он был не плохим хирургом, известным… Могущественным… Опытным… Но это было в прошлом, пока не появилась женщина, ради которой он оставил профессию. Дом. Семью. Честь. Она… Она оказалась заурядной потаскушкой, обычной шлюхой — из соседнего публичного борделя. Она разорила его… И бросила его, когда на его счету не осталось ни цента… Она была прекрасной, молодой… Беззаботной… И как страшая сестра — такой же распутной… Но он не проглотил обиду, не забыл заливая боль вином, он пересиливая любовь отомстил… Ненависть порождает ненависть! И рука его не дрогнула как и сейчас, когда он ударил ее ножом.
Мастерский удар и стальное лезвие с глухим всхлипом, словно по маслу, вошло девушке глубоко в грудь, разрывая межреберные мышцы, точно в область сердца.
Грейс со стоном вскрикнула и испуганно открыла глаза. Внезапная боль в груди была ошеломляющей. Она растерянно уставилась на блестящую рукоять ножа и тонкую струйку крови вытекающую из раны… Из раны — на ее теле!
Она не верила своим глазам и недоуменно посмотрела мучителю прямо в глаза.
— Ты поранил меня, — харкая кровью выдавила она. — Но за что? Голос ее дрожал.
Но в горящих злобой угольках, она не заметила даже ни капельки сострадания — ни доли сожаления. В них была ненависть. Безграничная ненависть! Разбавленная животным ликованием. Теперь поняла она тайный смысл его угрозы: он вернулся, меняя облик, не для того, чтобы утолить свою половую похоть животные инстинкты, он явился, чтобы придать ее соблазнительное тело забвению! Ее красивое, роскошное тело — тлену в сырой холодной земле навечно!
— За что ты поступил так со мной, Том? — тихо прошептала она, едва открывая посиневшие губы. Боль была невыносимой и в тоже время утомительно приятной. Грейс чувствовала как жизненные силы медленно оставляют ее тело, а на смену им приходит обволакивающая слабость. Мгновения острого блаженства сменило головокружительное падение в бездну боли. Но подступающий оргазм смягчил удар и смерть не показалась уже такой ужасной, как рисуют ее люди в своем воображении.
Тук. Ту-к! Ту-к!
Боль в висках уменьшилась. Сознание прояснилось, кровавая пелена спала с глаз. Том презрительно окинул взглядом дрожащее тело девушки, чувствуя как внизу живота разливается сладкая истома, и язвительно заметил:
— Ты узнала меня, Грейс!! Моя старшая сестричка! Помнишь, как ты ставила себя выше меня, но это не так и я доказал тебя это. Ты уже не кажешься мне совершенной в своей природной красе! Мы уравнялись! Извращенец, каким ты представляешь меня и полуостывший труп! Я стер руками различия, меня искажает лицо, тебя портит эта маленькая металлическая булавка торчащая из твоих ребер. Но все же ты прекрасна, — и со злобой добавил, — но не настолько, чтобы я простил тебя за твое распутство!
Он с наслаждением вдавил нож, заставляя лезвие погрузиться глубже в плоть.
— Больно, — со стоном вскрикнула девушка и на прекрасных глазах кристально чистыми росинками выступили слезы.
— Ты причиняешь мне боль! — Грейс не могла уже плакать, не осталось сил, не было даже желания. Была только боль. Тупая-ноющая боль. Как безжалостный червь, изъедающий ее изнутри. Боль и равнодушие ко всему! Разве только она мысленно представила вечность пустоты, холод… Темноту… Вечную ночь. И на душе стало тоскливо, на много болезненнее, чем от нанесенной раны.
— Я не хочу умирать! — судорожно вздрагивая всем телом слабо выдавила она, ведь я такая молодая! Том, спаси меня и я буду твоей рабой, исполняющей любые твои приказания. Она постаралась вызвать у брата чувство жалости и сострадания, но мужчина равнодушно взирал на нее, и она поняла, что все ее попытки напрасны. Она не нужна ему — его забавляют ее предсмертные судороги.
— Моя смерть тебе ничего не даст! — тихо выдавила девушка.
— Наоборот, радостно воскликнул Джек, возбужденно замечая что его «оживший плод» находится по-прежнему внутри лона женщины. Но теперь он окреп и налился мужской силой.
— Я доказал тебе, что ты слабее меня!
Он порывисто дыша задвигался на девушке, стараясь как можно глубже проникнуть в ее естество.
— Ты сомневалась, что я мужчина! Самый настоящий мужчина! И я доказал тебе это! Видишь как я наслаждаюсь тобой, а ты даже не в силах мне помешать!
Он мстительно рассмеялся.
— Ты ничего не доказал, ты просто взял меня силой!
Она улыбалась.
— Но теперь мне терять нечего и я не стану для тебя объектом вымещения половой похоти.
Она видела стремительное приближение смерти, чувствовала ее холодное прикосновение. Грейс перестала сопротивляться напору блаженного покоя. Даже больше, она отбросила страх осознавая, что смерть подарит ей душевный покой. Устранит боль, сомнения… Причины… И от этой мысли ей стало легко, тело покинула мирская тяжесть бытия! Она словно рассталась с стягивающими оковами своего бренного тела, взмываясь свободной птицей высоко в небеса, купаясь в согревающих лучах приближающегося света! Света жизни после смерти!
— Я не стану твоей! — гордо выдавила она, и напрягла мышцы живота мешая проникновению.
— Ах так! — язвительно заметил Джек, с силой раздвигая ноги девушки. — Мне даже больше так нравиться. — Когда ты сопротивляешься.
Он специально не вытаскивал нож из груди женщины, давая ей больше времени прожить, иначе она могла умереть от потери крови. Он хотел, чтобы она помучилась как можно дольше, ведь его страдания измерялись годами.
Тук! Тук! Тук!
Звук не давил, он даже укачивал, и в тоже время намекал — что он еще не победитель!
Тук. Тук. Тук.
Сестра застонала и полностью расслабилась. Она не сопротивлялась ему. А даже помогала его звериному напору.
