Марк не мог рассказать Джимбо ничего из того, что случилось с ним с тех пор, как они расстались. Он чувствовал, что все это глубоко личное, как тайна, предназначенная для него одного.
– Да нет, спал отлично. Как младенец. Как бревно. Как мертвец. А скажи-ка, чувак, мне одну вещь. Как думаешь, дом этот правда пустой? Совсем-совсем?
– Опять двадцать пять, – проворчал Джимбо. – Спишь и видишь сходить на свалку пострелять крыс?
– Нет. Джимбо, без дураков, как ты думаешь?
Джимбо бросил раздраженный взгляд на дом, затем посмотрел на Марка:
– Ага, значит, ты решил начать с этого? Узнать, пустой он или нет?
– Это только часть моего плана. Предположим, он пуст. В таких кварталах, как наш, пустующий дом – как бельмо на глазу.
– Ну да, пока народ не привыкнет… – сказал Джимбо. – И что здесь такого? Что-то я не пойму, к чему ты клонишь.
– К тому, что я, может, на днях заберусь туда. Чтобы убедиться наверняка.
Джимбо всплеснул руками и отступил на шаг:
– Сбрендил? Приспичило посмотреть? Так смотри в окошко!
Марк знал, что не может сделать этого. Силовое поле удерживало его на расстоянии, не давая сойти с тротуара Ему было проще тайком вломиться в дом, чем подойти по дорожке, взойти на крыльцо и заглянуть в окно, в котором виден темный силуэт.
– Зайдем ко мне, я возьму доску, – сказал он.
Весь остаток дня они скатывались с горок строительного мусора, пригорков и широких бетонных ступеней на заброшенной стройке в Берли, что в нескольких минутах на автобусе от дома Марк с трудом сдерживался, чтоб не говорить о доме номер 3323 по Северной Мичиган-стрит, и Джимбо был так ему за это благодарен, что взял на себя труд обходить опасную тему всякий раз, когда разговор приближался к пресловутому дому. Они нашли себе укромное местечко. Никто из ребят постарше не показывался – никто не потешался над ними и не покушался на снаряжение. Им не встретилось ни одного надменного скейтбордиста-одиночки – как это порой бывало, – который попытался бы пристыдить их, сравнивая свою блестящую технику катания с их техникой. Оба, Марк и Джимбо, сделали по три неудачных попытки перепрыгнуть трехфутовый разрыв в бетонном парапете; они оцарапали запястья и заработали синяки на голенях – пустяковые ссадины. Около полудня друзья скатились на квартал пониже к закусочной подкрепиться двойными чизбургерами с беконом, картофелем фри и шоколадным коктейлем и, пока с жадностью уплетали все это, пришли к согласию, что Эминем изменил хип-хоп навсегда, ну да, и что Стивен Мерритт лучше всех исполнял песни Стивена Мерритта. После ланча они покатили обратно на своих прекрасных досках на стройку и, потирая свежие ушибы, решили еще разок попытаться перелететь через этот чертов парапет. Каждый из них сделал по одной послеобеденной попытке и, говоря словами Эминема, спросил у мира, может ли он уделить им немного внимания. Оставшуюся часть дня все было так – если не считать нескольких несерьезных падений, – словно они оба никогда не ошибались. Они сели в автобус и вернулись на бульвар Шермана в счастливом и гордом изнеможении, поглаживая ссадины и синяки, как медали. Никогда больше они не разделят друг с другом такие простые радости; это был последний раз, когда они могли веселиться вместе, как положено мальчикам, которыми они были.
Марк отдавал себе отчет в том, что частенько нарывался на неприятности, раскрывая рот, когда следовало промолчать. После ужина отец скрылся в своей берлоге, объявив, что должен просмотреть свежий выпуск «Вестника среднего образования». На самом деле он, скорее всего, возьмет со своей журнальной полки «Пипл» или «Энтертэймент уикли» и сядет его листать. Двигаясь как на автопилоте, Нэнси добавила к запеченному с грибами тунцу обсыпку из толченых картофельных чипсов – именно этим блюдом будут кормить гостей Филипа на ее поминках. Когда отец удалился, она сложила стопкой три тарелки и отнесла на кухню. Мать, казалось, настолько ушла в себя, что Марк засомневался, помнит ли она, как обращаться с посудомоечной машиной.
Он прошел вслед за матерью в кухню. С отрешенно-мечтательным выражением лица Нэнси подставляла под струю воды тарелки – при виде сына губы ее дрогнули и сложились в неубедительную улыбку.
– Мам, ты хорошо себя чувствуешь? – просил Марк.
Нэнси откликнулась фразой, которую повторит вечером через два дня, когда Марк найдет ее сидящей на краешке ванны:
– Я в порядке…
– Нет, правда. Просто у тебя вид такой…
С явным усилием Нэнси сделала попытку сымитировать себя «нормальную» и, распрямив плечи, взглянула на сына с насмешливым укором:
– Какой?
Единственный ответ, который он мог ей дать, было жалкое:
– Ну… Усталый, что ли…
– Может, я и устала А знаешь что? – На сей раз в ее улыбке была капля теплоты. Она протянула руку и потрепала волосы на его макушке. – Будет неплохо, если ты поможешь мне на кухне. Отца твоего просить не хочу – только рассержу его, а на тебя, по-моему, могу рассчитывать.
– Конечно. – Марк протянул руки за тарелками. – Мам, мне еще показалось, тебя что-то беспокоит…
– Может, и беспокоит… – Нэнси так странно проговаривала слова, будто проверяла свое произношение иностранного языка.
– Ну да… – проговорил Марк.
Она так и не дала ему тарелки.
– Как же мне не беспокоиться? Сегодня на работе Мак и Ширли сказали, что в одном из районов города кто-то похищает мальчиков-подростков чуть ли не средь бела дня. Из парка Шермана! Мак сказал: «Нэнси, надеюсь, ты не пускаешь своего по вечерам к этому фонтану».
С этими словами она отдала сыну мокрые тарелки. Нагнувшись, Марк начал ставить их в ячейки нижней полки посудомоечной машины.
– Но ты ведь ходишь туда, так? Вы с Джимбо болтаетесь у фонтана чуть ли не каждый вечер.
– Ну, теперь уже не каждый вечер. – Марк выпрямился и снова протянул руки за посудой. – Там под каждым кустом копы. Вопросы всякие задают. Идиотизм.
– Не такой уж идиотизм. Это то, чем должна заниматься полиция. – Она чуть агрессивно сунула ему два стакана.
– Да не похоже, чтоб они горели желанием поймать того типа, – упрямился Марк. – Так они добьются только того, что к фонтану будет приходить ребят все меньше и меньше, пока совсем не перестанут. Не уверен, что «плохой парень», если он вообще существует, остановится. По-моему, они просто не знают, где его искать. – Он положил стаканы в машину.
– Чем же, по-твоему, следует заняться полиции, Марк?
– Торчать в парке, да только не так, как сейчас, не на виду. Спрятаться, замаскироваться. Только тогда у них появится шанс.
