Лео подошел ко мне, сунул руки под блузку и, глядя на меня в упор, нашарил пальцем сосок. Ни на секунду не сводя с меня глаз, он произнес:
— Ты не будешь грустить ни о нем, ни о кем-нибудь другом!
С этими словами он отвел взгляд — ноги у меня так и подкосились.
— Возьми меня с собой. Я хочу все забыть, — пролепетала я, потянувшись к его руке. Мне надо было опереться, чтобы не упасть.
Он сказал, что у него кое-что есть на уме. Это может оказаться страшным, но все будет в порядке. И еще он сказал: если после сегодняшнего я ему не разонравлюсь, то тогда мы по-настоящему станем близки друг другу. Сегодня вечером он хотел, чтобы мы остались с ним только вдвоем. Для начала.
Хочу ли я, чтобы меня как следует испугали, спросил он.
Я ответила, что со мной иногда случаются страшные вещи, но к утру они проходят. Мне требуются действительно острые ощущения, сказала я. У меня их давно не было. Я только и делала, что давала эти ощущения другим.
Когда мы уходили, он завязал мне глаза и шепнул:
— Ты темноту чувствуешь?
Я ответила, что да.
Прекрасно. Туда я тебя и поведу. Как ты хотела. Сам я все время буду рядом, а ты иди до тех пор, пока не услышишь моей команды остановиться.
И мы пошли. Я чувствовала, как над моей головой смыкаются ветви деревьев, ветер затихает и, кружась на одном месте, наконец, успокаивается, не в состоянии подняться наверх… Я слышала дыхание Лео. Чувствовала его руку на моей спине. Сильную руку. Мне хотелось сказать ему, что творится у меня внутри. О том состоянии, когда делаешься вся безвольная и целиком отдаешься во власть желания… Но он не дал мне говорить. Я обязана молчать, а все разговоры будет вести только он, если ему не понадобится что-нибудь у меня выяснить. Чтобы знать о моих чувствах, ему вовсе не обязательно слышать о них из моих собственных уст.
Казалось, мы шли целую вечность. Наконец он остановился — и я тоже. Остановилась и, не зная, что мне делать, стала просто ждать. Он должен был подать мне какой-то знак. Я слышала, как он кружит вокруг меня, по мягкому шуршанию хвои, валявшейся на земле. И физически ощущала касание его глаз, как если бы он дотрагивался до меня руками. Глаза Лео ощупывали меня, скользя вверх-вниз, задерживаясь то на выпуклостях груди, то на других местах моего тела. Но вот кружение прекратилось, и он замер за моей спиной.
— Скажи, малышка, ты тайну хранить умеешь? — обратился он ко мне.
Я не знала, должна ли отвечать на этот вопрос.
— Говори. Можно, — приказал он.
— Да, умею.
Неожиданно моих ноздрей коснулся резкий мускусный запах леса. О, как хорошо он мне знаком! Я снова ощутила, как меня одолевает прежний страх, и стала крутить головой, пытаясь сбросить с себя это наваждение, заставить свое тело расслабиться, чтобы… побороть надвигавшийся на меня ужас. Мне надо было вспомнить свои прежние ощущения.
— Тайна моя в том, что порой на этом самом месте я начинаю слышать голоса. Иногда я понимаю, что рядом кто-то находится.
— Чьи голоса ты слышишь?
— Не знаю, чьи они… Но случается, если я стою совсем тихо, то чувствую присутствие этих людей поблизости от себя. Я слышу, что они говорят обо мне, но как только делаю попытку разглядеть, кто это, они тут же исчезают.
— А сейчас? Ты их слышишь?
— Мне кажется, что да. Но очень отдаленно. По-моему, они идут вон оттуда. Тебя это что, пугает?
— Нет, отнюдь не пугает. Нисколько. — Я ведь и на самом деле была внутренне готова к тому, что сейчас сюда заявится целая ватага парней с фермы и начнет вытворять нечто невероятное…
Неожиданно я почувствовала себя такой незащищенной. Сколько же людей, интересно, направляются в эту минуту к нам?
— Садись. Вот сюда. Я тебе помогу, — обратился ко мне Лео. Он помог мне сесть — и тут я обнаружила, что сижу не на пне, а на довольно удобном стуле. Подумать только, в самой гуще леса! Что это за место такое? Приходилось ли мне бывать тут днем? Мои мысли прервала музыка. То были странные звуки плещущей воды и еще чего-то, что мне трудно было определить… и барабана… низкие протяжные звуки.
Эти звуки отдавались у меня в груди. Настолько громко, что я оказалась не в состоянии услышать, был ли кто-нибудь рядом со мной или нет.
— Подожди здесь. Расслабься… Наслаждайся жизнью, — услышала я чей-то шепот.
Не знаю, смогу ли я даже описать тебе те пять часов, которые пролетели как мгновение. Все время звучала музыка: ее ритм заставлял меня раскачиваться и вызывал неутолимое желание, переполнявшее без остатка все мое существо. Мне хотелось, чтобы было еще больше обвивавших меня рук, губ, мягко касавшихся моей шеи; пальцев у меня на груди, бедрах, лице… голосов, шептавших мне на ухо, а затем куда-то удалявшихся.
Насколько я помню, всего было три женщины и, по крайней мере, четверо парней, включая Лео. В конце концов, меня привязали веревкой к стулу, так что мне было даже больно: каким-то образом я знала, что это тоже не случайно, а входит в правила игры, в которую мы все играли. Мы разыгрывали всевозможные фантазии — все, что только может прийти в голову поздно ночью за исключением разве что перевоплощений в домашних животных. И во всем этом я сама участвовала — как актер или как зритель. У меня было такое чувство, словно я нахожусь в объятиях сна, самого прекрасного, какой мне когда-нибудь доводилось видеть. Я ничего не должна была делать, кроме того чтобы оставаться незрячей и позволять любому из присутствующих приближаться ко мне и делать со мной все, что они захотят.
Я постоянно могла слышать их присутствие — тех, других, кто ждал своей очереди, чтобы мета заполучить. Это были голоса в лесу, и по звукам я могла представить себе образы всех стоявших в очереди — да что там, я не только слышала, но и видела их… все чувства обострились до предела. И так продолжалось всю ночь напролет, пока они продолжали возбуждать друг друга, доводя себя до внутренних конвульсий. Я чувствовала, как миллионы маленьких волн света, воды и электричества пробегают по их телам, наполняя странной радостью и непомерным удивлением… той жаждой, которая дарит человеку высшую степень блаженства. Даже я, сидевшая отдельно от остальных, как будто выставленная напоказ (не столько в качестве диковинки, сколько в качестве приза), не могла не испытывать удовольствия от звуков, раздававшихся у моих ног.
Эти люди, самого разного возраста, проводили свои вечера в лесу, забывая, и кто они, и как их зовут. Для них существовали только их первобытные чувства, только их желания — держать, трогать, обладать и полностью принимать вне зависимости от того, как они выглядят или кем станут завтра утром, когда придут к себе на работу или в школу. Было темно, необычно и по временам пьяняще. Я продолжала раскачиваться, а голова с завязанными глазами становилась все тяжелее. Энергия переполняла меня настолько, что я почти чувствовала, как медленно раздвигается воздух, чтобы позволить мне двигаться. Каждый нерв в моем теле был напряжен да предела… откуда-то изнутри меня рвался наружу крик, более настойчивый, чем со мной бывало, потому что на этот раз я могла подавлять его в себе. Чувствительность моя доходила до того, что, клянусь, временами я могла бы определить отпечатки дотрагивающихся до меня пальцев. Я видела эти пальцы своими закрытыми глазами, когда они двигались по моей коже… их узор высвечивался у меня в мозгу.
Кода я снова смогла увидеть мер без повязки на глазах, передо мною был мой дом в предрассветной дымке…
золотистый от восходящего солнца туман все еще боролся с ночным мраком, не желавшим уходить.
Мне потребовалось две-три минуты, чтобы окончательно прийти в себя. Только после этого я увидела рядом с собой сидящего в грузовичке Лео. Он сообщил, что должен уехать, так как скоро возвратится с ночной работы его жена. Теперь, если мы хотим встречаться, надо будет все тщательно планировать. Признаться, я совсем позабыла о том, что у него есть жена, Шелли. Довольно симпатичная. Работает официанткой вместе с Нормой в ночном баре.
— В общем, звони мне, когда сможешь, — предложила я.
Он согласился и добавил, что у него для меня кое-что есть из того, что мне наверняка пригодится.
С этими словами Лео протянул мне небольшой, но плотно набитый рюкзак, попросив не открывать его до тех пор, пока я не останусь одна. Поцеловав меня на прощание, он проследил, как я подошла к входным дверям, и только затем отъехал.
Поднимаясь по лестнице к себе, я вдруг представила, что мама проснулась и… теперь подошла с вопросом, как мне понравилась ночная оргия. Я описала ей все в подробностях, и она начала вспоминать собственные странные ощущения от ночных прогулок в лесу. Потом ей захотелось созвать всех своих друзей, чтобы поведать им о том, что ее дочь участвовала в лесной оргии… ну разве это не потрясающе? Я совершенно явственно слышала, как она задает этот вопрос. Видение, впрочем, исчезло сразу же, как только я оказалась перед дверью своей спальни, — она была широко распахнута. Я остановилась как вкопанная. Взглянув затем в сторону спальни родителей, я убедилась, что их дверь плотно закрыта. Когда я снова посмотрела на свою комнату, то пришла в ужас от того, что мне открылось. За дверью я совершенно четко увидела мужской
