Но все документы твердят и твердят: фрунзенская, фрунзенская, фрунзенская…
Зачем?
Не для того ли, чтобы вдовы и сироты района не задавали лишних вопросов: а где, собственно, сложили головы наши отцы и мужья? Где, где… В третьей фрунзенской дивизии народного ополчения! Вопрос закрыт.
Версия у Кирилла сложилась простая. ДНО-3 сформировали не с опозданием — по меньшей мере не позже 1-й и 2-й. Возможно, учитывая благоприятную ситуацию с людскими ресурсами, — даже чуть раньше.
Сформировали, и… И где-то угробили самым бездарным и позорным образом.
Бездарным и позорным — никак не иначе. О героически павших трубили бы все газеты, и никто бы не озаботился созданием дивизии-двойника.
Причем, очевидно, двойник неспроста просуществовал столь недолго — расчленили, раскидали людей по разным фронтам, а в сентябре и вовсе ликвидировали. Не переименовали в стрелковую, как прочие ДНО, — попросту расформировали. Нет дивизии — нет проблемы. И не задавайте глупых вопросов.
Прецеденты известны: погубленная в волховских болотах вторая ударная армия реинкарнировалась с тем же названием и номером, много лет историки живописали ее славный боевой путь, а про погибшую — молчок, словно и не было такой… В хрущевскую оттепель правда всплыла, все-таки армия, куда больше людей, куда больше уцелевших свидетелей…
Оставался открытым вопрос: где и как нашли свой конец добровольцы-фрунзенцы из настоящей, первоначальной третьей дивизии?
Ответ прост: здесь. Под Загривьем.
Поневоле заподозришь, что не слепой случай направляет наши жизненные пути… Неужели и в самом деле случайно попалось Марине объявление о продаже этого дома?..
Однако Загривье на ЛЕВОМ берегу Луги — значит, наступали?! Ополченцы — наступали???!!!
Вот это уже не просто глупость — преступление. Хладнокровное убийство пятнадцати тысяч человек. НИКТО и НИКОГДА не посылает людей с пятидневной военной подготовкой наступать. Оборона, и только оборона, — желательно на хорошо подготовленных к ней рубежах. А они — наступали. Не обмундированные, не у всех даже есть винтовки, пулеметов вдвое-втрое меньше, чем положено по штату кадровой дивизии… Командный состав — с нулевым военным опытом, запасники, — а профессиональные военные лишь от командиров полков и выше… У человека, бросающегося грудью на амбразуру, шансов уцелеть больше — как раз в тот момент может заклинить затвор у пулемета.
Убийство…
И сидел убийца очень высоко, иначе не смог бы так ловко замести следы…
Верный сталинец товарищ Жданов?
Маршал Советского Союза товарищ Ворошилов?
Кто???
Мертвым, в общем-то, все равно… Тем, кто лежит здесь — на гриве и в трясинах болота Сычий Мох…
И он, Кирилл, сможет сделать для них лишь одно: рассказать всю правду. Раскопать до конца гнусную историю — и рассказать. Написать новую книгу…
А пока… А пока он сходит на гриву и поклонится павшим. Прямо сейчас… Взглянул на часы — успеет, времени до пробуждения Марины с огромным запасом, она после таких ночей спит особенно долго и крепко.
Однако немедленно выйти не удалось, Кирилл вдруг вспомнил про незаконченное вчера дело: похороны лисицы. Вечером, опасаясь праведного гнева супруги, он всего лишь вытащил мертвого зверька из багажника и положил вместе с лопатой неподалеку, возле буйно разросшихся кустов сирени.
Ритуал не затянулся: неглубокая яма и коротенькая прощальная речь, причем мысленная: ну вот, кумушка, не воровать тебе больше куриц, не гоняться за зайцами, даже не украсить своим мехом плечи городской модницы… Соблюдать надо было правила дорожного движения. Аминь.
Вернув лопату в сарай, Кирилл вновь зацепился взглядом за незаконченный резной ставень на верстаке, увидел при дневном свете еще две заготовки в углу… И решил, не откладывая, прояснить один маленький вопрос.
Окна выходящего на улицу фасада высоко, искать лестницу не хотелось, — и Кирилл обревизовал два маленьких окошка, выходящих на скотный выгон.
Ага, вот след от вывинченного шурупа, вот еще один, а вот этот вывинчиваться не захотел, и занимавшийся демонтажем человек пустил в ход грубую силу — головка отломилась, излом блестит металлическим блеском, не успел покрыться коррозией…
Все ясно. Дом Викентия ничем не отличался от прочих домов Загривья: те же ставни и наверняка с тем же орнаментом… Однако кто-то их снял и унес, причем недавно.
Интересно, зачем?
Триада десятая
Прогулка утренней порой
1
Шестьдесят пять лет — немалый срок.
В сравнении с человеческой жизнью, разумеется. Для деревьев, зачастую исчисляющих свой земной путь веками, — уже меньше. Для Земли, ведущей счет на эры и эпохи, — невесомое и мимолетное мгновение…
Так думал Кирилл, поднимаясь на гриву по склону, испещренному старыми воронками — буквально одна на одной…
Мало, очень мало осталось ветеранов, переживших бои на Лужском рубеже. Из здешних берез и осин лишь немногие, самые старые, сохранили память о страшном лете сорок первого года. А вот земля помнит все… Шрамы, истерзавшие ее тело — следы бомб и снарядов — заплыли, затянулись травой и кустарником, но не исчезли… И никуда не делась дремлющая в глубине ржавая смерть — до сих пор уносящая порой жизни охотников или грибников, запаливших костер в неудачном месте. У земли долгая память. И долго мстит она потомкам когда-то изуродовавших ее людей…
Впрочем, здесь и сейчас попадались ему и относительно свежие раны на теле матушки-земли — небольшие шурфы с кучами выброшенного наружу грунта. Наверняка дело рук местной молодежи. Подростки в местах былых жестоких боев, как им не запрещай, все равно идут и копают землю в поисках чего-либо стреляющего или взрывающегося. Мальчишеская тяга к оружию неистребима…
Троих «черных следопытов» они с Мариной повстречали вчера, по дороге на свиноферму. Парнишки лет пятнадцати-шестнадцати шагали, видимо, как раз с гривы. У двоих инвентарь, заурядный для доморощенных любителей раскопок, — лопаты и примитивные щупы: заостренные железные штыри с деревянными рукоятками. А вот у третьего…
У третьего на плече лежал металлоискатель «Юниор» — агрегат, хорошо знакомый Кириллу, он и сам пользовался таким на берегах Суходольского озера и реки Бурной… Не самая навороченная и дорогая модель, не напичканный суперсовременной электроникой «Гарретт-2500» — позволяющий отличить лежащую глубоко в земле монету от кольца той же массы. Однако вполне надежная рабочая машинка, легко засекающая какой-нибудь ржавый наган на метровой глубине. А снаряд хорошего калибра — на вдвое большей.
