- То я стану еще большим ублюдком? – тихо посмеиваюсь я.
- Скорее легендой, - вставляет кто-то третий.
Я наклоняю голову набок:
- Переживу.
На выражение лица О’Коннела почти невыносимо смотреть. К такой ничем не прикрытой благодарности я не привык. Даже Датч, когда я снова и снова спасаю ей жизнь, излучает не благодарность, а леденящий душу страх. Взгляд О’Коннела меня бесит. Я делаю шаг назад, и дверь закрывается.
То тут, то там бродят заключенные и разглядывают последствия. В бунте они не участвовали, но камеры закрылись, а зеки остались снаружи. Замечая меня, они распахивают глаза и рты, но молчат.
- Я тут ни при чем, - говорю я и показываю за спину на диспетчерскую.
Зеки ошарашенно смотрят на охранников, а у меня появляется возможность спокойно вернуться к себе в камеру, дверь которой я нечаянно сломал, спасая задницу О’Коннела.
Проходит почти десять лет. Сменилось двенадцать сокамерников. Денег накопилось столько, что хватит купить небольшую страну. Я получил еще один диплом. Не знаю на кой. Наверное, чтобы хоть чем-то себя занять.
У Амадора с Бьянкой замечательная жизнь. Я завидую, но совсем чуть-чуть. У них двое детей, которых они привозят на свиданки. Дочери, Эшли, уже почти пять лет. Она просила меня на ней жениться, когда я выйду на свободу. Просьба странная и сильно попахивает инцестом, учитывая, что Эшли называет меня дядей Рейесом, но кто я такой, чтобы спорить с истинной любовью? Стивен все еще в подгузниках и вечно дает родителям повод за поводом потратить накопленные деньги.
Амадора беспокоит Ким. Говорит, она плохо выглядит. Я согласен. Хотя хорошо Ким не выглядела никогда. Я часто к ней хожу, только она об этом и не догадывается. Ест плохо, не больше бурундука. Стала отшельницей. Редко выходит из дома. Еще реже разговаривает с людьми.
Амадор рассказывает о посвященных мне сайтах и спрашивает:
- Сам, что ли, клепаешь?
Я мрачнею и качаю головой.
- Имей в виду, cabrón, на свете полно чокнутых сук. Будь начеку.
Сидя в интернете, я ни разу и не подумал поискать что-то подобное. Поэтому, когда в следующий раз оказываюсь перед компьютером (якобы посещаю онлайн-семинары о том, как писать мемуары), первым делом открываю поисковик. Амадор прав. Мне посвящена уйма фан-клубов. С отвращением закрываю страницу за страницей. Это даже хуже, чем все те женщины, которые постоянно заполняют заявления на свидания со мной. На кой хрен им это надо? Они меня даже не знают. И уж точно встречаться, как нормальным людям, нам не светит. Поэтому я снова и снова отказываюсь от таких встреч.
А сегодня опять получил открытку. Кажется, уже четвертую. Поначалу я и думать о них забывал, но последняя привлекла внимание. Открытки не подписаны. Приходят из разных городов по всему Нью-Мексико. Но на последней была надпись: «Жаль, что тебя здесь нет». Зацепил не почерк, а запах. Знакомый. Приторно-сладкий. Дешевый. У меня чуть ум за разум не зашел.
Одно ясно: нужно выбираться из тюрьмы. И поскорее.
У моего нового сокамерника синдром Аспергера. Не так чтобы очень запущено, но по сравнению с нормальными людьми он немного тормоз. Впрочем, мы в тюрьме. Тут почти каждый немного тормоз по сравнению с нормальными людьми. Чувак огромный, сильный и легко поддается внушению. Есть у меня подозрение, что его кузен, который тоже сидит, режиссер их совместных цирковых номеров. Поначалу они держатся друг друга. Динамика прозрачна. Бо говорит Джерри Ли, что делать, где стоять, кого избить, и Джерри Ли слепо выполняет все указания.
Как правило, я в подобное дерьмо не лезу, но в этот раз вынужден вмешаться. Мне на хрен не надо, чтобы какой-нибудь неприятель Бо заявился в камеру, чтобы прикончить второго брата. Пока мне везло, но с некоторых пор я стал ценить жизнь гораздо больше. К тому же Бо – конченый кусок дерьма, зря расходующий воздух. Если это о чем-то говорит, то в аду его прописали с шести лет.
- С ним все будет путем, - говорю я Джерри Ли, когда его брата выкатывают на носилках. – Марафоны, конечно, ему не бегать, но…
К моему удивлению, Джерри Ли не особенно расстроен. Если бы меня попросили описать его чувства, я бы сказал, что ему полегчало.
Мой план включает помощь главарей пары-тройки банд, которым я в свое время оказал кое-какие услуги, чтобы потом, если понадобится, получить ответные. Хотя вряд ли они догадываются, что я веду счет. Да и закончится все раньше, чем они хоть что-нибудь поймут.
В ту ночь, пока они спят, я наношу каждому визит. Нашептываю всякую чушь. Вроде той, что другие главари собираются воевать и пора готовить армию. Эти ночные визиты продолжаются целую неделю, к концу которой напряжение в тюрьме хоть ножом режь.
Еще один день и еще одну ночь я жду, когда прорастут семена моего плана, а потом, вместо того чтобы предотвратить войну, я ее развязываю. Людьми на удивление легко манипулировать. Пара слов в нужное ухо в режиме призрака, намеренно устроенная ссора, и все катится в тартарары.
Мы во дворе. Зеки злобно косятся друг на друга. Охранники внимательно наблюдают за происходящим. А потом начинается мой спектакль. Группа зеков идет через двор. Выглядят они как ни в чем не бывало, но жестокие и опасные мужики, которые двигаются сообща в одном направлении, не могут не привлечь внимания.
Из динамиков орет сигнал тревоги. Охранники во дворе бегут за защитным снаряжением. Те, что на вышках, целятся из винтовок.
Но мне не нужно, чтобы все закончилось слишком быстро. По плану, охранники должны быть на грани. Так, чтобы пальцы на спусковых крючках могли дернуться чисто рефлекторно.
Голос из динамиков приказывает заключенным лечь на землю. Некоторые слушаются. Некоторые – нет.
Джерри Ли реагирует именно так, как я и ожидал. Замирает с огромными от страха глазами. Он не понимает, чего от него хотят. И, когда охранник с вышки делает предупреждающий выстрел, Джерри Ли стоит на месте, как парализованный.
Чтобы все прекратилось, хватает двух выстрелов. Некоторые успели друг друга поколотить и теперь покрыты кровью, но даже они ложатся на землю. Я и вовсе на земле с самого начала. А Джерри Ли все еще стоит.
Я почти жалею, что использую его как наживку, но мне известен протокол. А еще я знаю охранника с вышки. И выбрал его не случайно. Бывший снайпер морской пехоты промахнуться не может.
Когда он прицеливается в землю у ног Джерри Ли, я начинаю действовать. План рискованный, но все-таки выполнимый. За нескончаемые часы, которые у меня были на раздумья, я научился останавливать время. Ненадолго. Даже не знаю наверняка, останавливается ли оно, или я просто на короткий период оказываюсь в каком-то другом измерении, где время течет иначе.
