пламя, которое зажжёт земли, как ничто прежде, и принесёт сотни смертей невинных жертв. Я не отрицаю, что существует в этом мире и истинное зло! Но оно - такая редкость... Однако, если эта редкость попадёт в руки такого монстра, как Гундрен, то даст ему повод и оправдание для бессмысленных убийств и разбоя.
Всё, моя милая сестра, моя дорогая Мадлен. Больше я не скажу ни слова. Прости своего брата, но не жалей его: он сделал то, что сделал, будучи в здравом уме. Храни Господа нашего в сердце своём, и пусть он защитит тебя от зла. Но помни, милая моя: в эти тёмные времена такое зло, как Верден, встречается очень и очень редко, а вот зло, подобное Гундрену, напротив, становится слишком распространённым.
Прощай, моя дорогая сестра.
Искренне любящий тебя брат,
Гензель Зондерхайм".
Немного озадаченный, я отложил в сторону копии старого письма, на мгновения погрузившись в эпоху четырёхсотлетней давности. Все эти невинные жертвы. Но не все из них были невиновны, если верить только что прочитанному мной письму. Я не сомневался, что письмо было древним, но было ли сказанное в нём правдой? Даже при воспоминании о Крофте - или о том, кем он стал - я продолжал сомневаться. Всё было настолько неправдоподобным. Но в глубине сердца, признаю, я уже поверил написанному. Предполагаемые события в Кобольддамме говорили о человеческих существах, делящихся, как клетки; о людях, сросшихся вместе, словно в какой-то извращенной стадии бинарного деления. И разве не об этом же подумал я сам, когда увидел останки Вердена? О том, что скелет колдуна выглядит так, словно начал почковаться во время сожжения? Конечно, тогда шёл дождь, по земле стелился туман, свет фонаря был тусклым, а я устал от тяжёлого физического труда... Но тот скелет не был обычным. Я вспомнил, о чём тогда подумал: костяк Вердена выглядел так, будто два скелета решили слиться воедино, либо один скелет решил расщепиться надвое.
Безумие. Неужели я всерьёз об этом думал и верил в это?!
Да, думал. И верил.
Ладно, допустим. Алардус Верден призвал нечто. Нет, не христианского дьявола, а кого-то из тех сущностей, о которых мне рассказывал Крофт, начитавшись древних книг. Сущностей, что были гораздо древнее, чем само христианство, да и мир вообще. Абсолютное вселенское зло. Возможно, из другого измерения. Что мне тогда сказал Крофт? Что-то вроде "они разгуливают не по тем пространствам, о которых мы знаем или можем догадываться, а за их пределами, меж мирами". Значит, Верден призвал это наделённое сознанием зло из другого измерения, и оно его заразило, поглотило, изменило его биологию, пока его организм не стал абсолютно чужд нашему миру. А затем болезнь начала захватывать всё новых и новых жертв, расползаясь, как злокачественная опухоль. Он заразил всех в той деревеньке, и они, в свою очередь, тоже начали делиться. И это начало бы бесконтрольно расти в геометрической прогрессии, пока полностью не захватило бы весь наш мир через определённое время. К счастью, отряд охотников на ведьм пресёк заразу раньше. А Алардус Верден, источник заразы, был обезглавлен, сожжён и заперт в гробу. И гроб этот находился глубоко в земле в тайном месте, пока мы с Крофтом не раскопали его...
И тогда...
Господи, что же мы выпустили на свободу?!
Дрожащими руками я снова взял письмо Крофта. Начал читать с того места, где остановился. Там оставалось уже немного.
"Если ты сделал то, о чём я тебя просил, Криг, значит, ты знаешь всё, что тебе следует знать. Мне жаль, что я втянул тебя в этот бардак. Я понятия не имею, что мы высвободили; что мы выдрали из земли, как гнилой зуб. Наверно, ты сейчас уверяешь себя, что всё, написанное в письме, полная чушь. Я не могу тебя винить в этом. Но поверь мне, дружище: это правда. Ибо кости Вердена не были мертвы! В них сохранилась жизнь! В этих костях существовало нечто древнее и смертоносное. И мы выпустили это на волю. Века для существа, подобного этому - ничто. Пыль. Четыреста лет или сорок тысяч - не важно. И эти кости живы даже сейчас...
Та рука, те кости, что я взял для своей небольшой Руки Славы, не были обычными; в этих заражённых костях сохранилось дремлющая, злобная жизнь. Я вмешался, Криг, и теперь эта зараза распространяется. По глупости своей я разбудил её, и теперь инфекция во мне; это существо возродится в моём теле и захватит весь мир, как и намеревалось сделать несколько столетий назад. Только ты можешь это остановить, Криг. Я чувствую, как оно размножается во мне даже сейчас, когда я пишу это письмо, заражая клетку за клеткой. Пока его сознание - сознание Вердена - дремлет, но вскоре оно окрепнет и очнётся, и тогда... Ты понимаешь, к чему я клоню?
Нет, Криг, прошу тебя, не думай, что я свихнулся. Ты - моя единственная надежда. Сейчас я бессилен. Я почти ничего не могу сделать. Я нашёл кое-что: оно даст мне ещё некоторое время или, по крайней мере, усложнит работу этой заразе. Это мазь, рецепт которой я нашёл в "Книге Иода": смесь человеческого жира и ещё многих экзотических компонентов, которую надо намазывать на тело, чтобы демоны не проникли через кожу. Своего рода защитная мазь или линимент, который широко использовал один чернокнижник XIII века. Стоит попробовать.
Но на самом деле, всё сейчас зависит от тебя. Господи Иисусе, Криг! Если ты любишь этот мир и его обитателей; если не хочешь, чтобы наша планета стала колонией древнего невыразимого ужаса; если не желаешь видеть, как человеческая раса падёт под гнётом мерзости, которую даже невозможно описать, тогда ты сделаешь то, о чём я прошу.
Приди ко мне домой, дружище. С ружьём. И когда я выйду тебе навстречу, застрели меня. Застрели насмерть, а останки раствори в кислоте. Не сжигай их! В этом мире не существует пламени, способного превратить эту плоть в пепел! Убей меня и расплавь в кислоте, пока ещё не поздно. Но ради Бога, умоляю, не дотрагивайся до меня! Не позволь моей плоти коснуться тебя, иначе эта чума возродится в тебе.
Убей меня, Криг. Прошу. Убей. Прояви жалость. И до последнего кусочка раствори мою плоть в кислоте, ибо даже если моё тело покажется тебе
