hearten [hRtn], yell [jel] , physically ['fIzIkqlI]
At last, he collapsed on to his knees and put his forehead against the ground. He could only hear his own taxed breathing, and the thought that played over and over in his mind was: Thank God I gave up smoking, thank God I gave up smoking, thank God — Then he could hear them, yelling back and forth to each other, in some cases bumping into each other ('Hey, this is my row!'), and the sound heartened him. They were well away to his left and they sounded very poorly organized.
He took his handkerchief out of his shirt, folded it, and stuck it back in after looking at the wound. The bleeding seemed to have stopped in spite of the workout he had given it.
He rested a moment longer, and was suddenly aware that he felt good, physically better than he had in years excepting the throb of his arm. He felt well exercised, and suddenly grappling with a clearcut (no matter how insane) problem after two years of trying to cope with the incubotic gremlins that were sucking his marriage dry.
It wasn't right that he should feel this way, he told himself (это не правильно, что он себя так чувствует, сказал он себе). He was in deadly peril of his life (его жизнь была в смертельной опасности: «он был в смертельной опасности /для/ жизни»), and his wife had been carried off (а его жену унесли). She might be dead now (возможно, она сейчас мертва). He tried to summon up Vicky's face (он попытался вызвать в памяти лицо Вики; tosummon up — /официально/ вызвать, позвать; вызывать, воскрешать в памяти) and dispel some of the odd good feeling by doing so (и несколько рассеять таким образом: «сделав так» это странное, хорошее чувство), but her face wouldn't come (но ее лицо никак не вспоминалось: «не желало появляться»). What came was the red-haired boy with the knife in his throat (что вспомнилось, так это рыжеволосый парень с ножом в горле).
He became aware of the corn fragrance in his nose now, all around him (теперь он осознал/почувствовал запах кукурузы в носу, /исходящий/ отовсюду вокруг него). The wind through the tops of the plants made a sound like voices (ветер, /пролетавший/ по верхушкам растений, издавал звук, похожий на голоса). Soothing (успокаивающий; to soothe — успокаивать, утешать; умиротворять; унимать). Whatever had been done in the name of this corn (что бы ни было сделано во имя кукурузы), it was now his protector (сейчас она была его защитницей).
But they were getting closer (но они подбирались ближе).
peril ['perIl], summon ['sAmqn], odd [Od]
It wasn't right that he should feel this way, he told himself. He was in deadly peril of his life, and his wife had been carried off. She might be dead now. He tried to summon up Vicky's face and dispel some of the odd good feeling by doing so, but her face wouldn't come. What came was the red-haired boy with the knife in his throat.
He became aware of the corn fragrance in his nose now, all around him. The wind through the tops of the plants made a sound like voices. Soothing. Whatever had been done in the name of this corn, it was now his protector.
But they were getting closer.
Running hunched over (сгорбившись/согнувшись), he hurried up the row he was in (он бросился: «поспешил» вдоль ряда, в котором был), crossed over (перескочил /на соседний/), doubled back (вернулся обратно), and crossed over more rows (и пересек еще несколько рядов). He tried to keep the voices always on his left (он старался, чтобы голоса всегда оставались слева от него: «держать/сохранять голоса всегда слева от себя»), but as the afternoon progressed (но по мере того, как день близился к вечеру: «послеполуденное время двигалось вперед»), that became harder to do (делать это становилось /все/ труднее). The voices had grown faint (голоса стали еле различимыми; togrow— произрастать, расти; делаться, становиться; faint— слабый; вялый; тусклый), and often the rustling sound of the corn obscured them altogether (и часто шелестящий звук кукурузы перекрывал их совершенно; to obscure— затемнять; загораживать; затмевать, превосходить). He would run, listen, run again (он бежал, прислушивался, снова бежал). The earth was hard-packed (земля была очень твердой; hard— жесткий, твердый; тугой; packed— упакованный; слежавшийся, уплотненный, слежавшийся), and his stockinged feet left little or no trace (и его ноги в носках почти не оставляли следов: «его одетые в носки ноги оставляли мало или никаких следов»; stocking — чулок; носок).
When he stopped much later the sun was hanging over the fields to his right (когда, /уже/ значительно позже, он остановился, солнце висело над полями справа от него), red and inflamed (красное и пылающее/воспаленное; toinflame— зажигать, поджигать; вызывать воспаление; воспаляться; flame— пламя), and when he looked at his watch he saw that it was quarter past seven (и когда он посмотрел на свои часы, он увидел, что было уже четверть восьмого: «четверть после семи»). The sun had stained the corntops a reddish gold (солнце окрасило верхушки кукурузы в красновато-золотистый цвет: «красноватое золото»; tostain— пропитывать краской, окрашивать), but here the shadows were dark and deep (но здесь /внизу/ тени были темны и глубоки/густы; deep— глубокий; насыщенный, темный, густой /о краске, цвете/). He cocked his head, listening (он поднял/высунул голову, прислушиваясь). With the coming of sunset the wind had died entirely (с наступлением заката ветер совсем утих: «умер») and the corn stood still (и кукуруза стояла неподвижно/тихо), exhaling its aroma of growth into the warm air (наполняя теплый воздух ароматом созревающих початков: «источая свой аромат роста = созревания в теплый воздух»). If they were still in the corn they were either far away or just hunkered down and listening (если они были все еще в кукурузе, они либо были далеко, либо сидели на корточках и слушали; either… or… — или… или…). But Burt didn't think a bunch of kids, even crazy ones, could be quiet for that long (но Берт не думал, что кучка детей, даже /таких/ сумасшедших, могла бы сидеть: «быть» тихо так долго). He suspected they had done the most kidlike thing (он подозревал, что они поступили очень по-детски: «сделали самую детско-похожую вещь»), regardless of the consequences for them (не считаясь ни с какими /возможными/ последствия для них; regard— внимание, забота); they had given up and gone home (они просто бросили /искать/ и ушли домой; togiveup— отказаться /от чего-либо/; сдаться, отказаться от дальнейших попыток).
hunch [hAnC], obscure [qb'skjuq], consequences ['kOnsIkwqnsIz]
Running hunched over, he hurried up the row he was in, crossed over, doubled back, and crossed over more rows. He tried to keep the voices always on his left, but as the afternoon progressed, that became harder to do. The voices had grown faint, and often the rustling sound of the corn obscured them altogether. He would run, listen, run again. The earth was hard-packed, and his stockinged feet left little or no trace.
When he stopped much later the sun was hanging over the fields to his right, red and inflamed, and when he looked at his watch he saw that it was quarter past seven. The sun had stained the corntops a reddish gold, but here the shadows were dark and deep. He cocked his head, listening. With the coming of sunset the wind had died entirely and the corn stood still, exhaling its aroma of growth into the warm air. If they were still in the corn they were either far away or just hunkered down and listening. But Burt didn't think a bunch of kids, even crazy ones, could be quiet for that long. He suspected they had done the most kidlike thing, regardless of the consequences for them; they had given up and gone home.
He turned towards the setting sun (он повернулся в сторону заходящего солнца), which had sunk between the raftered clouds on the horizon (которое утонуло меж полосатых: «похожих на потолочные балки» облаков на горизонте; rafter — стропило; балка; raftered — c /видимыми/ стропилами, балками/опотолке, крыше/), and began to walk (и пошел: «и начал идти»). If he cut on a diagonal through the rows (если он срежет по диагонали, через ряды), always keeping the setting sun ahead of him (всегда равняясь на заходящее солнце: «всегда держась заходящего солнца впереди него»), he would be bound to strike Route 17 sooner or later (рано или поздно он должен будет выйти на шоссе 17; to bind — связывать; обязывать, обрекать).
The ache in his arm had settled into a dull throb that was nearly pleasant (боль в его руке поутихла до тупого подергивания, которое было почти приятно), and the good feeling was still with him (и хорошее чувство было все еще с ним). He decided that as long as he was here (он решил, что пока: «так долго, как»он находится здесь), he would let the good feeling exist in him without guilt (он позволит этому хорошему чувству существовать в нем без чувства вины). The guilt would return when he had to face the authorities (чувство вины вернется, когда ему придется встретиться с/предстать перед властями) and account for what had happened in Gatlin (и сообщить обо всем, что произошло в Гатлине; account — счет; сводка; отчет; описание, рассказ; to account for smth. — объяснять что-либо; отчитыватьсявчем-либо, зачто-либо). But that could wait (но это может подождать).
