— А почему бы и нет? — перебил ее я. — Почему мы обязательно должны встретить там… — я тоже указал в небо пальцем, — зеленых осьминогов? Я вот считаю, что инопланетный разум должен быть похож…
— Очень хорошо, что ты умеешь считать, Тимоня, — не дала мне договорить Груша. — Только то, что ты считаешь, никому не интересно. Таких же, как мы, нет. Нет и не может быть! Что и доказывают, причем аргументированно, последние работы Шварцбергера. То, что мы возникли именно в такой форме… — Груша указала на себя, на свою форму, — исключение, плевок в сторону целесообразности. Гораздо удобнее существовать как раз-таки осьминогу…
— А я вот другое слышал, — негромко произнес Барков. — Совсем другую теорию. Что будто бы есть в космосе, где-то далеко-далеко, в другой даже Галактике, двойник нашей планеты. Причем почти полная копия. Только какие-то детали отличаются, мелкие совсем…
— Знаем мы твою теорию! — перебила теперь его Груша. — Это тоже фантастика. И сама теория фантастика, и возникла она тоже фантастическим образом. Если хотите, могу рассказать.
— С чего вдруг такие милости? — удивился я.
— Скучно идти с вами. К тому же ты разные сказки рассказываешь, а я что, не могу? К тому же у меня с той теорией свои отношения. Когда-то давно… Ладно, буду по порядку. Так вот. Когда-то давным-давно, лет сто пятьдесят назад…
Давным-давно, сто пятьдесят лет назад, один астрофизик на своем исследовательском корабле сбился с курса. Ну, все как обычно — сбой в навигационной системе. Причем очень хорошо сбился, его забросило аж в другой рукав Галактики, а возможно, даже вообще в другую Галактику. Он почти полгода прыгал по звездным системам, пока его совершенно случайно не выкинуло к маленькой желтой звезде, вокруг которой вращалось по орбитам девять планет, совершенно не похожих друг на друга.
Сначала физик подумал, что каким-то чудом его вынесло домой, однако очень быстро понял, что это не так. Просто третья планета являлась двойником его родной Земли. Вплоть до очертаний материков, которые совпадали на восемьдесят процентов. Вплоть до состава атмосферы, которая отличалась на сотые доли процента.
Естественно, он совершил посадку. Открытие, которое он сделал дальше, удивило его еще больше. Планета была населена. Физик даже решил, что он повредился умом: инопланетяне были абсолютной копией людей Земли, хотя имелись небольшие физиологические отличия. Физик произвел анализы и обнаружил, что совпадение является практически стопроцентным, словно это были не инопланетяне, а вполне обычные земляне. Он без труда внедрился в тамошнее общество, потому что оказалось: совпадает не только внешний облик, но и психология, и даже, что оказалось самым поразительным, языки, имена, фамилии, географические названия, некоторые литературные произведения.
Практически все.
Кроме истории.
История у Двойника — так физик назвал ту планету — была другая. Это была история непрерывных войн, кровопролитий, эпидемий, голодоморов, климатических катаклизмов и других неприятных событий. В силу чего планета серьезно отставала от Земли в своем техническом развитии. Лет на двести отставала! Жители Двойника еще не вступили в космическую эру, однако воздушный океан уже был ими освоен. И на планете бушевала очередная война. Одна из самых истребительных за всю ее историю.
Физик был поражен. Он не мог представить, что люди могут уничтожать друг друга. А люди уничтожали. В огромных количествах. Причем самым страшным для него было то, что делали это люди, совершенно не отличающиеся от тех, кого он знал.
Физик попытался помочь своим братьям. Разумеется, чем и как мог. Он начал двигать науку, попытался привить новую философию, пропагандировал гуманистические идеалы, разумеется, в определенных рамках — чтобы не вызвать подозрений. Но долго не вызывать подозрений ему не удалось. Закончилось все тем, что он попал под пристальное наблюдение сразу нескольких воюющих держав и был вынужден бежать.
Ему удалось найти дорогу домой.
Конечно же, его рассказам никто не поверил. История была слишком дикой, а никаких доказательств физик не представил. Впрочем, некоторые романтики и энтузиасты готовы были поверить путешественнику, если бы он не стал свою теорию развивать. Он высказал идею, что существование двух практически одинаковых солнечных систем — некий эксперимент, суть которого состоит в том, чтобы посмотреть, как будут развиваться одни в сытости и спокойствии, а другие в постоянной борьбе за выживание. Какое человечество сумеет выжить и добиться больших успехов? Какое человечество будет лучшим?
После этого от физика отвернулись уже все. Окончательно. А история про планету, являющуюся двойником Земли, входила во все сборники космических анекдотов.
— Ну, как вам сказочка? — осведомилась Груша.
— Интересная. Мне и правда история понравилась.
— Бред, — безапелляционно заявила Груша. — Полнейший бред вся эта история, вот что я вам скажу.
— И с чего ты вдруг считаешь ее бредом? — спросил я.
— Бред, бред, бред! — убежденно повторила Груша. — Эта теория мне всю молодость искалечила. Я так…
Груша замолчала. Видимо, вспоминала свою искалеченную молодость.
— А вдруг все в ней правда? — спросил Барков. — С чего ты взяла, что такое невозможно?
— С того, что антинаучно.
— Почему? — изумился я. — Напротив! Жизнь везде развивается по схожим законам…
— Согласна, — перебила Груша. — Согласна, что по одним и тем же законам. Но чтобы она развивалась одинаково, чтобы на разных планетах разных звездных систем разных галактик у людей были одинаковые имена… Такое нельзя оправдать никакими законами. Это невозможно!
— А как же быть с гениями? — стоял на своем Барков. — С теми, кто двигает человечество вперед?
— Гении — просто флуктуация разумной материи, — тут же нашлась Груша. — Статистическая величина. Они появляются сугубо в соответствии с законами относительности.
— Тут ты противоречишь сама себе, — улыбнулся я. — Значит, статистически встретить планету с похожими на нас людьми невозможно, а встретить гения за короткую историю человечества возможно?
— Я понимаю, куда ты клонишь. Понимаю. Что гениев нам якобы подбрасывают для ускорения нашего развития, так? Чтобы посмотреть, что получится в разных условиях. Но получится то же самое! Дважды два всегда четыре! Из реакции деления атома может получиться только атомный реактор…
— Или атомная бомба, — вставил Барков.
— Какая еще бомба? — поморщилась Груша.
— Атомная. Реактор — управляемая атомная реакция, а бомба — реакция неуправляемая. Принцип один, а результаты совершенно противоположные…
