В спешке перелистывая страницы, мы наконец нашли то, что искали. Отец Тейлор. Настоятель церкви Святой Катерины.
Мадлен облегченно вздохнула:
— Это он. Он еще жив.
Я оторвался от справочника и обратился к библиотекарше:
— Извините. Вы не могли бы подсказать, где находится Левис? Это далеко отсюда?
Она наморщила нос, фыркнула и взглянула на меня как на умственно недоразвитого.
— Он находится в восьми милях вверх по дороге. Вы не пропустите его. Там есть разрушенный замок.
— А Страдхое? Это деревня около Левиса.
— Это немного ближе. Три мили по дороге к Левису, а потом направо. Между главной дорогой и рекой.
Я повернулся к Мадлен и подумал, что я, наверное, побледнел не меньше, чем она. Ведь если Тейлор живет так — близко и если он знает местонахождение двенадцати собратьев то это ужасное дело может быть завершено уже сегодня ночью.
Зимой долина Сассекса затянута серым туманам. В самой высокой части долины виднелись черепичные крыши Левиса. Оттуда между возвышающимися берегами монотонно несла свои воды Оусе, направляясь к морю. Когда мы выехали из Нью— Хэйвена и поехали на север по берегу реки, уже достаточно стемнело, мы с трудом различали раскачивающиеся верхушки деревьев и белые, наполовину растаявшие пятна снега на полях.
Я оставил открытым окно в машине. В сельской местности зимой в Англии с полей поднимается резкий запах хвои, а во Франции поля всегда пахли навозом. Мадлен напрягала зрение в поисках дорожного знака на Страдхое и напоминала мне, чтобы я держался левой стороны.
— Туда! — воскликнула Мадлен. — Это тот знак. Следующий поворот направо!
Я нажал на рычаг. Поворот был скрыт зависающими ветвями и низким кустарникам, и когда мы въехали туда, то, как будто, попали в нору огромного кролика.
Мы медленно двигались между белых от снега домов со старинной черепицей, раскидистых садов и низких кирпичных тротуаров. В деревне было всего лишь двадцать— тридцать домов. Я миновал их, выехал к полям и тут осознал, что мы уже на месте.
— Интересно, где здесь викарий, — спросила Мадлен.
— Не знаю, думаю, нам лучше выйти и отправиться искать его пешком.
Она повернулась и крепко сжала мою руку:
— О Боже! Да. Я в ужасе.
Я заглушил двигатель. И талька тогда да нас донесся мягкий тихий шум из сундука за нашими спинами. Мы замерли на своих местах и уставились друг на друга, услышав отвратительный шепот Элмека вновь:
— Мы уже на месте, да?
Я ничего не ответил.
— Мы на месте, да? — настаивал Элмек.
Мадлен кивнула мне, призывая ответить, и я проговорил низким сдавленным голосом:
— Да, мы уже близко.
— Ты поступил очень хорошо. Ты быстро отыскал Тейлора. Я вознагражу тебя, ты знаешь. Я могу дать тебе силу, достаточную, чтобы сломать человеку шею, хочешь? Или бросать ножи и сабли в женскую грудь, тебе ведь это нравится, не так ли?
Я с отвращением закрыл глаза, но Мадлен сжала мою руку и прошептала:
— Соглашайся. Все, что угодно, только соглашайся.
Я громко ответил:
— Да, я бы хотел получить такую силу.
Элмек засмеялся, а потом сказал:
— Ты хочешь сейчас искать Тейлора? Я чувствую его! Он где— то близко!
— Да, мы собираемся найти его.
— И не смей делать глупости, понял? Я уверен, что в доме Тейлора столько же ножей, сколько и у отца Антуана. Вспомни Антуанетту. Разве она не кричала? Разве ее не проткнули собственные ножи и ножницы?
Я сглотнул, почувствовав, как ужас сдавил мне горло. Дьявол издал тихий, скребущий звук, от которого меня бросило в дрожь.
— Пойдем, Мадлен, поищем Тейлора, — сказал я громко и открыл машину.
Как только я поставил ногу на землю, Элмек прошептал из запертого сундука:
— Помни, солнце уже село. Твой клочок волос больше не защитит тебя. Поэтому шевели ногами резво.
Я оказался на холодном ночном воздухе. Улицу освещал одинокий фонарь. Я кашлянул.
Мы прошли по спускающейся вниз дороге, внимательно оглядываясь вокруг, но улица была пустынна. Издалека, с другой стороны реки, до нас донесся стук колес поезда, направляющегося в Нью— Хэйвен, и на мгновение увидели сквозь деревья его освещенные окна.
— Здесь табличка, — сказала Мадлен.
Я напряг глаза в темноте. На одной из старых осыпающихся стен была надпись, сделанная белой краской и гласившая: «Церковь Святой Катерины».
Я на мгновенье обернулся в сторону нашего «Ситроена», припаркованного в конце улицы, и сказал:
— Все в порядке. Мы собираемся выяснить, дома ли Тейлор.
Я потянулся к руке Мадлен, и мы пошли как могли медленно, но через несколько шагов нашему взгляду открылась церковь, окруженная домами, древняя церковь с колокольней, массивные, окованные медью ворота и сельское кладбище с могильными камнями. Поблизости стоял дом викария со слабо освещенными окнами, выстроенный из светло— серого кирпича. К нему вела белая дорожка, по краям обсаженная жидкими кустиками. Она упиралась в дверь, блестящую, как гроб.
Мы перешли через дорогу и приблизились к крыльцу. Казалось святотатством маршировать по этой молчаливой английской деревне и громко разговаривать. Мадлен наклонилась, чтобы прочесть буквы, выгравированные на медной табличке, и прошептала:
— Это здесь, Дан.
Я привлек ее к себе и поцеловал в щеку. От нее пахло мылом и французской косметикой. Она сказала:
— У тебя холодный нос.
Я взял тяжелый молоток и дважды постучал. Через дорогу у кого— то в спальне зажегся свет.
Из здания викария доносились звуки открываемых и закрываемых дверей. Послышались чьи— то шаги у входа. Ключ повернулся в замке, и лучик света вырвался наружу. Старческое лицо появилось в щели.
— Да?
Я неуверенно спросил:
— Вы Тейлор?
— Совершенно верно. Вы хотели видеть меня?
Я кашлянул.
— Мне очень жаль, что приходится вас беспокоить. Но нам надо кое— что обсудить.
Старый человек удивленно посмотрел на меня. У него были седые жидкие волосы и ровное, будто отполированное лицо. На нем был воротничок священника и мягкие тапочки, панталоны серого цвета и такие мятые, будто он хранил их под матрасом. По обеим сторонам носа ямочки от очков, и, возможно, поэтому его бледные глаза изучали меня так пристально.
— Вы американец, не так ли? — спросил викарий строгим голосом.
Он даже произносил «не так ли?» как «ни— и та— ах ли?».
— Надеюсь, вы не мормон?
— Нет.
— Они ужасно надоели, знаете ли.
Мадлен сказала:
— Мы пришли по поводу танка.
Викарий медленно повернул свою возвышающуюся над воротничком голову и взглянул на нее.
— Танка? Как странно…
