— Здравствуйте, — поздоровался Белов и располагающе улыбнулся.
— Кто вы? — заволновался лежачий, его зрачки, словно ртутные шарики, заскользили по сторонам, будто ища поддержку.
— Вы Дмитрий? — как можно мягче спросил Андрей.
— Да. Но что вам надо? Я вас никогда не видел. Вы не врач! — нахмурился мужчина.
— Я не врач, вы правы. Я юрист. И я живу в доме, где умер Юрий Власов. И, насколько мне известно, вы приезжали в частный дом номер 27 по улице Лесная, когда он скончался.
Лицо мужчины после этой фразы стало похожим на застывший воск.
— Вы БЫЛИ там, Дмитрий, — продолжал Белов. — И вы все видели.
— Что вам надо? — осипшим голосом спросил Сорокин. Он попытался сдвинуться с места, и, судя по всему, это усилие причинило ему боль, так как лицо его перекосила страдающая гримаса.
— Позвать сиделку? Вам плохо? — встревожился Андрей.
— Что. Вам. Надо? — медленно, чуть ли не по слогам спросил Дмитрий.
— Я не знаю, в курсе ли вы, что сын Власова-старшего, которого вы нашли мертвым в тот день, на сегодняшний момент обвиняется в убийствах детей. Он убивал их и отрезал ноги.
К удивлению Андрея, черты лица бывшего участкового неожиданно разгладились, и его губы даже изобразили некое подобие улыбки.
— Этого следовало ожидать… Я всегда считал, что эта семейка плохо кончит… Но мне никогда не приходило в голову, что их проблемы напрямую коснутся меня.
Андрей хотел задать очередной вопрос, но Дмитрий его опередил:
— Вы там живете, не так ли? Что ж… Мне жаль тебя, парень.
Андрей нервно усмехнулся:
— Благодарю, но я не нуждаюсь в сочувствии. По крайне мере, от вас. Извините.
— Ты ни хрена не понимаешь, — прервал его Дмитрий. В палате воцарилась неприятная пауза. Сорокин просто молча лежал и разглядывал Андрея, при этом на его лице блуждала ухмылка, не сулившая ничего хорошего.
— Вы помните этот… — начал адвокат, но бывший участковый его перебил:
— Видишь те две кровати, парень?
Андрей, раздосадованный, что его перебили, кивнул.
— Когда меня переместили сюда, тут было двое — мужик и старик. Старик умер через два дня. Мужик — сегодня утром. У меня хороший слух, и я слышал разговор сиделки с врачом, когда они стояли в коридоре. Мол, лучше бы этот Сорокин у себя дома сдох, а то всех, кто с ним лежит, потом ногами вперед выносят. Понимаешь, парень? Меня все боятся. Разве это нормально?
Белов ничего не ответил. Дмитрий сглотнул и продолжил:
— Хочешь знать, как все произошло? Да? А ты не боишься, парень? Тебе не приходит в голову мысль, что однажды ты можешь оказаться моим соседом по палате?
Андрей почувствовал, как на лбу выступил пот, а жутковатая ухмылка Сорокина стала еще шире. Были видны испорченные зубы, похожие на почерневший от времени забор.
— Я хочу знать правду, — сказал Белов. — При каких обстоятельствах умер Власов?
— Раз ты такой настырный… Я начну издалека. Только имей в виду, скоро придет сиделка — у нас обед, так что слушай внимательно. И дай мне воды. Вон, на подоконнике графин. Кстати, как тебя зовут?
— Андрей.
После того как адвокат дал попить Дмитрию, тот заговорил:
— Так вот, Андрей. Это была обычная семья, два сына, мама и папа. У меня был не такой большой участок, который я курировал, да и контингент был нормальным — ни тебе наркоманов, ни бывших уголовников… О Власовых я знал мало. Мне было только известно, что въехали они в этот дом не очень давно. Спокойная семья, но ни с кем особенно не дружили. Юрий часто в командировки ездил — он в каком-то институте археологии работал. А потом что-то случилось. Как будто их сглазили. Чувствуешь, Андрей, что я хочу сказать?
Белов кивнул, сосредоточенно слушая мужчину.
— Сначала куда-то пропал младший сын. Причем забили тревогу не его родные, а с его работы. Власовы отнекивались — он, дескать, на заработки подался, в Санкт-Петербург, а то и в Москву. А потом что-то с женой Власова произошло.
— Ее звали Ксенией? — спросил Андрей.
— Да. Мне кто-то сказал, что она оставила все имущество мужу с сыном и ушла из дома. В чем была — в халате и тапочках.
В мозгу Андрея пронеслось воспоминание, что именно в таком виде к нему в дом накануне Нового года заявилась Ксения, и непроизвольно поежился.
— Насколько я знаю, дело по розыску их сына так и заглохло, и его никто не искал. Потом съехал второй сын, тот самый маньяк, о котором ты только что говорил. Юрий Власов остался один. Жил так, что никто о нем не вспоминал, пока он не перестал оплачивать счета за свет, газ и прочее. Тогда-то мне и поступила заявка проверить все на месте. Кто-то из местных мне потом сказал, что часто слышал скулеж и вой на территории дома, а также человеческие крики. В общем, я поехал. Понятые, слесарь, все такое — сам знаешь.
Неожиданно Андрей увидел, как на одеяло Сорокина забрался крупный таракан. Мерзко поводя усиками, он неторопливо шествовал по складкам одеяла. Андрей потянулся, чтобы сбросить насекомое, но, к его изумлению, Сорокин внезапно издал визгливый вопль:
— Не трогай его! Ты не у себя дома!
Белов замер, не веря своим ушам.
Дмитрий закашлялся и, с трудом подняв левую руку, протянул растопыренные высохшие пальцы к таракану. Тот будто ждал этого и мгновенно забрался на ладонь, а Сорокин выдавил усмешку:
— Не думай, что я псих, Андрей. В этих стенах тараканы и мыши — наши лучшие друзья, поверь. Этого пацана зовут Витя. Мы с ним давно дружим.
Таракан неподвижно сидел на блеклой, как у куклы, ладони бывшего полицейского, и Андрей почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Ему невыносимо захотелось наружу, но он понимал, что должен выслушать историю до конца.
— Я сейчас опущу его на пол, и если ты его раздавишь, я пошлю тебя на хер, — спокойно произнес Сорокин. — Ты слышал меня?
— Я не буду трогать ваших питомцев, — пообещал адвокат, пока мужчина опускал трясущуюся руку на пол. Таракан Витя с торжественным видом засеменил под кровать.
— Не смотри на меня так, — хрипло приказал Дмитрий. — Полежишь тут с мое — с клопами взасос целоваться будешь. Понял?!
— Дмитрий, никаких проблем, все это меня не касается. Продолжайте, я вас внимательно слушаю, — сказал Андрей. — Что было дальше?
— Мы вскрыли замок, — немного успокоившись, продолжил Сорокин. — При этом я обратил внимание, что почтовый ящик забит под завязку — его как минимум месяц никто не открывал. На участке мы нашли мертвого пса — он был на цепи и, судя по всему, умер от голода. Слесарь открыл дверь, мы вошли внутрь.
Андрей обратил внимание, что пальцы Дмитрия судорожно сжимаются и разжимаются, как легкие, испытывающие недостаток воздуха.
— Все было в такой грязи, словно там не убирались несколько лет, — облизав губы, сказал бывший участковый. — Пыль была везде — на полу, на перилах, на стенах, она даже кружила в воздухе. Ступеньки и пол тоже были в пыли, даже наша обувь оставляла следы. Чувствуешь, к чему я клоню?
— По дому давно никто не передвигался? — предположил адвокат.
— Именно. Мне показалось, что тут жили как минимум лет двадцать назад, но все отлично знали, что еще совсем недавно в этом доме обитала семья из четырех человек, — проговорил Сорокин. Ритм сжатия и разжатия его сморщенных пальцев участился. На лице мужчины выступил пот, стало подергиваться веко. — Мы нашли его на втором этаже, — выдавил он, продолжая комкать простыню. — И то совершенно случайно. Мы обыскали все, и тут я случайно потянул на себя дверцу шкафа, что в спальне. Она не поддалась, и я рванул изо всех сил.
Судорожно сглотнув, бывший участковый продолжил:
— В шкафу сидел тот самый Власов-старший, скрюченный, почерневший. Он не сгнил, а просто высох. Превратился в мумию, знаешь, как фараоны в Древнем Египте? Дело в том, что все окна в доме были закрыты наглухо, и воздух все время оставался сухим. Но знаешь, что меня больше всего поразило? Он прибил изнутри ручку и держался за нее, — сказал Дмитрий, снова облизывая пересохшие губы. — А еще поставил щеколду. И пока я дергал, кисть не выдержала и оторвалась. Так она и висела на ручке, а из нее какая-то труха сыпалась. Хорошо, что щеколда была кое-как привинчена, видать, силы у мужика были не те, а то бы так его никто и не нашел…
Пальцы Сорокина снова сжались с такой силой, что на костяшках проступили белые пятна.
— Кроме этого, было еще много странного. Во-первых, вещей в шкафу не было, точнее нет, вещи были, но не те, которые ДОЛЖНЫ находиться в шкафу. Ни пиджаков, ни брюк, ни курток и прочего барахла. Зато там были остатки какой-то еды, пустая пластиковая бутылка и дерьмо. Был еще фонарик с севшими батарейками. Теперь понял, Андрей? Этот Власов жил в шкафу, и одному только богу известно, сколько времени! И он поставил щеколду, прибил ручку, и держался за нее, как за поручень в трамвае. Кстати, он также насверлил дырок вверху, что-то типа вентиляции. ВСЕ ВЫГЛЯДЕЛО ТАК, СЛОВНО ОН БОЯЛСЯ, ЧТО ЕГО КТО-ТО НАЙДЕТ.
