Феликс ответил, "Я не должен был рассказывать ей о преимуществах."
"Нет, вполне справедливо, чтобы она была в курсе. Мы все должны понимать, во что ввязываемся."
"Итак, я должен исчезнуть, пока кто-нибудь из моих бывших коллег меня не заметил."
"Да, конечно Феликс, иди. Спасибо. Планы на завтра все еще остаются в силе, пока я сам имею к ним отношение."
Феликс поклонился. "Мы будем готовы."
После того, как он ушел, Алекс спросил, "Итак?"
"Она не сделает этого. Она пытается защитить меня, уберечь от боли, если она умрет во время процесса."
"Прекрасно. Значит, ты ей не безразличен. Она уже знает, что ты связан с ней, так или иначе?"
"Я не объяснил ей, что уже связан с ней."
"Почему?"
"Подумай, Алекс. Я не хочу, чтобы она чувствовала себя виноватой. Она должна захотеть этого сама. Она должна захотеть искусственное сердце. Должна захотеть стать такой, как мы. Должна захотеть быть связанной со мной."
Они остановились у лифта. Грегори охватило желание заехать головой в стену, потому что он знал, что бесполезно надеться, будто она захочет хоть что-нибудь из высшее сказанного. "Если она согласится только из чувства жалости ко мне, не думаю, что у нее появится стремление выжить."
" Хочешь сказать, что борясь с ней, ты таким способом ей помогаешь?"
Двери лифта открылись. "Это то, что у нас получается лучше всего."
"Ты сказал ей, что любишь ее?"
"Я сделал ей предложение."
Алекс вздохнул. "Да… это прекрасно…но ты говорил ей, что любишь ее?"
"Вообще-то нет, но она это знает." Двери лифта открылись, Грегори окинул взглядом людей, ожидавших снаружи, никто не сделал и шагу вперед, двери снова закрылись. " Конечно же, она знает. Зачем мне тогда всем этим заниматься?"
"Знаешь, вы с Мишей насмехаетесь надо мной за то, что я смотрю Опру, но Миша, в своем роде, монах, а ты — настоящий неандерталец." Алекс сложил руки на груди, упершись в перила. "Вы заставляете меня гордиться тем, что я — метросексуал."
"Что?" Он не понял ничего из того, что ему поведал Алекс. "О чем, блин, ты тут рассказываешь? Просто скажи, что мне делать!"
"Гриша, ты должен подружиться с прекрасным."
Следующим вечером, сразу после заката солнца, Мэдди навестил нежданный гость. Весь день она опасалась вновь увидеть Грегори, снова с ним браниться. Ее собственная семья, как обычно, уехала. Смотреть было тяжело, но они — военнослужащие. Они находились у ее смертного ложа уже не первый раз. После того, как они уехали, ей захотелось спать и еще раз спать, но незнакомая женщина проскользнула через занавески, едва их касаясь. Комплекция и осанка у нее были как у танцовщицы. Темные волосы собраны назад в шиньон, с ярко-белой полоской. На ней было простое черное платье и маленький вязаный кардиган, выглядевший так, будто вышел из употребления еще в 1930.
"Мадлена Лопес де Виктория," заговорила она с легким русским акцентом, руки сложены так, будто она собралась декламировать. "Меня зовут Наталья Григорьевна Фостин."
О нет. Мама. Грегори догадался, что она не сможет отшить его маму.
Что еще можно было сказать, кроме как, "Благодарю за распятие"? Она кивнула в сторону капельницы, где висел крест, как рождественский атрибут. Миссис Фостин улыбнулась. Мэдди увидела черты Грегори в цвете ее лица, широких скулах и, что особенно интересно, в очертаниях широкого рта.
"Очень рада слышать. Я не желаю утомлять тебя, дочка, но хочу рассказать тебе о сне."
"О сне?"
"Сон, где я видела тебя и моего Грегори Ивановича."
"А, хорошо."
"Я не могу описать его в мелких деталях, понимаешь. Это было больше похоже на осознание." Она подняла руки, драматически махая пальцами. "Но я видела твое имя, написанное огнем, одна единственная буква. Это обожгло мой мозг, и я проснулась. Отыскав клочок бумаги, я его записала. Мадлена Виктория де Лопес. Какое красивое имя."
Мэдди слегка улыбнулась, думая при этом ладно, леди.
"Также я увидела имя моего Грегори, имена, они были…. Связаны?" Она сплела пальцы в наглядной иллюстрации. "И тогда я поняла, это был правдивый сон. Или же это был сон правды?" Она нахмурилась. "Извини, не знаю, как это звучит на английском, но я знала, что ты предназначена Грегори, его единственная. Мой первый сын женится! Я дала ему твое имя и приказала найти тебя, моя дорогая Мадлена."
"Вы приказали ему отыскать меня? Когда?"
"Уже почти, как три месяца назад." Присев на край кровати, она поставила свою руку поверх руки Мэдди. Та оказалась очень холодной. "Если бы он послушался, если бы не был таким упрямым медведем, нас бы сейчас здесь не было, правда?"
"Миссис Фостин, простите меня, может это из-за таблеток, но я вас не понимаю."
"Очень важно, чтобы ты знала, я бы не увидела тебя во сне, если бы ты собралась умереть. Ты и Грегори предназначены друг другу. Ты должна верить." Протянув руку, она достала крест и потрясла им. "Вера, да?"
Потом миссис Фостин наклонилась и поцеловала ее в бровь. "А сейчас спи, Мадлена. Ни о чем не волнуйся."
Когда Мэдди снова проснулась, то почувствовала себя более отдохнувшей, чем за последние дни. Она не удивилась, увидев Грегори, сидевшего у ее кровати в ожидании второго раунда. Еще несколько минут она притворялась спящей, думая о том, что ей сказала миссис Фостин, и лишь потом произнесла, "Твоя мама приходила."
"Я знаю. Я чувствую ее запах, ее сигареты. Что она сказала?"
"Ты знал, кто я, когда сбил меня?"
"Конечно, нет!"
"И это не было покушением на убийство?"
"Мэдди." Он вдохнул, массируя переносицу.
"Когда ты понял, что я это я?"
"Когда я уходил из твоей квартиры, то увидел почтовый ящик."
"И тогда ты вернулся, чтобы пососать мою ногу. Это был тест-драйв?"
"Я чувствовал себя виноватым. Хотелось как-то помочь тебе, сбросить груз с плеч." Он выпрыгнул с кресла и предпринял попытку расхаживать по двухфутовой площадке, заламывая пальцы и тряся руками, как борец в углу ринга. "По крайней мере, это то, что я сказал сам себе. Теперь я думаю, мне стало любопытно, я искал оправдания…. Но, тем не менее, я убеждал себя, что не хочу жениться. Ни на ком." Он повернулся к ней. "Я ошибался."
"Может ты вовсе не ошибся? Поездка в такси, кружка пива, одна чудесная ночь секса? Или это из-за сна твоей мамы? Ты делаешь это потому, что думаешь, что должен жениться на мне?"
"Я, черт бы тебя побрал, люблю тебя, Мадлена." Он прокричал эти слова, указывая на нее. Затем он, кажется, передумал кричать, скорчил гримасу и засунул руки в карманы. "Я люблю твой умный рот. Я — Я люблю, как ты носишь свою коробку для ленча и играешь с игрушками, и носишь ужасную обувь. Мне нравится, что заставляешь меня смеяться."
