От увиденного великолепия у нее сперло дыхание. Неудивительно, что Прю так хотела попасть сюда на праздник. Здесь, в окружении древностей и предметов искусства, чувствуешь себя будто в раю.
Фиби сжала кулаки. «Давай же, видение, приходи, — подумала она. — Давай. Прю была здесь. Поведай мне то, что нужно».
Она обернулась к хозяину:
— Простите, что я пришла без предупреждения, но Прюденс заболела. Поэтому мне нужно расспросить вас о новогодней вечеринке.
— Все о ней расспрашивают, — глубоко вздохнул миллионер. — Я уже начал жалеть, что устроил ее. Но конечно, я надеюсь, что Прюденс скоро поправится. А что вы хотите узнать?
— Вы помните гостью по имени Елена? — спросила Фиби с замиранием сердца.
Клэйборн закусил губу и покачал головой:
— Мне ее имя незнакомо. Если она здесь была, значит, ее привел кто-то из приглашенных.
— А Робер Гальяр?
— Робер? Конечно. Я его хорошо знаю.
Глаза миллионера засветились уважением, и Фиби поняла, что не следует высказывать вслух необоснованные подозрения. А вдруг Клэйборн заодно с французом?
— Я знакома с Робером совсем недавно, — призналась Фиби. — Прю сказала мне, что он торговец антиквариатом.
— Один из лучших, — заверил богач. Я имею дело с ним последние десять лет. Давайте пройдем в библиотеку, и я покажу вам приобретенные у него шахматы. Они сделаны из хрусталя и топазов. Совершенно необычные!
«Мне не до шахмат, — подумала Фиби. — Я должна выяснить, что произошло на празднике».
Но она тут же поняла, что, с другой стороны, шахматы могут рассказать что-нибудь о Робере. И зашагала вслед за Клэйборном по длинной лестнице.
Через широкий дверной проем Фиби увидела тянущиеся вдоль стен ряды книг. Потом ее внимание привлекла стеклянная витрина, в которой покоились три блестящих ожерелья.
У нее перехватило дыхание, она замерла на месте. Фиби увидела прекрасное ожерелье с блестящим изумрудом, оправленным в золото. Положив обе руки на стекло, она закрыла глаза.
«Видение, явись, — приказала она молча. Она поплотнее прижалась к витрине. — Мне необходимо видение. Постарайся увидеть что-нибудь, Фиби. Давай же, что-нибудь!»
Она наморщила лоб и сосредоточилась на вызове видения, способного помочь Прю. Все мускулы напряглись, виски заболели.
— Вам плохо? — спросил Клэйборн.
Фиби открыла глаза и посмотрела на него:
— Я… ну… просто залюбовалась драгоценностями.
— С закрытыми глазами? — улыбнулся миллионер.
Она глубоко вздохнула и потерла виски, думая о том, что голова теперь будет болеть до конца дня.
— Просто я представила, как бы они смотрелись на мне, — вывернулась Фиби.
— Уверен, что великолепно, — ответил богач. — Вы спрашивали про Робера. Так вот, он купил ожерелье с изумрудом для своего магазина во Франции.
— А вам известна его история? — спросила Фиби, ища хоть какую-нибудь зацепку.
Клэйборн пожал плечами:
— Оно сделано во Франции, примерно триста лет назад. Больше ничего добавить не могу, кроме сведений о весе и обработке камня.
«Франция? — повторила про себя Фиби. — Родина Ласкариса и Робера».
— Идите сюда, я покажу вам шахматы, — сказал Клэйборн, указывая в сторону библиотеки.
Хотя голова у Фиби разболелась еще сильнее, она попробовала сосредоточиться на шахматах. Даже начала переставлять хрустального короля и топазовую королеву по состоящей из драгоценных камней доске. Но, кроме наслаждения красотой шахмат, ничего не получила. Ни видений, ни образов. Ничего, связанного с Робером. Фиби потрясла головой, сжав виски пальцами.
— Извините, — сказала она Ллойду Клэйборну. — У меня раскалывается голова. Мне нужно идти. Спасибо за помощь.
Выйдя из библиотеки, Фиби снова прошла мимо стеклянной витрины. Голова просто трещала от боли. И тут яркий свет ударил ей в глаза. По всему телу пробежала электрическая волна. «У меня получилось! — поняла она. — Это видение!» Фиби закрыла глаза, и в ее сознании начали проступать образы…
Прю, в страстном порыве обнимающая мужчину в капюшоне.
Капюшон покрыт теми же символами, что и карта с черной башней.
Они целуются.
Он бросает ее на пол, и она падает безжизненной грудой.
Медленно опускается карта из колоды Елены.
Падает на губы Прю.
Последний поцелуй смерти…
Фиби очнулась, сотрясаясь всем телом.
Значение увиденного ничего не прояснило. Она усвоила лишь одно: «Нужно мчаться домой. Прю протянет совсем недолго!»
Фиби стояла у постели Прюденс, и сердце ее разрывалось от жалости. Сестра глядела на нее глубоко запавшими глазами.
Губы Прю слабо задвигались. Фиби наклонилась и прижалась к ним ухом.
— Тьма, — прошептала Прю.
— Ты говоришь не о наступлении ночи, верно? — спросила Фиби, и глаза ее наполнились слезами. — Тебя окружает тьма.
Прю закрыла глаза, как будто почувствовав облегчение от того, что сестра поняла ее.
— Не отчаивайся, Прю, — сказала Фиби с уверенностью, которой она вовсе не ощущала. — Мы с Пайпер выяснили, в чем причина, и скоро спасем тебя. Так что держись.
Она выскочила из комнаты и кинулась на чердак. Схватила «Книгу Теней» и открыла ее на том месте, где говорилось о Ласкарисе. Перечитала знакомые строчки, силясь отыскать зашифрованное в них послание.
История казалась совсем простой, но где-то в ней скрывался ключ к тайне. Колдун был заточен, но каким-то образом вырвался на свободу.
Но куда же его заточили? Кто его поймал? И как Ласкарису удалось сбежать?
«Ладно, — подумала Фиби. — Подойдем с другой стороны. Кто из тех, кого поцеловала Прю, не заболел? Полночный призрак и Робер. Могут ли они быть одним и тем же лицом? А что, если призрак тоже заболел? Ведь никому не известно, кто он такой».
Но Робер не заболел. Она знала точно.
Может, Ласкарисом был Клэйборн. Ведь он устроил прием, составил список гостей, пригласил Прю. Но он ли ее поцеловал?
Так много оборванных нитей. Так много разных «кто», «что», «почему» и «если». Как же во всем разобраться?
На чердак поднялась Пайпер, и Фиби подпрыгнула от неожиданности.
— Я нашла связь между болезнью мужчин и двумя новогодними вечеринками, — выпалила Пайпер на одном дыхании. — Их всех поцеловала Прю. И чары, или что там еще, пошли от того, с кем она целовалась в полночь.
Фиби согласно кивнула.
— Я ходила к Клэйборну, и там у меня случилось видение. Я видела, как Ласкарис целует Прю. Он вытянул из нее жизнь.
— Выходит, он действительно на свободе, — подытожила Пайпер.
