Он влез на кровать. Двое, что уже были там, не возражали. Камера по очереди показала лица двух мальчишек и девочки. Совсем молоденькие и в стельку пьяные. Оператор принялся снимать прелести обнаженных детей, но вдруг камера дернулась, будто кто-то потянул снимающего за рукав. Шум за кадром давал понять – у стола что-то происходит.
Когда камера повернулась на шум, Иван с Алексеем даже привстали. Стола не было, его заменила гильотина. Откуда они ее взяли, оставалось только догадываться. Около древнего орудия правосудия полукругом стояли подростки, похоже, ученики старших классов. Все были пьяны. Судя по тому, что их перестал интересовать групповой секс в другом конце комнаты, здесь должно было произойти что-то из ряда вон выходящее.
Из толпы вынесли парнишку, на вид лет десяти. Он тоже был пьян и поэтому не понимал, что происходит. Здоровый прыщавый парень буквально воткнул его в приспособление для убийства. Дальше произошло все настолько быстро, что Иван даже не успел моргнуть.
На голове у паренька защелкнулась планка. Блеснуло лезвие «барашка», устремилось вниз из-под высокого потолка. Голова, словно мяч, отскочила в центр комнаты. Одно из голых тел на кровати завизжало.
Картинка сменилась. Обрюзгшие лица, словно лица утопленников, пролежавших долгое время в воде. Только цвет землисто-серый, а не бледно-зеленоватый. Мужчины и женщины. О принадлежности их к тому или иному полу можно было только догадываться.
И тут, будто прочитав мысли зрителей, на экране персонажи начали раздеваться. Уродливые лица, уродливые тела. Увеличенные фотографии половых органов, усыпанных язвами и наростами, сменяли одна другую. Ивана чуть не вырвало. Он взял пульт и нажал на перемотку. В углу экрана появился значок «Запрещено». Иван нажал еще раз. Результат тот же. Слайд-шоу продолжало свой неспешный ход. Иван оглянулся на Лешу.
– Ты че, Ванюх?
– Это дерьмо не перематывается.
– Оставь. Посмотрим, что там дальше.
Экран снова затуманился, и следующий сюжет, выплывший из тумана, напомнил самый первый. Камера стояла неподвижно. Она смотрела на стул в центре комнаты и на петлю, свисающую с люстры над ним. Что здесь должно произойти, догадался бы и ребенок. Иван нажал на кнопку «Стоп». В углу экрана появился красный знак «Запрещено».
«Так не бывает, черт возьми!»
– Эта хрень не выключается, – едва разлепив пересохшие губы, прошептал он.
– Оставь. Посмотрим, что там дальше.
Иван бросил взгляд на Лешку. Парень стеклянными глазами смотрел на экран. Камера показывала человека, стоявшего на стуле. Вот он надел петлю на шею, и в следующий момент стул упал, сыграв свою роль. Человек захрипел, задергался и затих. Через секунду декорации снова сменились, и парни увидели старушку-божий одуванчик, сидящую в кресле. Камера приблизилась…
– Ужасы старости, – произнес голос за кадром.
Старуха начала раздеваться. Когда обнажилась полностью, Ивану в голову пришла странная мысль, что именно эта старуха сидела в ячейке в дежурство Савельева. И, конечно же, это она приходила к Сашке.
Камера показала приспособления для одиноких женщин или просто извращенцев. Всевозможные имитаторы мужских половых органов, мази и орудия садомазохистов украшали полки гостиной, где разделась старуха. Затем камера развернулась. Старуха шла на объектив. Обвисшая кожа на груди и животе колыхалась в такт шагам. Пройдя мимо, женщина направилась к полкам. Взяла черный большой фаллоимитатор, облизнула его и, улыбаясь, села на пол. Раздвинула широко ноги и ввела во влагалище искусственный член. Дыша, словно спортсмен при беге, она то вводила его в себя, то вынимала с влажным чмоканьем.
Потом вдруг отбросила инструмент, кряхтя, встала и пошла вдоль полок. Остановилась возле плеток. Просунула руку в глубь стеллажа и с улыбкой на лице достала оттуда огромный, будто полено, другой фаллоимитатор. Села на пол и, удерживая обеими руками резиновое полено, попыталась впихнуть его в себя. Получилось!
У старой похотливой суки получилось!
Кровь лилась ручьями, а она улыбалась. Резиновый член и руки женщины были в крови, а она все пихала и пихала его в себя. Затем вскрикнула, и частое дыхание затихло. Старуха лежала, откинувшись на полки, окровавленные руки прикрывали разорванную промежность. Она была мертва, а на изрезанном морщинами лице застыла улыбка.
Опять экран затуманился, и картинка сменилась. Теперь это было гинекологическое кресло. Им показывали зародышей – кровавое месиво, выскобленное из утробы матери. У Ивана голова пошла кругом от крови, слизи, гноя. Вдруг мелькнула бредовая, на первый взгляд, мысль: «В начале фильма черные, похожие на зародышей уродцы – это нерожденные дети».
И будто в подтверждение его догадки камера приблизила тазик с окровавленными тельцами. Ваня с отвращением всматривался в ужасное содержимое посудины. Когда один из зародышей открыл глаз, он с ужасом вскрикнул.
– Если б меньше этих уродов показывали, – произнес Лешка, – отличный бы фильм получился. – Он говорил вяло, будто под воздействием наркотика. – Бред, конечно, но разок глянуть можно.
Иван понял, кого Лешка называл уродами. В бессмысленном фильме появились настоящие персонажи «Ночного эксперимента». Долгожданные персонажи. Фильм подходил к концу. По крайней мере, на экране шла сцена, которая в одноименной книге была финальной. Камера увеличила плакат, висевший на деревянной стене сарая. Ветер трепал вырвавшийся из-под ржавого гвоздя угол. Когда порыв ветра в очередной раз прибил его к доскам, парни увидели три большие буквы: «НЕТ». Мужчина под буквами отказывался от протянутой ему рюмки. Иван узнал плакат, сейчас такие уже редко где встретишь. С уходом советской власти и борьба с алкоголизмом сошла на нет.
Камера отъехала, показав общий вид. Туман, словно живое существо, струился по земле, накрыл пеленой сарай и через мгновение стеной встал перед камерой. Оператор водил камерой по молочной пелене в поисках незахваченного туманом островка. Дымка постепенно рассеивалась. Когда последний лоскут тумана, подгоняемый ветром, скрылся за сараем, на поляну начали выходить темные силуэты людей. Десятки теней окружили деревянное строение.
Ваня еще раз попробовал нажать на «Стоп», на перемотку. Результат тот же – «Запрещено!». Камера приблизилась к толпе, и Ваня увидел, что это мертвецы. Сотня мертвецов молча стояли и смотрели на… Щеглов готов был поклясться, что они смотрят на него. Прямо ему в глаза. Он не выдержал, отбросив пульт, подбежал к телевизору и дернул тройник из розетки.
– Оставь. Посмотрим, что там дальше, – пробормотал Алексей. – Оставь…
– Заткнись! – оборвал друга Иван и присел рядом.
Оба молчали.
«Маловероятно, – думал Иван, – что после просмотра фильма можно повеситься. Не думаю. Да кого я обманываю?! Тут во время просмотра можно было повеситься! Трижды! Но… Мишка и Сашка точно видели мертвецов, так сказать, наяву. Но что вызвало эти галлюцинации? Возможно, их вызывают какие-нибудь тайные страхи. Ну и водка. Наверное. Черт, сплошные вопросы, а ответов нет».
Алексей вышел из комнаты и вернулся с двумя рюмками и тарелкой с нарезанным сыром.
«Вот кого ни хрена не возьмешь. Ни зародышами, ни старухами».
– Ладно, фильм говно, конечно. – Леша разлил водку по стаканам. – А у тебя что, загрызть нечем? Весь холодильник облазил…
– Я не могу поверить! Тебя что-нибудь в этой жизни вообще может зацепить?! – Сжав кулаки, Иван повернулся лицом к другу.
Алексей замер, не понимая, чего от него хотят. В таких случаях у него срабатывал инстинкт самосохранения. И в голову пришла единственная мысль: если сейчас ответ будет неверным, Ванька даст ему по морде. Ох, как не хотелось! Поэтому он напряг все извилины и медленно, оттягивая нежелательный момент, заговорил:
– Почему ты так сказал? Меня трогает, очень даже трогает. Но ты же знаешь, я ужасы не очень… Ну, когда-то «Лики смерти» смотрел. К тому же я не знал, что Слуцкий пишет такое…
– Он не писал этого! – вскочил с места Иван.
Все! Договорился! Лешка приготовился к удару. Но Иван подошел и взял один стакан. Лешка облегченно вздохнул.
– Он не писал этого, – повторил Иван и присел на диван. – Какой-то больной урод снял этот фильм, а в титры вставил его имя.
– Урод уродом, а съемка хорошая, реалистичная. Взять хотя бы пацана этого пьяного. Башку ему оттяпало, как в натуре. Кровищи! «Лики смерти» нервно курят в сторонке.
Когда Иван резко повернулся к нему, Лешка подумал, что опять сболтнул чего-то лишнего.
– Ладно, хорош про этот фильм. Давай выпьем. – Иван протянул руку со стаканом.
Они чокнулись и одновременно выпили. Так же одновременно их вывернуло наизнанку.
Иван и Алексей сидели за столом в кухне, когда в дверь постучали.
– Войдите, не заперто, – крикнул Иван и разлил водку по рюмкам. Мерзкое ощущение от просмотренного фильма удалось заглушить веселыми разговорами и, конечно же, ею, родимой. Водкой. На работу они не вышли. Позвонили и сказали, что едут на похороны.
