Глава 9
«Подонки! Какие ублюдки, а?! Суки! Знают, что после просмотра этого диска можно вздернуться, и все равно дают его смотреть людям. А сами, наверное, и не смотрели ни хрена. Водку жрали всю ночь и не посмотрели. Суки!»
Первым порывом, когда Максим вышел из квартиры Вани, было выбросить, сломать этот гребаный диск. Взять его, но не смотреть придумала Светка, Макс до этого не додумался бы. Он очень боялся этого диска, даже в руки не хотел его брать. Особенно после появления Сашки Котова и… Он хотел рассказать Свете о своем сне, но он не то что стерся, а как-то спутался в памяти. Макс только отчетливо помнил смеющуюся баранью голову, торчащую между ног Верки. Его передернуло. Кошмар! По сути то, что он пережил на свой пятнадцатый день рождения, тоже было кошмаром. Пусть тогда не было смеющихся голов и нравоучений мертвецов, все равно тот случай оставил жуткий осадок. И то, что он отвернулся от друзей, всколыхнуло всю эту грязь и породило кошмарные видения.
Несмотря на то что по дороге до Светкиной квартиры Макс разъяснил себе происхождение галлюцинаций и снов, похожих на фильмы ужасов, не хотелось оставаться одному. Света заменила ему и мать с отцом, и друзей, и любовницу.
Водка закончилась. Леша взял пустую бутылку и засунул в уже заполненное мусорное ведро.
– Че-то я не понял, Ванюх. Ты че так с Максом-то? Ну, трусоват наш дружбан! Ну и флаг ему в…
Иван поднял рюмку, повертел в руке и поставил на место.
– Мы сдохнем с тобой, а он через наши трупы переступит и дальше пойдет.
– Не, ну это ясно еще в институте было. Если б не мы с тобой, он бы, наверное, до сих пор дань октябрьским платил. Поэтому только за нас и держался. Хотя парень-то… Ванюх, диск-то зачем ему дал?
– Да не давал я ему никакого диска.
– Как? Ты же при мне…
– Да я ему какую-то болванку в коробку всунул, – улыбнулся Иван. – А фильм этот до сих пор в дивидишнике.
– Блин, и выпить нечего… Ну, ты, Ванюха, молоток!
– Что-то я, Леха, не пойму, чего ты так за Макса хлопочешь? Он не больно кинулся, когда тебя прессовали.
– Да хрен с ним, пусть живет. Слышь, а пошли в парк. Бухнем еще.
Когда они вышли из дома, на улице уже стемнело, накрапывал мелкий дождь. Парни решили зайти сначала к «Захару».
– Может, там кого встретим.
«У Захара» народу было битком. Играла «Чудная долина» в исполнении mr. Credo. Парни пробились через танцующих к своему столику. Там сидела Настя с двумя подругами.
– О, Стаська, – обрадовался Лешка. – Судя по тому, что ты еще в шмотках, – не кондиция?
– Пошел ты, – засияла Настя.
Они обнялись. Девушки подвинулись, и Ваня присел рядом с черненькой Людой. Он знал ее по второму цеху, как-то руководил там профработами.
– Как дела, Ванюш? – спросила Люда.
– Более или менее. Жить буду, – неопределенно ответил парень.
Лешка пошел к стойке и вернулся с двумя бутылками водки и литровым пакетом томатного сока.
– У них, это… графины чистые закончились.
– Ну, наливай за знакомство, – подала голос девушка с огненно-рыжими волосами.
– А вы что, не познакомились? – Лешка в изумлении поднял брови. – Иван, знакомься. Это Римма. – Он показал на рыженькую. – Стасика ты знаешь. А это превосходная девушка – Людонька.
– Эй, клоун! А мы чем не превосходные? – возмутилась Настя.
– Стаська, ты же знаешь, превосходней тебя еще никто не родился.
– Про это ты мне попозже пошепчешь. А Римка?
– А Римка…
Леша посмотрел в сторону рыженькой.
Из-под рыжих локонов на него уставились злые глаза похотливой старухи с проклятого диска. По лицу девушки начали разбегаться нитки морщин, волосы превратились в редкую седую мочалку. Трансформация заняла не более минуты. Теперь на Алексея, подмигивая ему, смотрела голая старуха. Лешка резко встал, опрокинув на себя стакан с соком. Иван проследил за взглядом друга и тоже поднялся.
– Вы что, парни? – спросила старуха. – Э-э-эй! Очни-итесь!
Лешку дергала за рукав Настя, а Ивана – Люда. Если превращение Риммы в старуху заняло какое-то время, то обратно девушкой Римма стала мгновенно. Парни моргнуть не успели, как на них уже смотрела молодая, красивая, а главное – живая девица.
– Вот и познакомились, – едва слышно проговорила она.
Кафе закрылось, и праздник большинством голосов решено было перенести в парк. В середине поляны возвышался каменный столб, увенчанный головой великого русского ученого Дмитрия Ивановича Менделеева. Очень символично. Вокруг столба стояли лавки.
Лешка в обнимку с Настей и Риммой пошли вперед, а Ваня и Люда спрятались за памятник. Люда подтянула парня к себе и выдохнула:
– Ваня, ты мне всегда нравился.
– Ага. – Красноречие Ивана улетучилось.
– Поцелуй меня. – И Люда тут же впилась в губы Ивана.
Ваня прижал ее к холодному камню памятника, одной рукой схватил за ягодицу, обтянутую джинсой, а вторую подсунул под куртку в область груди. Люда застонала.
И вдруг раздался отчаянный крик. Ваня и Люда дернулись и выглянули из-за памятника. Настя висела на спине Леши и рвала его волосы, а он будто не замечал наездницы у себя на спине. Намотав длинные рыжие волосы Риммы на руку, он тащил девушку в сторону памятника. Иван подбежал к ним, скинул Настю и наотмашь ударил Лешку.
– Отпусти!
– Ванюха, это же она!
– Отпусти!
Лешка отпустил волосы девушки, и она упала. Только с земли поднялась уже не Римма, перед ними стояла старуха. Она улыбнулась, вприпрыжку побежала к монументу. Не достигнув клумбы перед памятником, старуха растворилась в воздухе.
Парни оглянулись – девчонок тоже не было.
– А может, они нам привиделись? – недоуменно спросил Леша.
«Как привиделись?!» – хотел закричать Иван, помня губы и грудь Люды.
– Давай напьемся, – предложил Леша, и оба посмотрели в сторону еще работавшей «Магнолии».
Илья Сергеевич Соколов достиг чего хотел. Оставался один пунктик, но и его решение подходило к своему логическому завершению. И это сумел сделать человек, потерявший своих родителей в шесть лет! Старшая сестра мамы Зинаида стала опекуном маленького Ильи. Она забрала его из деревни к себе в Салимов. Мальчика любили и ни в чем ему не отказывали. Иногда Илья думал, что здесь его любят даже больше, чем родные родители. Потом ему становилось стыдно за эти мысли, и он просил прощения у Бога. Но только за то, что он посмел усомниться в маминой любви. Маму ему никто не мог заменить, хоть мама Зина очень старалась, а вот папа Сережа полностью заменил мальчишке отца. Ведь он не пил и никого не бил. Илья вообще ни разу не слышал, чтобы его опекуны ссорились, а уж тем более кричали на него. Детей у них не было, поэтому они в Илюше души не чаяли. Он старался отвечать тем же, даже решил сменить отчество при получении паспорта.
Окончив школу, Соколов поступил в университет. Ему давно хотелось съездить в родную деревню, пройтись по улочкам, вдохнуть воздух далекого детства. На третьем курсе Илья наконец решился. Да еще очень кстати папа Сережа подарил ему новенькую «семерку». За какие такие заслуги, Илья не знал, но и спрашивать не стал. Пусть радуются старики, тем более что дарить подарки им доставляло огромное удовольствие.
Но деревня разочаровала юношу. Весенний запах сирени отсутствовал, синева неба с проплывающими по нему белыми барашками-облаками померкла. Деревня захирела. Изгороди вдоль дороги завалены, окна большинства домов заколочены. Он будто попал в старый черно-белый фильм ужасов.
Илья стоял у калитки дома, в котором родился, в котором подох его отец и повесилась мама, когда услышал:
– Опять покупатель! Продан дом уже! Шляются тут всякие. Черти городские!
Илья обернулся и увидел бабку Нюру, совершенно не изменившуюся за пятнадцать лет. Но если б даже она состарилась до неузнаваемости или, наоборот, сделала подтяжку, Илья узнал бы ее по серьгам. Ведьмины уши были украшены мамиными сережками. Тем самым она подписала себе приговор.
Деревня через год-другой могла вообще превратиться в призрак. Из жителей осталась бабка Нюра с этой стороны да пара стариков с другой, ближе к лесу. Так что видеть его никто не мог. Но это его мало беспокоило. Ведь он ничего не собирался делать, просто вошел за старухой в ее дом. И так же просто, без эмоций запихнул ее в подпол, не забыв вынуть из ушей серьги. К его удивлению, старуха не сопротивлялась и не кричала. Она словно ждала этого дня. Илья поставил на люк подвала сундук, вышел из дома, сел в машину и уехал подальше от воспоминаний. Плохих воспоминаний.
Только когда он остановил «семерку» перед опущенным шлагбаумом на железнодорожном переезде, то понял, что плачет.
Выйдя из здания аэропорта, Илья поймал такси, сел на заднее сиденье, откинулся и закрыл глаза. Воспоминание о том, как он разделался с бабкой Нюрой, не покидало его.
– Куда едем, дарагой? – повернул к нему голову таксист.
Илья назвал адрес, так и не открыв глаза. Знал он этих таксистов. Они и глухого заговорят до смерти. Тем более что Илья хотел обдумать предстоящий разговор. Он прилетел в Москву к Рашиду Османовичу Семенову. К тому самому, с кем и начал этот эксперимент. Теперь у Ильи были широкомасштабные планы, а у Рашида – такие же возможности.
