«А если я встану и не сдвинусь с места, хоть убей, что тогда?»
Миаль остановился. Дро и виду не подал, что заметил это. Он продолжал идти, пропадая в сгущающихся сумерках.
— Эй! — завопил Миаль. — Эй!
С дерева вспорхнула испуганная птица. Дро остановился, но оборачиваться не стал.
— Я дальше не пойду! — крикнул Миаль. — Уже темнеет! — и тут понял, что Дро остановился вовсе не из-за его воплей.
Как глупо получилось! Миаль так старался не думать о девушке, что ему почти удалось выкинуть ее из головы. Дурное предчувствие, охватившее его с наступлением сумерек, он объяснял простым раздражением: предстояла еще одна ночь на голой земле, без ужина, а может быть, тут водятся голодные медведи... Мысли о Сидди Собан Миаль старательно запихал в дальний уголок разума, даже вспоминать о ней не хотел.
А теперь пришлось — и для этого была веская причина.
Дро стоял впереди, шагах в пятидесяти. А шагах в сорока перед Дро по склону легко и быстро взбиралась девушка. Она не оборачивалась, не останавливалась, не угрожала, не насмехалась. Она просто шла — бледная, как звездный свет. Сидди. Ужасная, неотвязная Сидди.
У Миаля тут же душа ушла в пятки. Крадучись, очень-очень осторожно, словно по тонкому льду, он подошел поближе к Дро. Если бы призрачная девушка обернулась, он был готов замереть, как каменный, притвориться деревом, зарыться в землю...
Она не обернулась.
Менестрель догнал Дро и сквозь завесу наползающих сумерек вгляделся в бесстрастное лицо охотника за призраками.
— Я не виноват, — прошептал Миаль.
Дро ответил — не шепотом, просто негромко и мягко:
— Верю. Она не может являться без связующего звена. Звена вроде бы нет, мы не нашли его. И все же — вот она.
— Мне снова сыграть песню задом наперед?
— Нет, не думаю, что в этом будет толк. Я бы сказал, что в прошлый раз она утратила остатки вежливости.
— И что нам теперь делать?
— Идти следом. Такова ее цель. Если мы подчинимся, сможем узнать больше.
— А куда... куда она идет?
— А ты как думаешь?
— В Тиуло... в Гисте?
— В Гисте. Она знает дорогу. В этом есть своя логика.
— Во всех историях, что мне доводилось слышать, — сказал Миаль, — жаждущий мести призрак, наоборот, преследует свою жертву, а не ведет за собой. Думаешь, она остановится?
— Хватит болтать, — сказал Дро все так же мягко. — Вперед.
Миаль пошел, позабыв об усталости во всем теле. Охотник шел рядом, и Сидди Собан, не оборачиваясь, шла перед ними в черную мглу ночи.
А потом ночная мгла словно расступилась, поглотила ее — и Сидди исчезла.
Они подождали, оглядываясь по сторонам в поисках призрачной девушки. Впереди, выше по склону, близко друг к другу росли деревья, заслоняя обзор. Спустя минуту, так и не сказав ни слова, менестрель и охотник снова пошли вперед, вошли в рощу. Ничто не шелохнулось — они снова были одни в ночи. На опушке рощи подъем закончился — земля обрывалась в бескрайнюю, бархатную, безлунную пустоту. Наверное, это был просто лес, а они смотрели на него сверху, с обрыва.
— Она ушла, — заявил Миаль. Ему вдруг пришло в голову кое-что: — Если она использовала меня, чтобы явиться, то я не чувствовал этого ни сейчас, ни в прошлый раз. Только в монастырской гостинице, когда валялся больной.
— Ты привыкаешь отдавать ей силы, вот в чем дело. Именно теперь это и становится наиболее опасно.
— Спасибо, успокоил. Осчастливил, можно сказать, — Миаль уселся на землю и обхватил колени руками. Несмотря на то, что говорил, он чувствовал тупой страх и волнение.
— Заночуем прямо здесь, — сказал Дро.
— Очень смешно.
— Три часа буду караулить я. Потом твоя очередь.
— Какой из меня караульщик! Увижу что-нибудь и перепугаюсь до смерти.
— Если что-нибудь увидишь, буди меня. Твое дело — смотреть по сторонам.
— Хорошо. Буду смотреть по сторонам. Час спустя из длинной череды облаков всплыла луна.
Миаль спал тревожным, беспокойным сном. Дро смотрел в ночь, замерев в невероятной неподвижности, лишь изредка моргая — словно был заклят, как часовые из легенд, нести свою стражу вечно.
— О, Миаль... — девушка нежно лизнула его ухо. — О, Миаль-Миаль-Миаль!
Менестрель проснулся, переполненный самыми чудесными переживаниями и предчувствиями.
— Кто здесь?
Она лежала рядом, опершись на локоть, склонив головку на изящную руку. Ее пепельные волосы падали ей на лицо, и ему тоже. Миаль знал, кто она такая, и сам поразился, почему не оцепенел от ужаса. Потом он понял — это же так просто! Дро ошибся, как ошибся и сам Миаль. Сидди не умерла.
Когда он вытащил ее из воды, то спас ей жизнь — именно этого он так отчаянно хотел. А в том, что она не пришла в себя сразу, нет ничего столь уж удивительного. Просто его сбило с толку ее раздувшееся лицо — игра света, наверное, да и сам Миаль был тогда напуган, и лихорадка уже подступала. Нет, Сидди жива, и ей как-то удалось догнать их. Она играла с Дро, чтобы наказать его. А Миалю, своему спасителю, решила довериться.
— Ты не умерла, — прошептал он, озвучив свои мысли.
— Ты говоришь такие приятные вещи, — она легонько поцеловала его в щеку.
Миаль вздрогнул — ему было и приятно, и тревожно. Потом он вдруг спохватился и оглянулся в поисках Парла Дро. Наверное, та темная нечеткая тень, растянувшаяся у корней дерева, и есть он. Хорошо караулит, нечего сказать. Или... или была очередь Миаля стоять на страже, а он заснул?
— Пойдем со мной, — сказала Сидди, снова коснувшись его щеки настоящими, живыми губами, холодными, как лед.
— Э... на самом деле я должен...
— Не спорь. Ты же знаешь, что я нравлюсь тебе. Пойдем, погуляем. Разве тебе не хочется? Вниз, в лес, это недалеко.
— Ну ладно...
Однажды он пошел гулять в лес с дочкой Серого Герцога. Прогулка окончилась на куче палых листьев, а в скором будущем — несколько месяцев спустя — побегом среди ночи. Тридцать пьяных головорезов Герцога со злобными мастифами гнались за менестрелем. Тогда ему как-то удалось уйти от погони... Ему всегда как-то удавалось уйти. Может быть, на самом деле он был вовсе не таким невезучим, каким считал себя.
Поломавшись немного для приличия, он подчинился. Девушка взяла его за руку и потащила вниз по склону. Рука ее тоже была очень холодной. Почти не понимая, что делает, Миаль забросил на спину свой инструмент, попавшийся ему под ноги. Когда они стали пробираться среди канав и рытвин, тяжесть деревянного корпуса заставляла менестреля спотыкаться и терять равновесие, и они с девушкой постоянно натыкались друг на друга, что было вовсе не так уж неприятно. С каждой минутой в душе Миаля росли самые что ни на есть радужные предвкушения. К тому времени, когда они ступили под своды древесных крон, он уже весь горел, как в лихорадке, глупо смеялся и как можно чаще старался сталкиваться с девушкой. Кровь оглушительно стучала в висках, заглушая ужасный и тягостный тревожный гул в голове.
