А затеял государь на Руси литературу не просто так. Светлейший граф, князь Гораций Аракелян предсказал, что будет в царствие государя Павла Второго на Руси расцвет изящной словесности. Что ж, прикажете такому пророчеству не сбываться? Спешно полагается такому пророчеству исполниться, даже с перевыполнением. Мустафа глазом не моргнул — подтвердил, что за один год, много за полтора, войдет в силу в русской литературе Сверхновая Волна. Грянут иностранные инвестиции в русскую литературу. Инвестиции государь любил: особенно многократные и добровольные, чтобы капитал из России невыгодно вывозить было. Прогноз Горация был верным — потому что был выгодным.
Однако же не все получалось в Российской империи ладно, не все. Чего стоили одни мятежи сепаратистов-толстовцев! Требовали, видишь ли, независимости, предали собственной анафеме Державствующую, покойного Фотия Опоньского Антихристом объявили, — а какой из него Антихрист, давно ведь уже покойник! Вудуисты в синих халатах по улицам бегают почем зря, диетологи тоже признания требуют, вишнуитов арджунаиты на улицах веревками душат, сигалеоновцы-молчальники молчат все как один в глухой отрицаловке, еще кто-то гадости творит… А поди отмени свободу вероисповедания — свои же вонь поднимут. Потому как половина — скрытые кавелиты, а вот с этими лучше уже и не связываться. Покуда их не трогаешь, они по большей части натуральная опора трона. Тронешь… Ох, лучше и не представлять, что будет, если тронешь. Одно хорошо: друг с другом классно борются, иной раз и вмешиваться не надо. Воистину класс восстает на класс и как класс его истребляет. Вон, эти бабы, ярославны премудрые, разделали моргановок: людоеду на антрекот не собрать, уж разве на бефстроганов. Конечно, сама Моргана ушла, да с ней еще десяток, может, и сотня — но теперь не скоро в силу войдет. А сами ярославны стали тихие: бегают себе между поездами метро на Филевской линии, интервалов придерживаются, поезд — ярославны, поезд — ярославны. Это радеют они так. Пользы от них теперь никакой, можно бы и выслать, да глядишь — еще пригодятся. Это как с крысами: нет надежней способа, чем дать им друг друга сожрать. С этого способа борьбу с ними начинали, так, видать, и нет другого средствия на такой случай: что сначала придумается, то, наверное, и есть самое лучшее. Лишний раз ломать голову не надо, есть имидж припиаренный у империи, пусть таким и остается. И не будет другого имиджа, нынешний тоже неплохой.
Опять же промыслы. Приедет этакое чувырло из Пеории, так ему сразу коллекцию молясин подавай с разрешением на вывоз. Ну, самоцветных он не получит, мамонтовая кость тоже на вывоз не особо, а разве дубовое что, или серебряное — нехай в своей Пеории радеет. Меньше денег колумбийским баронам останется, какой там кокаин! С третьего дня полный улет: «Кавель Кавеля льуббилл…» Лучше б, конечно, не кавелировали, но не запретишь: чертовые гормоны бесятся. Иные кавелитские детки, говорят, уже в шесть месяцев, даже в четыре — еще ни ходить, ни сидеть не умеют, а уже кавелируют с утра до ночи. Может, и зря отдел по борьбе с ними расформировали. Хотя дорогой был отдел, и работать в нем опасно, но иди там предвидь: вдруг да почему-то нужно бороться с этим самым кавелизмом. Ну да что размышлять-то? Государство предиктора своего имеет.
На столе у Павла зазвонил пунцовый телефон. Прекрасно понимая, кто именно звонит, Павел взял трубку.
— Павел Федорович, — сказал знакомый баритон, — я тут будильник на пять поставил, вы мне звонить собираетесь. По поводу кавелизма. Так вот, прикажите для будущего вашего дворца в Царицыне-7 закупить чертовой кожи, обоев этих, как в Павловском зале в Кремле у Вас, сажен двести. Лучше — тысячу двести. Название запишите — марокен. Дорого, но оно еще как окупится. Потом костяных ножей прикупите: для нарезки обоев и вообще. Смазки для танков, тракозаживляющей. Словом, вы скажите снабженцам, они поймут. И пусть не торгуются: вот эти самые деньги на борьбу со злостным кавелированием и пойдут. К вашей свадьбе все как раз и уладится, насколько это вообще мыслимо, — баритон зевнул, — а теперь можно, я еще посплю, мне сейчас как раз очень хороший сон присниться должен — как мы тогда с вами на колокольню ходили…
— Да спи, спи, и не думал я тебя будить, — сказал царь, прекрасно зная, что врет, и зная, что предиктор об этом тоже знает. А еще знал царь, что на кожаные обои придется раскошелиться. Ладно, обои вещь нужная, особенно если как в Павловском зале, пуленепробиваемые. Хотя какое-такое Царицыно-7? Вроде и номера такого нет. Придется присвоить чему-нибудь. Как раз налог с обер-провокаторов и прочих на это дело и пойдет. Вот ведь были в гороскопе на сегодня непредвиденные расходы, хоть и всенародный шарлатан этот Андрей Козельцев, князь Курский, но дело делает нужное…
То есть, конечно, предвиденные. В Российской империи все предвидено, ибо все предвидимо. Придется обоев прикупить и смазки. Надо — так надо, на кой бы черт это все ни требовалось. Павел наскоро перебросил Ивнингу в компьютер соответствующий приказ. Уж тот постарается, хромец железный, даром что голубой.
Потому что к свадьбе все уладится, это главное.
А что, собственно, уладится?
Мысли императора опять пошли по кругу. Он вспомнил, что о работе забывать нельзя, придвинул стопку указов — и росчерком гусиного пера на веки вечные запретил на Руси клонирование членов императорской семьи с целью признания их прав на престол и на оный дальнейшего возможного возведения.
И свиньи черные у фанз
Ложатся мордами на север.
Арсений Несмелов
Беда пришла сразу двойная, потому что июнь выдался необыкновенно жаркий, хоть в лес и вовсе по грибы не ходи. Жара в Выползове стояла адская, чему никто не удивлялся, но страдали все, включая подсобного водяного Фердинанда, приученного метать мелкую черную икру пряного посола в специально выделенном пруде. Менее всех страдал, конечно, сам хозяин, Богдан-чертовар, а более всех — его любимые собаки, Черные Звери. Дни напролет вместо того, чтобы привычно уснуть по крику настропаленного Богданом Рассветного Петуха, маялись они бессонницей, вывалив напоказ всем желающим лиловые языки: пытались хоть как-то потеть, несмотря на то, что были все шестеро страшные, с лошадь ростом, выкормленные овсянкой со шкварками из чертова сала, — а все же на самом деле обыкновенные собаки. И жару переносили плохо. И дым. К тому же еще и китайский… но о нем отдельно. Потому что без дыма все бы, глядишь, обошлось как-нибудь. А вот не вышло, не обошлось.
