Леннарт распрямил спину и покатил тележку гораздо уверенней. Перед самой кассой он был уже всецело поглощен фантазией: вот подходит Кристер, очереди, конечно же, нет, он выкладывает на ленту покупки и улыбается кассирше, обнажая очаровательную щелочку между верхними зубами.
Расплатившись купюрой в пятьсот крон и получив сдачу, Леннарт сложил покупки в два пакета и твердыми шагами направился сквозь толчею к выходу. Лишь закинув пакеты на заднее сиденье, забравшись в машину и захлопнув дверцу, он сбросил маску, стал самим собой и снова начал презирать Кристера.
Лайла сидела за обеденным столом и держала на руках девочку, завернутую в старое одеяльце Джерри. Когда Леннарт поставил пакеты на пол, жена подняла голову и посмотрела на него с выражением, от которого у него свело живот: рот широко раскрыт, брови высоко подняты. Беспомощность и удивление. Раньше это еще работало, но сейчас — точно нет.
— В чем дело? — спросил Леннарт, отведя взгляд. Он рылся в пакетах в поисках сухой смеси.
— Она не издала ни звука, — ответила Лайла. — Ни единого звука за все это время.
— В смысле? — Леннарт налил в кастрюльку двести миллилитров воды и поставил ее на плиту.
— В прямом. Она ведь должна проголодаться или… ну я не знаю. Она хоть как-то должна реагировать, заплакать наконец. Леннарт отложил мерную ложку и наклонился над ребенком. У девочки было все то же сосредоточенное выражение лица, будто она усиленно прислушивалась к чему-то. Леннарт потеребил плоский носик, и губы ребенка недовольно изогнулись.
— Зачем ты это сделал? — спросила Лайла.
Леннарт уже снова стоял у плиты. Он высыпал смесь в кастрюльку и начал помешивать.
— Ты решил, что она умерла? — продолжала Лайла, повысив голос.
— Я ничего не решил.
— Ты решил, что я сижу тут с мертвым ребенком и ничего не понимаю, да? Ну скажи!
Леннарт еще несколько раз помешал молоко и попробовал температуру пальцем. Затем снял кастрюльку с плиты и достал наугад один из рожков.
— Знаешь, ты не перестаешь меня удивлять, — не унималась тем временем Лайла. — Считаешь, тебе одному известно, как надо? Так вот что я тебе скажу: все те годы, пока Джерри был маленьким, а ты только…
Налив молоко и закрутив плотно бутылочку, Леннарт подошел к жене и дал ей пощечину:
— Заткнись! Ни слова о Джерри.
Он взял у жены ребенка и уселся на табурет по другую сторону стола. Прикрываясь одеяльцем, Леннарт скрестил пальцы, надеясь, что рожок подойдет. Сейчас ему меньше всего хотелось ошибиться.
Девочка обхватила губами соску и начала жадно пить молоко. Леннарт покосился на Лайлу — та не заметила его успеха. Она сидела, потирая щеку, а слезы струились по лицу, скатываясь в морщинки у основания шеи. Затем она встала и поковыляла в спальню, захлопнув за собой дверь.
Девочка ела так же бесшумно, как делала и все остальное. Лишь тихий звук, когда она вдыхала носиком воздух, не отрывая рта от рожка, нарушал тишину. Молока становилось все меньше. Леннарт услышал шуршание обертки из фольги в спальне. Пусть делает что хочет. Ему забот хватает.
Причмокнув, девочка выпустила рожок изо рта и открыла глазки. По спине у Леннарта побежали мурашки. На него смотрели огромные для такого маленького личика глаза чистейшего голубого цвета. Несколько секунд, пока зрачки девочки были расширены, ему казалось, что он глядит в пропасть, но веки снова закрылись, а Леннарт все сидел и не мог пошевелиться. Она посмотрела на него. Она впервые его увидела.
4
Когда Лайла вышла из спальни, ребенок лежал на столе на полотенце, а Леннарт вертел в руках подгузник, пытаясь сообразить, как его приспособить. Лайла оттолкнула мужа, выхватив у него подгузник, и сказала, что все сделает сама.
От нее пахнет какао и мятой, отметил про себя Леннарт. Заведя руки за спину, он отошел от стола и стал наблюдать, как Лайла возится с застежками на липучках. Левая щека у нее до сих пор горела, и на ней виднелись соленые следы высохших слез.
Когда-то Лайла была аппетитной штучкой, бойкой девчонкой, метившей занять сверкающий трон, на котором в те годы восседала, распевая песни на тирольский манер, Малышка Бабс. Один музыкальный критик даже в шутку назвал Лайлу Маленькой Малышкой Бабс. Но потом они с Леннартом объединились, и карьера Лайлы стала развиваться в несколько ином ключе. И что Лайла представляла собой теперь? Девяносто семь килограммов весу да больные ноги. В ней еще можно было увидеть ту самую аппетитную штучку, но для этого нужно было вглядеться как следует.
Справившись с подгузником, Лайла завернула девочку в одеяльце с голубыми мишками. Затем она взяла еще одно полотенце и устроила в корзине для пикника импровизированную постель, куда и уложила спящего ребенка. Леннарт наблюдал за ее действиями, держа руки за спиной. Он остался доволен женой, все прошло как надо.
Покачивая корзину в руке, будто люльку, Лайла взглянула на мужа впервые с того момента, как вышла из спальни:
— Что теперь?
— Ты о чем?
— Что мы будем с ней делать? Куда отвезем?
Леннарт отобрал у жены корзину, отнес ее в гостиную и опустил в кресло. Наклонившись над девочкой, он указательным пальцем погладил ее по щеке.
— Ты ведь это несерьезно, да? — послышался сзади голос жены.
— Что именно?
— Нам нельзя просто взять и оставить ее, ты ведь понимаешь!
Обернувшись, Леннарт протянул к жене руку. Лайла инстинктивно отпрянула, но он развернул ладонь кверху, приглашая ее вложить свою ладонь в его. Лайла медлила, будто опасаясь, что его рука в любую секунду может превратиться в змею. Наконец она положила ладонь сверху. Леннарт повел жену за собой в кухню, усадил за стол и налил ей чашку кофе.
Лайла настороженно наблюдала за его действиями. Леннарт меж тем налил кофе и себе, а потом уселся напротив.
— Я вовсе не злюсь, — начал он. — Даже наоборот.
Кивнув, Лайла поднесла чашку к губам. Леннарт заметил, что на зубах остались следы шоколада, но промолчал. Щеки жены как-то неприятно задрожали, когда она сделала глоток горячего кофе. Он снова промолчал.
— Любимая… — произнес он вместо очередной придирки.
— Да? — Глаза жены сузились.
— Я не успел рассказать до конца. О том, что случилось в лесу, когда я нашел ее.
— Ну так расскажи. Любимый, — попросила Лайла, сложив руки на столе.
— Девочка пела, — продолжил Леннарт, проигнорировав иронию в голосе жены. — Когда я откопал ее, она запела.
— Да она весь день молчит.
— Послушай меня. Я не рассчитываю на твое понимание, ведь со слухом у тебя так себе… — сказал он и тут же поднял руку, чтобы предупредить возражения Лайлы. Если его жена чем и гордилась, так это своими вокальными способностями. — То есть слух у тебя хороший, но не такой, как у меня. Голос у тебя лучше моего, и в ноты ты попадаешь с первого раза и так далее. Довольна? Хорошо, но речь сейчас о другом. Речь о слухе. Лайла не стала перебивать мужа. Пусть его комплимент был оформлен не идеально, но сойдет и так. Главное, он признает ее талант.
— У меня абсолютный слух, ты ведь знаешь, — продолжал Леннарт. — Когда я вынул девочку из пакета, она запела. Сначала ноту ми, потом до, потом ля. Причем это был не детский плач, при котором могло показаться, что она кричит по нотам. Девочка выдавала чистый тон. Ее ноты были безупречны. Если б я измерил частоту ее ля, то получил бы те самые идеальные четыреста сорок герц[1].
— Что ты хочешь сказать?
— Я просто пытаюсь объяснить тебе, что никогда не слышал ничего подобного. Ничего лишнего, никаких обертонов, понимаешь? Она пела, будто ангел. Мне кажется, я до сих пор слышу эти божественные звуки.
— К чему ты клонишь, Леннарт?
— Я не могу расстаться с ней. Об этом не может быть и речи.
5
Кофе был выпит, девочка мирно спала в гостиной, а Лайла металась по кухне, размахивая большой деревянной ложкой, будто пыталась зачерпнуть себе еще аргументов. Леннарт сидел, положив голову на руки и погрузившись в собственные мысли.
— Мы не сможем о ней позаботиться, — доказывала Лайла. — Ну объясни мне как? При нашей-то жизни! И в любом случае у меня нет никакого желания начинать все сначала: бессонные ночи, отсутствие свободы. Мы же только что… — Ложка остановилась в воздухе, покачиваясь, словно в раздумьях. Лайле не хотелось произносить это вслух, но такой аргумент не мог оставить мужа равнодушным, и она продолжила фразу: — Мы же только что выпроводили Джерри. А ты предлагаешь опять ввязаться в ту же историю? И потом, Леннарт, уж прости меня, но у нас никаких шансов! Нас не сделают опекунами. Во-первых, мы слишком старые, во-вторых…
— Лайла…
— Они наверняка поднимут документы по делу Джерри и не преминут поинтересоваться…
Леннарт с силой хлопнул ладонью по столу. Ложка замерла, а вместе с ней и поток доводов.
