Надя издала непонятный звук, который мог быть либо тихим смехом, либо презрительным шипением. С ней было трудно заметить разницу.
— Как я уже сказала, когда у нас оргии, мы делаем это ритуально. Мы относимся к этому как к чему-то святому. Выражение безудержной физической похоти символизирует нашу свободу от Божьих законов и нашу радость в освобождении, которое даёт нам наша преданность Сатане. Ты понимаешь?
Майк натянуто улыбнулся и кивнул.
— Ага.
Я понимаю, что вы кучка чёртовых чудиков.
— Ты думаешь, мы сумасшедшие.
Чёрт возьми, она действительно может читать мысли.
Он решительно покачал головой.
— Не-а.
— Ты лжёшь, но я не обижаюсь. Первые шаги на пути к сатанинскому просветлению всегда самые трудные.
— Где-то я уже это слышал.
Кто-то, сидящий слева от него, хихикнул на это замечание. Взгляд в этом направлении показал, что это был Блейк, который теперь изо всех сил пытался сбросить ухмылку со своего лица. Увидев это, Майк немного расслабился. Это был первый признак того, что, возможно, не все здесь воспринимали это дерьмо так серьёзно, как Надя и Марни.
Это впечатление длилось до того момента, когда Надя плавно поднялась со стула и пересекла открытое пространство в кругу стульев, чтобы встать прямо перед Блейком. На его лице больше не было ни малейшего следа веселья, когда он дрожащим взглядом смотрел на неё. Его рот шевелился. Он пытался что-то сказать, но слов не выходило. По его поведению Майк догадался, что он пытается извиниться, но страх временно парализовал его голосовые связки.
Правая рука Нади хлестнула его по лицу. Звук был дикий, как удар кнутом по голой плоти. Затем она чуть не сбила его со стула, ударив его тыльной стороной руки. Майк поморщился при проявлении совершенно неожиданного насилия. Всё в поведении женщины изменилось. Исчез воздух почти надменного самообладания. Его место заняла звериная свирепость, которая напугала его до чёртиков. И до смерти напугала Блейка, который теперь рыдал и бормотал невнятные слова раскаяния. Она снова ударила его, сильнее, чем раньше, а затем ещё раз наотмашь. Этот последний удар сбил Блейка со стула. Как только он ударился о цементный пол гаража, Надя начала пинать его в живот. Она кричала на него и пинала его снова и снова, когда он свернулся клубочком.
Импульс заставил Майка нерешительно подняться со стула. Он не был уверен в своих намерениях. По его мнению, чтобы каким-то образом заступиться. Но Марни схватила его за руку и потянула вниз. К стыду Майка, он позволил ей сдержать себя. Прекращение штурма было, несомненно, правильным решением. На самом деле, однако, он был слишком потрясён увиденным, чтобы даже попытаться сделать это. Слишком потрясён и… слишком напуган. Осознание этого заставило его почувствовать себя трусом. Его это совершенно не заботило, но это был факт, и он не мог от него скрыться. И теперь он знал одну вещь с абсолютной уверенностью. Надя действительно не играла здесь. Он по-новому взглянул на окружающие его лица, увидев их в ином свете, чем прежде.
Это не было игрой ни для кого из них.
Это было реально… и очень, очень серьёзно.
Люди, собравшиеся здесь в этот вечер, были членами настоящего сатанинского культа.
Майк сглотнул.
Боже, помоги мне.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Цель Дьявольского Заговора состоит в том, чтобы поощрять и способствовать злу, когда и как мы можем. Таким образом, мы прославляем нашего тёмного лорда и делаем всё возможное, чтобы продвигать его работу здесь, в мире смертных. У тебя есть вопросы?
Насилие, имевшее место несколькими мгновениями ранее, прекратилось так же внезапно, как и началось. Надя снова сидела на стуле, снова почти чопорно скрестив левую ногу с правой. Взгляд диких глаз, почти первобытно диких, исчез. Надя, которую он мельком увидел в те ужасные мгновения, была женщиной, вполне способной на убийство, в этом он не сомневался. Теперь она снова излучала атмосферу культурной утончённости и класса. Это, безусловно, было частью того, кем она была на самом деле, но теперь он знал, что за элегантной внешностью скрывалась более тёмная правда.
Были ли у него вопросы?
Чёрт, у него их было около миллиона, но он уже не знал, как их задать. Когда Надя напала на Блейка, всякое ощущение, что это была игра, полностью исчезло. Он больше не мог выражать свои комментарии или вопросы сарказмом. Обидеть Надю было последним, чего он хотел в этот момент. Потому что, если он действительно оскорбит её, что помешает ей обрушить на него часть этой страшной ярости? Любой ответ должен был быть очень тщательно обдуман. Больше, чем когда-либо, ему хотелось встать и уйти к чёрту отсюда, но его подкрадывало предчувствие, что любая попытка бежать обречена на провал. Эти люди не позволили бы ему уйти. Он пытался убедить себя, что это всего лишь паранойя, что он не заключённый здесь, но не поверил. Он оказался в ловушке здесь, застрял среди этой группы сумасшедших, пока собрание не закончится. По меньшей мере.
Выражение лица Нади немного смягчилось, когда она посмотрела на него. Было ли хоть что-то вроде сопереживания в чертах её лица? Это казалось маловероятным в свете того, что она сделала с Блейком. Вероятно, это была просто игра света.
— Я могу сказать, что ты обеспокоен тем, что ты увидел здесь сегодня вечером. Возможно, ты даже боишься меня. Но Майк, я хочу, чтобы ты знал, что здесь ты можешь свободно говорить. Тебе не нужно бояться возмездия за всё, что ты скажешь.
Взгляд Майка на мгновение метнулся к Блейку. Его друг снова сидел на своём стуле, находясь на его краешке, не сводя глаз с цементного пола и крепко сцепив руки на несомненно воспалённом животе. Было очевидно, что он по-прежнему испытывает сильную боль.
Майк сглотнул и наконец нашёл в себе смелость заговорить.
— Я ценю то, что ты сказала, Надя, но ты должна меня простить, если я не верю тебе. Я только что видел, как ты затоптала человека до полусмерти, потому что он смеялся над моими словами.
— Это другое, Майк. Блейк является полноправным членом Дьявольского Заговора. Он поклялся в верности Сатане, клубу и, да, мне. Это не первый раз, когда он ведёт себя дерзко в неподходящее время. Он был предупреждён, и всё же он не мог не вести себя плохо. Все остальные здесь знают это прекрасно, — её голос резко повысился на октаву, когда она повернула голову в сторону Блейка. — Разве не так, Блейк?
Блейк с некоторой неохотой поднял голову и отбросил длинные пряди со лба.
— Да. Мне жаль, я…
— Замолчи.
Блейк тут же замолчал. Майку пришлось отдать должное Наде. Помимо того, что она была, возможно, самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел вблизи, она была и самой пугающей. Поместить эту женщину в комнату, битком набитую мировыми лидерами, и уже через несколько минут толпа надутых старых придурков будет трястись в страхе.
— Расскажи Майку, что здесь произошло сегодня вечером, Блейк.
Блейк посмотрел на неё и сказал:
— Меня…
— Я сказала тебе рассказать Майку, а не мне.
Блейк вздрогнул, но кивнул и подвинулся на стуле лицом к Майку.
— Меня наказали за неуважение к участникам группы и за неуважение к роли Нади как лидера. В общем, я получил то, что заслужил.
Произношение этих слов, казалось, отняло все силы у Блейка. Его плечи поникли, и он снова стал смотреть в пол, его длинные волосы снова падали ему на лицо.
Майк посмотрел на Надю.
— Итак, позволь мне выяснить, правильно ли я понял это. Из Блейка выбили всё дерьмо, потому что он член группы и не уважает ваши правила? Но я могу сказать всё, что захочу, и из меня не выбьют всё дерьмо, потому что я не член?
Надя снова улыбнулась.
— Не член… пока. И да, по сути правильно. Как я уже сказала, ты можешь говорить свободно, не опасаясь возмездия.
Майк кивнул и приложил руку ко рту, откашлявшись. Он взглянул на Марни, которая внимательно наблюдала за ним с очень пристальным выражением лица. Но в этом выражении не было ничего тревожного. Насилие, обрушившееся на Блейка, её друга, похоже, ничуть её не расстроило. И Майку снова пришлось задаться вопросом, насколько хорошо он на самом деле знал эту девушку? Ничто во всех их бесчисленных часах задушевных разговоров не могло подготовить его к её стоическому восприятию того, что произошло. Он помнил, как чувствовал, что никогда ещё не был так открыт в своих мыслях и чувствах ни с кем другим. И он по глупости вообразил, что с ней было то же самое. Но теперь было ясно, что она сдерживала бóльшую часть своего истинного «я».
