группа посетителей с «Поцелуем» на плечах миновали стенды, освещающие процесс создания полотна, непростую судьбу картины и акты бунтарства, присущие автору, вновь и вновь совершаемые им на протяжении творческого пути.
Сперва пять, затем шесть, и, наконец, семь человек несли картину, прорываясь к выходу, в то время как еще одна группа посетителей пыталась заблокировать охрану.
На парадной лестнице МИД процессию встретили сотрудники полиции с поднятыми пистолетами.
Теперь, когда подаренные сны закончились, Брайд стал обычным человеком, крепко сжимающим в руках знаменитую картину. Потребовалась всего пара офицеров, чтобы избавить его от шедевра. Неудивительно, что попытка кражи провалилась. Странно, что это заняло столько времени. Но в этом вся суть искусства: сложно предсказать, ждет задумку успех или провал.
В тот момент, когда полицейские вели закованного в наручники Брайда к патрульной машине, нарушитель внезапно запнулся.
– Осторожно, – произнес один из офицеров вполне доброжелательным тоном.
– Мы не хотим, чтобы кто-то пострадал, – добавил его коллега.
Позади них музейные работники торопливо возвращали «Поцелуй» в здание. И чем дальше полотно уносили от Брайда, тем медленнее становились его шаги.
– На что ты только рассчитывал, чувак? – вновь заговорил первый офицер. – Нельзя же просто зайти в музей и забрать картину.
– Это все, что я смог придумать, – ответил Брайд.
Он уже мало напоминал мужчину, который вошел в музей ранее. Его взгляд утратил свою силу. Брайд осел на землю. Человек, в чьих карманах не осталось снов.
– Однажды, – сказал он офицерам, – вы тоже уснете.
Спать.
Каждый человек мечтает о власти… Реклама убеждает потребителя, что он важен и значим… Учителя твердят ученикам: мы верим в тебя… Познай свою силу… Будь лучшим… Ты сможешь… Ложь… Власть, чем-то схожа с бензином или солью… Кажется, что ее в избытке, но на всех не хватает… Острые лезвия жаждут власти, чтобы получить простор для резки… Тупые лезвия стремятся к власти, чтобы защитить себя от острых… Острым лезвиям она необходима для исполнения их предназначения… Тупые же пытаются ее заполучить, чтобы просто занимать место в коробке… Мы живем в отвратительном мире… Коробка полна безобразных лезвий, созданных неизвестно для чего…
– Натан Фарух-Лейн,
Безупречное лезвие, страница 8
Эй, проснись и пой.
Диклан Линч проснулся рано. Он не завтракал, поскольку утренний прием пищи неизменно гарантировал ему раздражение желудка. Он пил кофе, который тоже вызывал изжогу. Однако без утреннего ворчания кофеварки он не имел веской причины встать с постели вовремя. Как бы то ни было, Мэтью однажды сказал, что утро пахнет кофе, поэтому даже теперь оно должно продолжать пахнуть кофе.
Сварив кофе, Диклан позвонил Джордан Хеннесси – ее рабочий день заканчивался в то же время, когда начинался его. Слушая гудки в трубке, он старательно стирал кофейную гущу со стойки и отпечатки пальцев с выключателя. Диклану многое нравилось в бостонской квартире, особенно ее расположение в районе Фенуэй, всего в миле от Джордан. Однако старинному зданию никогда не стать столь же стерильным, как безликое жилище, оставленное в Вашингтоне. Диклан любил порядок. Но редко его получал.
– Поцци, – тепло поприветствовала Джордан.
– До сих пор наяву?
С каждым днем этот вопрос звучал все серьезнее.
– Потрясающе, – ответила она. – Невероятно. Толпа, затаив дыхание, наблюдает за происходящим; никто не знает, чего ожидать.
Наяву, наяву – почему она бодрствует, когда другие заснули? И что он будет делать, если завтра это изменится?
– Хочу увидеть тебя сегодня вечером, – сказал он.
– Знаю, – ответила девушка и повесила трубку.
Эй, проснись и пой. Заметив пару морщинок на рубашке, Диклан повесил ее в ванной и включил душ. Из зеркала на него смотрел молодой Диклан Линч. Совсем не похожий на того, которого он видел в отражении всего несколько месяцев назад. Тот неприметный человек словно был собран из деталей серийного производства: идеальная белоснежная улыбка, ухоженные темные кудри, сдержанность, уверенная, но не агрессивная манера держаться. Этот новый Диклан врезался в память. Во взгляде его голубых глаз притаилось нечто необузданное, готовое вырваться из-под контроля.
Он никогда не думал, что чем-то похож на Ронана, но теперь…
(Не думай о Ронане.)
Одевшись, накачавшись кофеином и потушив пожар в желудке, Диклан взялся за дело. С тех пор как перебрался в Бостон, чтобы быть поближе к Джордан, он оказывал услуги высококлассного специалиста по присмотру. Клиенты оставляли ему свои телефоны. На выходные, на месяц, на время поездки, отпуска или отбывания тюремного срока. А порой и насовсем. Не все в мире высоких ставок умели легко и непринужденно вести беседу с клиентами, не поддаваясь эмоциям и не давая ненужных обещаний. Поэтому они поручали Диклану говорить за них.
На протяжении всей своей жизни он совершенствовал искусство превращения чего-то захватывающего в максимально скучное.
Его заказчикам требовался неприметный помощник, прекрасно разбирающийся в тайнах живительных магнитов – редких предметов искусства, способных разбудить спящих. И этим человеком стал Диклан. Он знал, что людей, подверженных риску заснуть, следует называть «зависимые». Знал, что нужно проявлять тактичность, интересуясь происхождением зависимого. Ни в коем случае не стоило упоминать сны или магию, поскольку большинство клиентов обзавелись зависимыми в результате брака. Но были и те, кому «иждивенцы» достались по наследству, а кто-то и вовсе приобрел зависимого ребенка или супруга на черном рынке. Как правило, такие клиенты не ведали о том, почему их близкие оказались подвержены риску заснуть. Их это не интересовало. Они лишь хотели знать, как не дать своей семье погрузиться в сон.
Диклан прекрасно их понимал.
Он сверил часы и позвонил Адаму Пэрришу.
– Узнал что-то новое?
Звук голоса Адама то появлялся, то пропадал; парень шел.
– Лей-линия по-прежнему отсутствует. Везде. Без изменений.
– Есть известия от…
Адам не ответил. Что означало «нет». Плохой знак. Адам Пэрриш – человек, о котором Ронан заботился больше, чем о ком-либо на свете. Если Ронан не звонил ему, значит, вообще никому не звонил.
– Ты знаешь, где меня найти, – сказал Диклан Адаму и повесил трубку.
(Жив ли Ронан?)
Эй, проснись и пой. Диклан шагнул на улицу навстречу шумно просыпающемуся Бостону, лязгу мусоровозов, шипению автобусов и крикам птиц. Пар клубился у его рта, пока он спешно открывал автомобиль, только чтобы снять с зеркала заднего вида висевший там флакон освежителя воздуха.
Он вел себя совершенно непринужденно.
Просто освежитель воздуха. А не все мои сбережения. Ничего особенного.
– Доброе утро! – окликнула его соседка. Она работала врачом-ординатором. Диклан изучил ее биографию. Ее и всех людей, живущих по соседству. Предупрежден, значит, вооружен. – Так… с вашим братом
