взглядом неподвижные голые деревья.
– Ка-а-а-тя!
На втором уроке в класс пришла женщина из милиции и спрашивала, видел ли кто-нибудь Катю Смирнову из третьего «А». Она вчера не вернулась из школы. Антон старался не смотреть на женщину и вообще не поднимал глаз от тетради, непонятно почему боясь, что его могут в чем-то обвинить.
На перемене девочки сбились кучкой за одной из парт и шептались, не обращая на Антона внимания.
– Ее позвал кто-то! Алина рассказывала. Ее сестра с этой Катей в одном классе учится. Говорит, они после школы в лес пошли через мост. Думали, там уже появились подснежники. А Катя стала говорить, что ее кто-то зовет из-за деревьев. Ее держали, но она вырвалась.
– Жуть какая. А чего за ней не пошли?
– Испугались. Ты бы не испугалась?
– Не знаю.
– А еще говорят, запах был странный. Собакой, что ли, пахло… или еще каким-то зверем.
В этот день Антона не доставали, и, хотя он никогда не признался бы в этом, атмосфера всеобщей подавленности нравилась ему. Ему было уютно глядеть на заснеженную улицу, слушать, как шепчутся по углам одноклассники, и чувствовать, что он тоже боится. Не один, а вместе со всеми.
После занятий Антон, как обычно, задержался, а когда выходил со школьного двора, к нему прибилась маленькая черная собачка. Опустив голову, она молотила хвостом по тощим бокам. Антон достал из рюкзака пакетик с остатками маленьких безвкусных зефирок, который носил с собой уже несколько дней, и кинул ей парочку. Собака понюхала, вильнула хвостом и снова посмотрела на Антона слезящимися глазами.
– Ну же, ешь! – проговорил он. – У меня больше ничего нету.
– Он такое не будет.
Из ворот вышла Полина.
– Я знаю, – ответил Антон, надеясь, что голос его не дрогнул. – Просто, кажется, он очень голодный.
Девочка достала из рюкзака бутерброд и кинула псу. Тот в один присест смахнул его и завилял хвостом, выпрашивая добавку.
– Мне папа их все время подсовывает, а я их видеть не могу уже. А ты чего домой не идешь?
– Сейчас пойду.
– А нам вроде бы по пути немного.
– Ты раньше этой дорогой не ходила, – заметил Антон.
– Ходила. Я просто на музыку часто остаюсь. Папа хочет, чтобы я на скрипке играла. Как мама.
За разговором они миновали ларек, возле которого стояли Семен и Рома Пятифан, похожий на хищного зверька с кривыми желтыми зубами. На переменах он почти не отставал от друга, выдумывая для Антона новые издевательства. Заметив их, Антон весь сжался, но они лишь молча проводили парочку взглядами.
– А ты не боишься ходить там? – спросила Полина, когда они подошли к мосту.
Это звучало как продолжение их первого разговора. Антон хотел храбро сказать, как и в прошлый раз, что не боится, но вместо этого ответил:
– Немного.
– Мне тоже страшно. Летом тут ничего. Красиво. А сейчас – даже не знаю… Эти деревья похожи на пальцы. Встанешь между ними, а они сожмутся. Схватят.
– Никогда о таком не думал.
– А еще эта девочка, Катя… Говорят, ее позвали.
– Да, я слышал.
– Мне почему-то кажется, что это они ее позвали. – Она кивнула в сторону леса. – Эти деревья, и теперь она там, с ними.
«Ка-а-а-а-а-тя!» – раздалось откуда-то издалека.
Торопливо попрощавшись, Антон пошел домой. Он все боялся, что кто-нибудь окликнет его из леса.
Дома к нему бросилась Оля.
– А я лису видела!
По спине у Антона пробежали мурашки.
– То сова, то лиса! – крикнула мама из кухни.
– Правда-правда! Такая пушистая! Она у забора стояла. На задних лапах. Она меня позвала, а тут мама вышла, и лиса убежала.
– Не было там никакой лисы.
– Не подходи к ней! – шепнул Антон.
– Ты чего, Тош? – Оля округлила глаза.
– Не подходи, слышишь?!
Мама вышла в коридор и удивленно посмотрела на Антона.
– Ну лиса ведь может укусить, – смутился он. Ему смутно припоминались детские сказки, в которых лисы воровали детей.
– Но это же не настоящая лиса, расскажи ему, Оль.
– Она на двух ногах ходила и в платье была. Только она была взаправду.
– Видишь? – Мама улыбнулась, словно это все объясняло.
Антон тоже выдавил улыбку, но, оставшись с сестрой наедине, шепнул:
– Еще раз увидишь ее – беги.
На следующей неделе ударили морозы, дошло до минус тридцати, но занятия не отменяли. В школе все было по-прежнему. Семен с дружками не давали Антону проходу, зато несколько раз после уроков, когда не было занятий по музыке, удавалось возвращаться с Полиной. Она рассказала, что живет с отцом – мама умерла два года назад. Отец много работал, иногда даже оставался в ночные смены, и Полина целыми днями сидела дома, готовила и убирала. Антон рассказывал ей об Оле и о том, как они жили до переезда.
Во время очередной прогулки, когда они остановились у моста и болтали о всякой всячине, Полина вдруг спросила:
– А не хочешь зайти ко мне?
Антон замялся и сказал:
– Мне еще уроки делать.
– А… Ну хорошо… – помрачнела Полина. – Тогда до завтра. Пока.
– Пока.
Он чувствовал себя полным болваном, хотелось догнать ее и крикнуть: «Да, конечно хочу!» Но Антон не мог объяснить себе, почему ответил нет.
Поднявшись на мост, он глянул вниз. Там, на укрывшем лед снегу, кто-то вытоптал два имени:
Поднялся ветер, и мост застонал.
Сглотнув подступивший к горлу комок, Антон двинулся дальше. За поворотом дороги случилось то, чего он давно боялся. Его окликнули.
– Эй, лупоглазый!
Антон остановился. От деревьев отделились темные фигуры.
Семен и Рома.
– Слышал, ты с Полинкой мутишь? – спросил Семен, дружески улыбаясь. – А? Жених и невеста? Все дела?
– Я не…
Толстяк подошел и без лишних разговоров ударил Антона в живот. Мальчик согнулся, пытаясь восстановить дыхание.
– Мне-то на тебя плевать, а вот Рома обижается. У него на нее планы. А ты…
Антон с трудом выпрямился.
– Да что с тобой говорить! – сказал Семен и врезал Антону в лицо.
Мир вокруг вспыхнул красным. Антон повалился в снег, очки слетели, и он, чуть не плача, ползал на коленях и пытался отыскать их на ощупь.
– В общем, ты к ней больше не подойдешь, понял? По-хорошему ведь прошу.
Семен присел на корточки и дружески приобнял Антона за плечи.
– Понял, – едва сумел выдавить Антон сквозь душившие его рыдания.
– Громче говори!
– Понял!
– Молодец. А теперь извинись перед Ромой.
– Пошел ты! – неожиданно для себя заорал Антон, попытался встать и махнул наугад кулаком.
Кто-то с разгону пнул его в живот, и удар
