Незнакомец в чёрном плаще оступился и упал среди зарослей плюща и полуразрушенных надгробий. Затем он поднялся и дальше пошёл осторожно, вспугнув лишь сову, которая бесшумно взмыла во тьму. Он уже видел младенца, и глаза его поблескивали от предвкушения расправы.
Мистер Иничей знал, что когда супруга говорит таким тоном, она не потерпит возражений. Не просто так они были женаты в жизни и смерти уже двести пятьдесят лет.
— Вы уверены? — спросил он. — Вы действительно этого хотите?
— Уверена, как никогда, — ответила миссис Иничей.
— В таком случае, я согласен. Если вы станете ему матерью, я буду ему отцом.
— Вы слышали? — спросила миссис Иничей мерцающую фигуру женщины, от которой теперь остался только контур, не ярче далёкой зарницы. Она что-то ответила, чего не расслышал никто, кроме миссис Иничей, и затем исчезла.
— Мы её больше не увидим, — сказала миссис Иничей. — В следующий раз она проснётся на другом кладбище, или Бог знает, где ещё.
Миссис Иничей наклонилась к малышу и протянула к нему руки.
— Иди ко мне, — мягко произнесла она. — Иди к мамочке.
Некто Джек, поднимавшийся к ним по кладбищенской тропинке с ножом наготове, увидел, как туманный завиток окружил ребёнка, и мальчик исчез. Остался лишь сырой туман, лунный свет и примятая трава.
Он моргнул и втянул ноздрями воздух. Что-то произошло, но он понятия не имел, что это было. В глубине его глотки зародился звук, подобный разочарованному рычанию хищника, потерявшего след своей жертвы.
— Ау! — позвал некто Джек, надеясь, что ребёнок мог за чем-то спрятаться. Его голос был мрачным и грубым, и было в нём что-то странное, точно он сам был удивлён или озадачен, услышав собственную речь.
Но кладбище не выдавало своих секретов.
— Эй, мальчик! — вновь позвал он, надеясь услышать плач или хоть какой-нибудь шум, производимый ребёнком. Ровный мягкий голос, раздавшийся в ответ, оказался для него неожиданностью.
— Могу ли я вам помочь?
Джек был высоким человеком. Но этот мужчина был выше. Джек был в тёмном. Но одеяние этого человека было темнее. Люди, которым доводилось случайно увидеть Джека за каким-нибудь делом, — а он терпеть не мог быть замеченным, — испытывали безотчётный страх. Но в этот раз, глядя на незнакомца снизу вверх, Джек сам почувствовал непонятную тревогу.
— Я кое-кого ищу, — ответил некто Джек, убрав свою правую руку в карман плаща, чтобы нож был спрятан, но оставался наготове.
— Ночью, на закрытом кладбище? — удивился незнакомец.
— Здесь ребёнок, — произнёс Джек. — Я проходил тут мимо и услышал детский плач, а потом посмотрел сквозь ворота и увидел его. Ну, что бы вы сделали на моем месте?
— Одобряю вашу гражданскую сознательность, — сказал незнакомец. — Однако, если бы вы нашли этого ребёнка, как бы вы стали выбираться с ним отсюда? С ребёнком на руках через стену не перелезть.
— Я бы позвал кого-нибудь, чтобы мне открыли ворота, — ответил некто Джек.
Послышался тяжёлый звон ключей.
— Тогда на зов пришёл бы я, — сообщил ему незнакомец, — и выпустил бы вас наружу, — затем он выбрал большой ключ из связки и произнёс: — Следуйте за мной.
Джек шёл позади незнакомца и тихо достал из кармана свой нож.
— Выходит, вы местный сторож?
— Я-то? Пожалуй, можно и так сказать, — ответил незнакомец. Они шли по направлению к воротам и, к недовольству Джека, всё сильнее удалялись от ребёнка. Но у сторожа были ключи. Один удар в темноте — и всё. Потом можно будет искать ребёнка хоть всю ночь, если понадобится.
Он замахнулся ножом.
— Если и был какой-то ребёнок, — произнёс незнакомец, не оборачиваясь, — вряд ли бы он сидел на этом кладбище. Возможно, вы ошиблись. Не думаю, что сюда вообще может попасть какой-то ребёнок. Куда более вероятно, что вы приняли крик ночной птицы за плач, а то, что увидели, на самом деле было кошкой или лисой. Как-никак, это место объявили природным заповедником — тридцать лет назад, вскоре после последнего захоронения. Подумайте хорошенько: вы совершенно уверены, что это был именно ребёнок?
Некто Джек задумался.
Незнакомец открыл калитку ключом.
— Лисы, — продолжил он, — издают, бывает, такие странные звуки… Случается, что и на человеческий плач похоже. Так что нет, вы зря пришли на это кладбище, сэр. Ребёнок, которого вы ищете, ждёт вас где-то в другом месте, а здесь его нет.
Он выдержал паузу, чтобы эта мысль закрепилась в голове Джека, а затем торжественно распахнул калитку.
— Приятно было пообщаться, — произнёс он. — Уверен, вы найдёте то, что ищете, снаружи.
Некто Джек стоял за воротами кладбища. Незнакомец стоял внутри. Он снова запер калитку и спрятал ключ.
— А как же вы? — спросил некто Джек.
— Кроме этих ворот есть другие, — ответил незнакомец. — Моя машина стоит по ту сторону холма. Не беспокойтесь обо мне. Да и весь наш разговор не стоит того, чтобы помнить.
— Да, — согласился некто Джек, — не стоит.
Он вспомнил, как взбирался на холм, и как то, что он принял за ребёнка, оказалось лисой, а потом услужливый сторож проводил его назад. Он убрал свой нож.
— Что ж, — сказал он, — спокойной ночи.
— И вам спокойной ночи, — произнёс незнакомец, которого Джек принял за сторожа.
Некто Джек начал спускаться с холма, намереваясь продолжить поиск ребёнка.
Незнакомец наблюдал за Джеком из тени, пока тот не исчез из вида. Затем он направился сквозь темноту вверх по холму, и поднимался, пока не дошёл до уступа, где стоял обелиск, а в землю был вкопан плоский камень в память о Джосайе Вортингтоне, местном пивоваре, политике, а впоследствии баронете, который почти триста лет назад выкупил старое кладбище вместе с землёй вокруг него — и подарил в собственность городу. Он зарезервировал для себя самое лучшее место на холме — природный амфитеатр с видом на весь город и его окрестности. Именно он обеспечил, чтобы кладбище всегда оставалось кладбищем, за что жители кладбища были ему весьма признательны, хоть и не настолько, насколько могли бы, по мнению самого баронета Джосайи Вортингтона.
Говорили, что на кладбище всего около десяти тысяч душ, но большая их часть пребывала в глубоком сне или не проявляла интереса к еженощным делам этого места, поэтому той ночью в амфитеатре под луной собралось не более трёх сотен присутствовавших.
Незнакомец приблизился к ним бесшумно, как сам туман, и молча стал наблюдать за развитием событий, укрывшись в тенях.
Говорил Джосайя Вортингтон.
— Любезная мадам, ваше упрямство выглядит несколько… м-м… неужели вы сами не видите, как это смешно?
